– Да ты садись, – девка похлопала ладонью по дивану возле себя, – чего стоять. Заодно познакомимся. Меня зовут Наташка.
– Бес, – коротко сказал Бес и сел на заскрипевший диван.
– Бе-ес… – протянула Наташка, словно пробуя кличку на вкус. – А вот рядом с тобой – Андрей Агеев, его еще называют Солдатом. Слышал?
Бес вздрогнул. Точно. Вот почему ему показалось знакомым лицо этого пацана. Это его портрет он видел по телевизору и на листовках. Точно. Он еще сунулся к Крутому с расспросами, когда услышал, что Солдат берет на себя их с Жуком дела.
– Ты хочешь славы? – спросил тогда Крутой с такой интонацией, что Бес торопливо замотал головой.
Солдат молча протянул Бесу руку.
– Ага, – зачем-то сказал Бес, пожимая ее.
– Блондин, – Бес пожал руку светловолосому парню, тот показал в улыбке зубы и небрежно ткнул большим пальцем в сторону окна, – а вот там – Стрелок. Тоже большой специалист по стрельбе. Меня вот тоже чуть вчера вечером не убил, псих.
– Еще раз такое сделаешь – точно убью, – зло ответил Стрелок.
– У нас тут весело, – жизнерадостно сообщила Наташка. – Так за что ты его все-таки?
– Жука?
– Ну, наверное, Жука. – Наташкина рука легла на руку Беса.
– Или уже забыл? – спросил Блондин, подтащил к дивану стул и сел на него верхом, – Публика ведь интересуется.
– Да чего там, – неуверенно начал Бес, – так получилось, что началась разборка, его подрезали. Ну, я и добил его, чтобы, значит, не к ментам.
– Правильно, – Агеев сказал это с такой резкостью, что Бес вздрогнул. – Правильно, слабый не должен жить. Не смог победить – умри.
Агеев встал и прошел по комнате. Губы его подрагивали, и он их время от времени облизывал. И Блондин, и Стрелок смотрели на него, как показалось Бесу, с некоторой опаской.
– Мы всем показали, что могут сделать сильные люди. Всем. Они теперь боятся только одного имени Солдата. Я знаю, что вы тоже не щадили никого, как и я. Мы сильнее всех, мы агрессивнее, мы… Тебе было его жалко? – неожиданно Агеев остановился перед сидящим Бесом.
Тот чуть не вскочил с дивана.
– Тебе было его жалко? – переспросил Агеев.
– Мне? – Бес оглядел всех и увидел, что они слушают его напряженно, словно он сейчас должен сказать что-то важное, что-то такое, чего сами они не знали или боялись узнать. – Чего его жалеть? Сам напоролся, козел, на себя пусть пеняет. Он бы и меня, и всех бы сдал… Точно, я ж его, суку, хорошо знаю…
Неожиданно для себя Бес зевнул. Сутки уже не спал, тут еще через весь город шел пешком.
– Спать хочешь? – спросила Наташка.
– Ага.
– Пошли, провожу в спальню, – сказала Наташка и, встав с дивана, потащила за собой Беса.
– И грелку ему поставь, на все тело, – сказал Блондин.
– А это как я решу, – спокойно сказала Наташка, а вот ты, Блондинчик, подумай, как меня уговорить.
– Нехрен думать. Я тебе только покажу инструмент – сама на спину ляжешь.
– Не лягу.
– Это почему?
– Я люблю быть сверху. Ладно, вы тут пока без нас побудьте, – сказала Наташка, – я не долго.
– Мы будем без тебя скучать, – сказал Блондин.
– А ты подрочи – легче будет.
– Может, третьим возьмете,? Мы тебя в два ствола и обслужим.
– Может, и обслужите. Потом. Вы ребята неплохие, я вот разберусь с Бесом, а там посмотрим.
– Давай прямо сейчас, чего там.
Наташка подошла к Блондину, мягко коснулась рукой его лица.
– Прямо сейчас?.. – рука медленно скользнула от щеки к брюкам, и Бес заметил, как Блондин зажмурился.
Все происходящее казалось ему нереальным, с минуты на минуту все должно было обернуться в шутку, Наташка засмеется и скажет, чтобы он шел спать сам. Бес даже не почувствовал возбуждения.
– Сейчас… – Наташка прижалась к Блондину всем телом…
– Давай, – сказал тот охрипшим голосом.
– Как скажешь, – еле слышно сказала Наташка, и Блондин вдруг вскрикнул и замер, будто застигнутый судорогой.
Бес сразу и не понял, что Наташка сжала яйца Блондина правой рукой. Потом ее левая рука потрепала парня по побледневшей щеке.
