Коваль вынужден уже третьи сутки находиться в этом гнилом месте. Такова специфика задания. Напротив, отделенный от остова мастерских неширокой луговиной, расположен дом человека, возглавляющего одно из подразделений подпольной экстремистской организации. К нему должен вот-вот прибыть эмиссар с Северного Кавказа. Нужно во что бы то ни стало дождаться появления посланника террористов, не допустить его встречи с хозяином, по возможности захватить, но ни в коем случае не убивать.
Группа лейтенанта Коваля состоит всего из двух спецов. Один из них, старший сержант Павел Косица, последние сутки дежурит с противоположной стороны дома. Он оборудовал себе очень удобный схрон в склоне оврага, запасся огромным термосом с горячим кофе. Но вся беда в другом – очень мало шансов, что курьер появится в том секторе. И правда, зачем передвигаться «огородами», если можно спокойно подойти к жилищу уважаемого Рената по асфальтированной дороге? Поэтому главный пост караулит сам Коваль. И сейчас его очень тревожит долгое отсутствие второго спеца, сержанта Ивана Березняка.
Павел – предсказуемый простой парень из Донбасса, протестированный в рейдах на сто процентов, а вот у Ивана нынешнее дело стало первой проверкой «на вшивость». По формальным показателям Березняк полностью подходит для работы в группе спецназа – крепок, смел, немногословен, вынослив, превосходно владеет техникой рукопашного боя, неплохо стреляет, знаком со всеми современными видами оружия и средствами связи, отлично зарекомендовал себя за время срочной службы. Но есть в нем какая-то незаметная с первого взгляда гнилость.
«Может, я излишне придираюсь к парню только потому, что он родом из приграничного города Чоп? – уже не в первый раз думает Коваль. – Просто я не люблю "западенцев", вот и все объяснение».
Иван утром должен был занять еще один сторожевой пост у сворота с центральной трассы, около автобусной остановки. Там есть удобный пункт для стационарного наблюдения – небольшое кафе. Задачу нельзя назвать сложной. Надо сесть за столик и заказать себе порцию чебуреков. Потом, неторопливо потягивая пиво, в течение двух часов не уходить с этого места и держать в поле своего зрения дорогу.
Девяносто процентов, что курьер прибудет в Бахчисарай на автобусе и, соблюдая меры предосторожности, двинется дальше к дому Рената пешком. Но сержанту дана строгая директива – уходить из кафе ровно в полдень, поскольку долго торчать там нельзя.
Теперь уже три часа. Где тебя носит, Ваня из Чопа?
Коваль не очень удивился тому, что на такое задание послали группу армейского спецназа. Конечно, здесь гораздо логичнее было увидеть оперативную бригаду Службы безопасности: это их работа. Но доводы командования выглядели безупречно – у подпольной организации неплохие завязки в Киеве, поэтому нельзя исключить, что есть и свои информаторы в спецслужбах. А воинская контрразведка все-таки по-прежнему более защищена от проникновения любой агентуры. Только одно сильно смущает командование – спецы привыкли рубить сплеча, у них нет выучки гэбистов.
Вот и Коваль думает о том, что Березняк мог присвоить себе особые полномочия. Вдруг он вычислил курьера и попытался самостоятельно его взять?
В начале четвертого наконец скрипит тяжелая дверь, висящая на одной петле, и в здание бывших мастерских неслышным шагом, как и положено по инструкции, заходит пропавший дозорный.
– Где ты был, парубок? За курьером следил, что ли?
Коваль глядит на Ваню из Чопа недобрым взором.
Но сержант невозмутимо отряхивает от небесной влаги свой плащ (вся группа облачена в обычную гражданскую одежду) и коротко рапортует:
– Не бачил.
– На пиво запал? Или на баб?
Березняк смотрит на командира ясными глазами и спокойно рассказывает, что ровно в полдень, как это и требовалось, ушел из кафе, но посчитал для себя возможным ждать курьера в другом месте, в кустах за автобусной остановкой.
Что-то здесь не так. Коваль знает, что интуиция его никогда не подведет. Тем не менее, еще раз подозрительно скользнув взглядом по лицу Березняка, молча отходит к своему наблюдательному посту у проема грязного окна с разбитыми стеклами. Сейчас не время вести допрос с пристрастием.
Через два часа неожиданно возвращается Павел. Дело в том, что он зафиксировал подозрительную суету – по боковой дороге в сторону автобусной остановки проехали три милицейские машины с интервалом в несколько минут. Очевидно, случилось что-то экстраординарное, непривычное для тихого Бахчисарая. Коваль принимает решение сам сходить на разведку, отправив Косицу обратно в дозор.
