– Я вам устрою веселую жизнь, козлы! – орал шофер. – Я вам покажу, кто самый крутой!
Когда отец Василий навалился на него и отнял-таки монтировку, парни были буквально залиты кровью и почти не шевелились.
– Ты что, Толян?! – развернул водителя к себе священник. – Зачем?!
– Это те самые! – зло сплюнул через огромную дыру от выбитых зубов Толян.
Отец Василий покачал головой и приподнял одного из пострадавших. Парень сопел и хлюпал кровью из вдребезги разбитого рта.
– Ну и что ты наделал? – проворчал священник. – Он же все-таки человек!
– Я тоже человек, – зло напомнил Толян.
– На нары захотел? – одернул его священник.
Водитель замолчал – крыть было нечем.
Отец Василий обхватил парня под мышки и потащил его вверх, к машине.
– Что стоишь?! – прикрикнул он на шофера. – Помогай!
Толян нехотя взял парня за ноги. Было совершенно ясно, что теперь их придется везти в больницу, по крайней мере этого – точно.
Возле машины они посадили парня на землю, прислонив его спиной к дверце, и Толян снова наклонился над пострадавшим.
– Эй, ты! – хлопнул он его по щеке. – Сюда смотри!
Парень с видимым трудом сфокусировал взгляд.
– Девчонка со мной была. Где она?
Парень усмехнулся. Ему было отчаянно больно, но «понты» обязывали.
– Закопали твою телку, – презрительно сморщился он. – И тебя, фраера, закопают.
– Не понял! Как это закопали? – отодвинулся Толян.
– Лопатой, – усмехнулся парень. – Знаешь такой инструмент?
– Подожди-ка, – отодвинул шофера отец Василий. – Это о Ленке, что ли?
– Ну… – выдавил оцепеневший Толян.
– Так вы что, ее убили? – не мог поверить священник.
Парень ничего не ответил, а только с вызовом смотрел ему в глаза.
Отец Василий почувствовал, как кровь ударила ему в лицо, и он распрямился.
– Так, Толян, потащили его назад!
Но шофер так и стоял, будто не слышал.
– Вниз потащили!!! – заорал священник.
Растерянный водитель снова взял парня за ноги и помог священнику стащить его вниз по насыпи, где уже ворочались начавшие приходить в себя двое остальных.
Отец Василий выбрал того, что выглядел поживее, повалил его на спину и навис сверху.
– Кто приказал убить девчонку?! Говори, сволочь!!!
– Не трынди! – закрылся трясущейся ладонью парень. Он явно еще не отошел от полученного удара монтировкой.
– На кого, гад, работаешь?! – орал священник. – Кто вам приказал?!
– Ты что, мужик, офонарел? – попытался подняться парень, но тут же получил мощный тычок в грудь и обессиленно завалился набок.
– Я тебе задал вопрос! – яростно прошипел священник. – Кто приказал?!
– Завянь, козел! – выплюнул кровавый сгусток парень. – Смотри, на кого наезжаешь!
– С ними по-другому надо разговаривать! – решительно вмешался сбросивший оцепенение Толян и кинулся стаскивать всех троих в одну кучу. – С ними по-другому надо, батюшка, – приговаривал он. – Они ведь по-людски не понимают.
Отец Василий схватился за голову и сел на землю. Только теперь он понял, как близка ему стала беспардонная, вороватая грешница Ленка с ее вечными полуприличными байками; как драгоценны были те минуты, когда из-под наросшей за годы жестокой полуголодной жизни корки пробивалась ее настоящая, искренняя и сострадательная душа.
Он смотрел, как лихо орудует монтировкой Толян, понимая, что все идет не так, не по-божески, да и не по-людски, но поделать ничего не мог. Вмешиваться не было ни сил, ни желания.
– Что, самый крутой, говоришь?! – все больше распалял себя Толян. – Ну скажи: «Я самый крутой!» Что же ты бздишь?! А?! Сосунок!
Отец Василий еще раз глянул в сторону хрипящих и кашляющих кровью бандитов и вдруг понял, что по меньшей мере одно лицо ему знакомо. Этот парень сидел там, в рощице, среди прочих охранников парфеновского строящегося объекта.
«Ну да, конечно, – мелькнула у отца Василия вялая мысль. – Чьи же еще?» Что-то словно щелкнуло, включилось, и в его голове начала складываться сложная разноцветная мозаика: заправка, лжеисповедь, афганский героин, мертвая, закопанная бог знает где Ленка…»
– Анатолий! – крикнул он. – Что, говоришь, они там делали?
– Кто? – не поняв, о чем речь, обернулся к нему шофер.
– Ты сказал, вы с Ленкой что-то видели, – напомнил отец Василий.
– Сгружали они что-то в топливную емкость, – дернул кадыком Толян.