– Ты как яйца любишь – всмятку или вкрутую?
– Пу-пусти, – выдавил из себя Блондин.
– Или глазунью?
– Пусти.
– Ладно, – сказала Наташка и разжала руку, – поноси их пока.
Блондин с шумом выпустил сквозь зубы воздух и присел.
– Ну, ты сука! – это прозвучало почти как похвала.
– Я Наташка. И с кем трахаться – решаю я сама. Сейчас я займусь этим с Бесом.
Наташка подтолкнула все еще плохо соображающего Беса к двери.
– А ты себя побереги, Блондин. Если у тебя и на вид также как на ощупь – нам есть о чем поговорить, – Наташка помахала рукой и закрыла за собой дверь.
– Тебе нравится убивать? – спросила Наташка у Беса.
– Не знаю…
– Подумай как следует, – сказала Наташка, медленно расстегивая на Бесе одежду, – нравится?
– Нравится.
– А когда тебя убивают? – Наташка толкнула Беса на кровать и стала раздеваться сама.
– Чего? – не понял вопроса Бес.
– Ладно, об этом потом.
Грязь
Времена, когда выстрел на улице был чрезвычайным происшествием, прошли давно. Люди стали понимать, что за грохотом выстрела чаще всего следует свист пули, и те, кто испытывал желание пойти посмотреть, что именно так грохнуло, вымерли в прямом смысле слова.
Так что Бес, в принципе, мог не торопиться. Он вообще мог бы спокойно пройти к машине и, не торопясь, доехать до места встречи с Палачом. Сообщение о стрельбе поступило на пульт дежурного почти через час после того, как ошметки головы Жука смешались с грязью на самом краю детской площадки.
Ровно час понадобился случайному позднему прохожему, чтобы победить инстинкт самосохранения. Ночь порадовала его обилием сильных впечатлений. Вначале прохожий чуть не наскочил на веселую компанию. Его спас темный подъезд. Затем прохожий услышал крики и шум драки, но особого интереса к происходящему не проявил, ограничившись небольшой радостью, что не у него попросили закурить.
Потом в саду загрохотало, и выглянувший на первый выстрел счастливчик, успел разглядеть за деревьями несколько вспышек. После паузы и после того, как остатки пьяной компании поспешно ретировались с места разборки, прохожий осторожно вышел из подъезда и чуть не схлопотал сердечный приступ, услышав в саду еще один выстрел.
Пока прохожий стоял на крыльце чужого подъезда, Бес ушел, очистив карманы Жука. Пока прохожий уговаривал себя не делать глупостей и спокойно отправляться спать, умер один из подраненных. Ему разворотило живот первой пулей. Не кричал он только потому, что боль скрутила его в тугой узел и не давала возможности перевести дыхание.
Снова начало моросить, когда прохожий окончательно решил позвонить в милицию. Но ближайший телефон-автомат не работал, и прохожий отправился домой, окончательно махнув на все рукой. И не исключено, что тела убитых обнаружили бы только утром, если бы не сложные отношения прохожего с матерью жены.
Когда на вопрос супруги, где это его носило так поздно, муж попытался рассказать, что стал свидетелем происшествия, а возможно даже и преступления, проснувшаяся теща выразила сожаление, что стреляли не в пустую голову зятя. Тот прямое оскорбление привычно стерпел и сообщил, что хотел позвонить в милицию.
Жена потрясенно промолчала, а теща очень громко сообщила ей, не обращая внимания на то, что это вступает в прямое противоречие с первым замечанием, что муж хочет оставить свою спутницу жизни вдовой. Козел эдакий.
Упоминание рогов в купе с тоном, которым это было сказано, переполнило чашу терпения зятя и он, чтобы доказать себе и окружающим свое мужество, смело отправился, несмотря на причитания жены, на улицу, нашел работающий телефон и, набрав две цифры, полушепотом сообщил дежурному о стрельбе. Благоразумно не сообщив своего имени, прохожий убыл домой, исчерпав запасы своего гражданского мужества на много лет вперед.
Дежурный, получив информацию, сообщил о ней ближайшей патрульной машине. Сержанты в патрульной машине переглянулись, и машина поехала немного медленнее. Так, на всякий случай. На этот же случай, прибыв на место возможного преступления, патрульные мигалку на машине не выключили, минут пять постояли возле машины, освещаемые всполохами синего огня, потом, не торопясь, двинулись в глубину сада, присвечивая себе фонариками и громко матеря погоду и грязь.
И еще через две минуты дежурный получил подтверждение серьезности вызова и направил на место происшествия дополнительные силы.
