Александр достал сигареты, развел ладони. И кому нужна эта писанина? Наверняка особисты уже все разузнали. После того боя прошло почти два месяца. Вот же бумажные души. Бюрократы! Сиди теперь, пиши! Но только зря думает этот капитан, что Калинин будет расписывать ему все, что тот перечислил. Так, набросает кое-что, выдержит время и свалит отсюда. Вообще-то хорошо, что его оставили здесь до утра. По крайней мере, вечером он вновь увидит Соню.
Старший лейтенант прикурил сигарету.
Волочков у духов. На этом акцентировал внимание особист. Хотя никаких подробностей не сообщил. Лишь констатировал факт. Непонятно одно — как Гудилов допустил, чтобы взвод действовал по отделениям? И почему замкомвзвода Гобура не подсказал старшему лейтенанту, как надо было работать? Хотя Гудилов был, к сожалению, не из тех, кто прислушивается к мнению подчиненных. И все же что-то в этой истории не так. Это понимают и в Особом отделе, раз проводят собственное расследование. Беседа с капитаном, по большому счету, была бесполезной. Да и проведена она лишь оттого, что отсутствовал майор Гуреев. Вот с ним разговор наверняка пойдет более предметный. А вся эта писанина, которой капитан загрузил Калинина, — ненужная макулатура, за исключением, пожалуй, его личных контактов с местными жителями вне базы. Но и об этом его может спросить Гуреев. И он обязательно спросит. Так что не хрена заниматься ерундистикой.
Но до 18.00 он в штабе проторчал. Хоть и говорил капитан, что Калинин может быть свободен, как только закончит работу с документами, не тут-то было. Пропуск особист подписал на 6 часов вечера. Правда, в столовую пообедать его пропустили, в ту, что на территории штаба. В общем, освободился Александр ровно в 18.00. И сразу же пошел к госпиталю, где узнал, что Волкова уже ушла в общежитие. Старший лейтенант не хотел идти туда, встречаться с дежурной, а тем паче, если нарвется, с любовницей Листа Галиной. Он не хотел идти туда, где все напоминало ему ту злополучную майскую ночь, когда он впервые встретил Соню и повел себя с ней по-свински.
Он спросил у дежурной приемного покоя:
— Извините, девушка! У вас ведь существует связь с общежитием? Чтобы в экстренном порядке вызывать персонал?
— Да, и что?
— Не могли бы вы позвонить туда и позвать к телефону Волкову?
— А почему бы вам, старший лейтенант, не пройти в общежитие? Здесь же рядом.
Глаза вновь заступившей дежурной озорно и призывно блестели, этот зовущий блеск подчеркивался густой, но неумело наложенной на лицо косметикой.
— На это есть причины!
Медсестра подмигнула:
— Понятно! Зацепил новенькую, а от прежней еще не отмотался. Эх, мужики, ну и кобели же вы все!
Александр, не желая убеждать женщину, что она сделала ошибочные выводы, промолчал.
Дама в белом халате вздохнула, подняла трубку местного телефона:
— Алло! Ксюша? Привет, Лена Болдина. Да… вот так… а что сделаешь?
Женщины затеяли между собой разговор, Александр терпеливо ждал. Он мог слышать только то, что говорила дежурная приемного покоя:
— Нет… ага?! Уже!.. Отходился голубок. Как в Кабул перевели, забыл напрочь… Конечно… Конечно…
Беседа дежурных грозила затянуться, поэтому Александр тихо кашлянул.
Женщина взглянула на офицера и проговорила в трубку:
— Я тебе вот чего звоню. Позови-ка там к аппарату Волкову!.. Ага! Ну да, да, ее.
Вскоре протянула трубку из окошка:
— Пожалуйста, товарищ офицер, ваша дама.
— Алло! Соня?
— Да, это я!
— Калинин.
— Я узнала. Остались здесь, значит?
— Да, так получилось. Ты могла бы выйти?
После недолгой паузы:
— Да.
— Тогда я подойду к общежитию?
— Хорошо. Я только переоденусь.
— Буду ждать.
Калинин вернул трубку дежурной.
Та воскликнула:
— Ой-ой-ой, как романтично! Ну прямо кино. Вы откуда свалились, старший лейтенант, из Союза недавно, что ли?
— Точно! Первые сутки!
— Первые? А когда ж успели девочку зацепить?
— Для этого требуется много времени?
— А вы, однако, шустрый!
— Какой есть! Пока, красавица! И спасибо большое.
— Не на чем!
Окошко закрылось, старший лейтенант вышел из помещения приемного покоя. Остановился напротив входа в общежитие, в тени старой чинары. Почти тут же появилась Соня. Александр вышел ей навстречу. Он отметил, что женщина пусть и быстро, но подготовилась к встрече с ним, и хотя на ней не было слоя штукатурки, но глаза подвела и губы подкрасила. Да и платье джинсовое надела нарядное.