Все стало предельно ясно. Где же еще и прятать контейнеры с героином, как не в топливной емкости? Ни одна, даже самая тренированная собака не учует! Привез ночью на бензовозе, скинул вниз на заправке – и все. Кто проверить додумается? Кто вообще в бензовоз полезет? Не говоря уже о топливных баках на заправке.
«Тот, на лжеисповеди, не был человеком Парфена, это ясно. У него была четко обозначенная цель – подставить Парфена под удар. И, скорее всего, эту цель преследовал Козелков. Просто министр о чем-то догадался, что-то узнал, вот и подослал ко мне этого "раскаявшегося грешника" на исповедь. Но точно он ничего не знал. Думал, раз поп из спецслужб, что-нибудь да разнюхает. Вот я и разнюхал».
Отец Василий ожесточенно потер лицо руками. У него еще не все концы сходились, но, похоже, он понял, что именно не поделили московский министр и местный бандит. Он вспомнил странный ящик, выуженный Костей из воды на берегу острова Песчаный. Как сказал тогда Костя? «Ими там все дно устлано!» И сразу же они стали объектом охоты.
Вся эта жестокая и на первый взгляд бессмысленная борьба двух воротил была нормальной конкуренцией двух наркодельцов, не поделивших столь удобную перевалочную базу, как Усть-Кудеяр. Только один приспособился транспортировать груз по воде, а второй – по суше. Вот и вся разница.
К ним подбежали. Вологодские водители, сидевшие рядом под тентом, встревоженная Вера и даже Анзор – все сгрудились вокруг. Но отец Василий тихим, но не допускающим возражений голосом попросил всех удалиться. Конечно, он позволил Толяну гораздо больше, чем следовало. Теперь священник остыл. Он понимал, что парней пора отпускать. Потому что ответом на остальные интересующие его вопросы может быть только смерть. Он и так слишком далеко зашел – Парфен этого ему не простит. Если, конечно, узнает. Парни ведь и сами теперь заинтересованы молчать. Парфен слабаков не терпит – это знали все.
– Ладно, Толик, потащили их в машину, – тихо сказал он шоферу.
Тот и сам понял, что хватит, вздохнул и поволок ближайшего к нему бандита к машине.
* * *
Они закинули испачканных грязью и кровью парней на желтые велюровые сиденья машины, захлопнули дверцы и предоставили их самим себе. Потом вернулись в кафе, умылись из рукомойника возле ларька и долго сидели, глотая холодное пиво, а потом отец Василий пошел домой и, односложно отвечая на вопросы встревоженной жены, упал в глубокое кресло.
«Я вляпался, – все яснее и яснее осознавал он. – Это очевидно. И я, и Толян, мы оба крепко вляпались. Парни не смогут скрыть происшедшее от Парфена, просто не смогут, а Парфен таких вещей не прощает. Пока я только спасал свою шкуру, все было иначе. Но сегодня я фактически бросил Парфену вызов. И неважно, что я его "пацанов" и пальцем не тронул, Парфен все поймет так, как ему захочется понять!»
Обиднее всего было то, что именно он, с самого начала менее всего желавший ввязываться во что бы то ни было, чем дальше, тем больше становился объектом внимания враждующих дельцов.
«А почему бы министру меня не прикрыть? – подумал он. – В конце концов, я ведь спас ему жизнь, пусть и он для меня постарается». Некоторое время он искал визитку, затем размышлял, на какой телефон позвонить, и в конце концов позвонил на тот, что был обозначен как рабочий.
Козелков поднял трубку сразу, так, словно сейчас была не половина первого ночи, а самое начало рабочего дня.
– Отец Василий? Очень приятно! Слушаю вас, батюшка.
– Помогите мне, Вадим Николаевич, – через силу выдохнул священник. Он еще никогда и никого, кроме Господа, конечно, ни о чем не просил.
Козелков внимательно выслушал все, что сказал ему отец Василий, но отреагировал странно.
– Михаил Иванович, – назвал он священника мирским именем. – Вы ведь сами прекрасно понимаете, что представляет собой господин Парфенов. А насчет помощи… разве я вам уже не помог?
«Чем?» – хотел спросить священник, но удержался. Он вдруг понял, что имеет в виду министр. Разумеется, это была та фальшивая исповедь подосланного им человека. Козелков так и не поверил, что отец Василий действительно ни на кого не работает и никому, кроме Господа, не служит. Он и звонок этот наверняка воспринял своеобразно.
Отец Василий любезно попрощался и положил трубку. Теперь он даже боялся посмотреть Ольге в глаза. Разумеется, Вера ничего ей не сказала, хотя и пришла домой задолго до отца Василия. Но Ольга всегда понимала слишком много…
– Что случилось, батюшка? – с тревогой заглянула она ему в глаза. – На вас лица нет.