То, что он обнаруживает у автобусной остановки в двухстах метрах от кафе, где вел наблюдение Березняк, кого угодно может привести в невменяемое состояние. Там около пяти «уазиков» стоит группа ментов, а санитары загружают в машину «Скорой помощи» носилки, покрытые белой тканью.
Коваль осторожно вклинивается в толпу местных жителей, сгрудившихся неподалеку, и прислушивается к разговорам. И быстро понимает, что убитый не мог быть никем иным, кроме их клиента…
Командиру группы спецназа категорически запрещено устраивать какие-либо разборки с личным составом во время рейда. Но сейчас это, к сожалению, неизбежно. Ярость кипит, словно вода в чане с бараниной!
Коваль не в состоянии сдержать бурю эмоций. Когда возвращается в полуразрушенное здание бывших мастерских, с дикой силой ударяет ногой по двери, едва держащейся на ржавой петле. Она отрывается и со страшным грохотом падает в лужу у самого входа, поднимая фонтан брызг.
– Березняк!!!
Кажется, что Коваль одним голосом, как былинный Соловей-разбойник, может размазать по грязному полу, покрытому жирными пятнами солярки, эту мразь, которая позволила себе вершить незаконное правосудие во время проведения ответственного задания.
Но Березняк ничего не боится. Странно ухмыляясь, стоит в двадцати шагах от входа, положив руки на пояс, словно собрался сплясать гопака.
Коваль через несколько секунд оказывается в двух шагах от сержанта, будто перелетает на крыльях гнева.
Как происходит расправа, Коваль не знает. Ярость сжигает все мосты целесообразности, стирает записи с сим-карты воспоминаний.
Сохранилось там лишь одно. Окровавленное лицо зверски избитого подонка. Прижатый к грязному полу, пропахшему машинным маслом, гнилью и тленом, он изрыгает свои проклятия:
– Не будет больше на украинской земле ни москалей киевских, ни татар!..
Северо-восточная Украина
Полигон
18 августа
01.03
Рич действительно стрелял лучше всех в отряде, если не считать самого командира. Потому и стал снайпером. Когда он рванулся вперед, в том направлении, где лежал убитый минуту назад Ник, то принял решение экономить патроны и открывать огонь только тогда, когда не сомневался в том, что его пули достигнут цели.
Один из новых врагов, скрывающийся левее металлической трубы в сорока футах впереди, вел бой недостаточно уверенно. Рич метнулся вправо, не обращая внимания на боковой огонь другого стрелка, направленный в сторону бункеров, упал в траву, прополз по-пластунски метра четыре и только после этого грамотно прицелился, скрытый от случайного попадания обломком бетонного блока.
Рич действовал так, как привык, почти бессознательно выбирая исключительно верные, единственно возможные в создавшихся условиях маневры. Кажется, он не допустил ни малейшей ошибки. Поэтому, сделав очередной выстрел, сначала не поверил тому, что произошло.
Его все-таки ужалила пуля. Сильно ужалила. Правая сторона камуфляжной куртки мгновенно стала красной от крови. Как же это произошло? Все отработано, сведено в ряд простых последовательных действий. Он же засек противника. После такой отработанной длинной очереди, косой молнией, по диагонали, рассекающей бурьян напротив, попадание во врага было гарантировано. Вместо этого – ответный ход, пуля, которая на излете, на последнем издыхании своей убойной силы, все-таки успела сотворить свое черное дело…
Рич отполз назад на два метра, провел ладонью по плечу. Shit! Кровь течет ровно и сильно, обильно поливая стебли растений. Он чувствовал боль при любом движении, в правой руке ощущался тремор. Очевидно, что перебиты сухожилия, но самое плохое связано с другим. Ранение несквозное, пуля проникла глубоко. Может быть, расщепила костную ткань?
Стискивая зубы, чтобы не застонать, Рич вытянул левой рукой приемопередатчик, тут же окрасившийся кровавыми разводами, словно его окунули в миску с алой краской, и послал экстренный вызов. Он знал, что это запрещено, но сейчас, когда ситуация полностью вышла из-под контроля, другого выбора не оставалось.
– L-97, прием!
– L-94, L-97 принял. Что у тебя?
– Я ранен, Томсон. Плохо ранен…
– Принял, Рич! Жди! – с некоторым опозданием ответил командир.