Калинин подошел вплотную:
— Вот мы и вновь встретились. Извини, цветов здесь нет, а то обязательно взял бы с собой букет.
— Ничего, обойдемся и без цветов. Где бы нам поговорить?
Она, наморщив лобик, осмотрелась.
Калинин предложил:
— Идем в скверик, там есть скамейки.
— И полно народа? Нет, давайте пройдем в отделение. У меня там своя комнатушка имеется для отдыха в ночную смену, кстати, с кондиционером.
Александр согласился с удовольствием:
— Прекрасная идея. И кондиционер — это то, что надо. Но не будет ли ненужных разговоров потом? Ведь нас наверняка увидят входящих вместе в комнату отдыха.
Соня вздохнула:
— А разговоров в любом случае не избежать. Между прочим, о нас с вами слухи ходят с того самого дня, когда Галина познакомила нас! Так что я давно для всех любовница офицера из разведбата.
Калинин погладил подбородок:
— Да! Самое обидное, что никому ничего не докажешь.
— А что вы хотели бы доказать? Что между нами ничего не было? Но это неправда. Было. Пусть и насильно, но было! И от этого никуда не уйти.
Разговор принимал неприятный для Александра оборот. И Соня понимала это. И… не стала развивать тему, видя, что офицер на самом деле сожалеет о том, что когда-то сделал в пьяном угаре.
Она взяла его под руку:
— Идемте! Мы тратим время! И привлекаем лишнее внимание.
И действительно, проходящие мимо женщины, с мужчинами или без них, с интересом рассматривали Александра с Соней.
Они вошли в отделение. Их, конечно же, сразу увидели. И дежурный медперсонал, и больные. Но Соня ни на кого не обращала внимания, лишь кивая головой в знак приветствия сотрудникам отделения. Калинин чувствовал себя крайне неуютно. И только когда очутились в уютной прохладной комнате, напряжение спало. Соня предложила кофе. Александр не отказался. Поставив на столик поднос и присев рядом, она достала письмо. По почерку Калинин определил, что это было послание сына. Соня проговорила:
— Знаете, Саша, прочитав это письмо, я, честно говоря, была потрясена.
— И чем же?
— Вы не знаете, о чем написал сын?
— Откуда?
— Ну да, конечно. А потрясена была, во-первых, тем, что вы встретились. Такое совпадение! Мама снимает комнату в деревне, куда в отпуск приезжаете вы.
Калинин прервал женщину:
— Соня, давай на «ты»? А то как-то неудобно получается. Я на «ты», ты на «вы»!
Женщина согласилась:
— Хорошо, тем более мы уже имеем опыт такого общения. Но я продолжу. Во-вторых, меня удивило то, КАК Сережа пишет о тебе. В его словах столько восторга, ты сумел стать для него кумиром, а он ведь, воспитываясь в женском обществе, раньше сторонился мужчин. О тебе же он пишет очень странно, как об отце. Возьми, прочитай.
Александр, смущаясь, взял письмо. Действительно, Сережа писал о нем, как о близком человеке, восхищаясь дядей Сашей. И его слова об отце Соня привела верно. Мальчик так и написал: может, это папа вернулся?
Калинин возвратил письмо.
— Что мне сказать? Я рад, конечно, хотя ничего особенного не предпринимал, чтобы расположить мальчика к себе. Рыбачили вместе. На лодке по Оке катались, разговаривали. Просто, наверное, как поется в песне, встретились два одиночества. Сережа пусть и маленький, но человек. С ним бабушка, это само собой, но рядом нет ни матери, ни отца! Прости, я знаю, что твой муж погиб здесь, и искренне соболезную. Так вот, главное, с ним нет матери, самого близкого человека, наверное, и ему одиноко. Так же одинок и я. Вот он и почувствовал во мне родственную душу. Не знаю, но мне хотелось видеть его. И это до того, как я узнал, чей он сын.
Соня поинтересовалась:
— А как ты узнал, что он мой сын?
Александр все подробно ей объяснил.
Женщина задумалась. Затем, подняв на него глаза, спросила:
— Ты сказал, что сам одинок? А как же супруга? Ведь, насколько знаю, у тебя в Союзе оставалась семья?
— В том-то и дело, что оставалась. И не семья, а жена, а это не одно и то же. Она не стала ждать мужа с войны, ожидание не для нее. Встретила другого мужчину, как выяснилось, очередного. В общем, все кончилось разводом. Но, говоря об одиночестве, я не подразумеваю горечь потери или оскорбленные чувства. Потому как этих чувств давно не было. Не было между нами любви.
