– Да потому, что ты русский! А вы все сдвинутые!
Бутылка, ударившись в стену, разлетается вдребезги стеклянными брызгами.
Это взорвалась граната всего в тридцати шагах от Томсона, попав в металлическую трубу, расположенную параллельно линии бункеров…
Северо-восточная Украина
Штаб войсковой части
18 августа
Ночь
Исчезновение «Ми-6», на котором улетел генерал Островец, как ни странно, не привело к объявлению тревоги. Начальник особого отдела полковник Галушко, к тому же временно занимающий должность заместителя командира части, безусловно, был обязан принять экстренные меры и организовать немедленный поиск пропавшей боевой машины. Но полковник этого не сделал.
Во-первых, потому, что криминальной волей прапорщика Буроконя, заместителя по АХЧ, все рации, которые полагалось по инструкции иметь на борту вертолетов, приписанных к парку дивизии, были давно реализованы «на сторону». Генерал Островец отправился искать диверсантов «немой птицей», без всякой связи со своей родной частью.
Во-вторых, Галушко обиделся. Сколько раз он пытался доказать командующему, что безопасность важного стратегического объекта, вверенного генералу, находится на низком уровне! Сколько раз убеждал усилить патрули, которые проводили регулярные объезды территории бывшего Полигона, находящегося под формальным контролем войсковой части! Но по-прежнему ничего не менялось. Даже накануне командно-штабных учений, когда, кажется, нужно значительно усилить бдительность, начальник штаба отправился на рекогносцировку без охраны! А уж когда взбудораженный Михалыч позволил себе только что откровенные оскорбления…
Полковника ни разу не потревожили представители военной прокуратуры, засевшие на всю ночь в одном из помещений штаба. Личной же инициативы Галушко проявлять не собирался.
«Да катитесь вы все к едреной матери! – думал он, сидя на подоконнике в своем кабинете у открытого окна и безостановочно куря сигарету за сигаретой. – Я же предупреждал, а меня не послушались. Говорил же им, что нужно усилить патрулирование!»
Он со злорадством представил, как кругами бороздит «Ми-6» небо над Полигоном, как Островец, прижавшись к стеклу, вглядывается в темные просторы. И тут же одернул себя: «Вообще-то так думать неправильно».
Ситуация по всем тактико-техническим характеристикам близка к критической. Бесследно исчез начальник штаба, убит его водитель. При этом экспертами определено, что стреляли в сержанта Бобриченко из автомата западного производства. Галушко был знаком с оперативными милицейскими материалами по всему району, поэтому мог отдать руку на отсечение, что здесь никогда не появлялись такие экзотические модели.
Полковник сел за стол, достал очки из футляра и внимательно еще раз просмотрел отчеты дежурств на охраняемой территории за последние дни. Все они были сделаны как под копирку – никаких происшествий, ничего подозрительного не зафиксировано, полный порядок, тишь, гладь да божья благодать.
Лишь капитан Михальчук сообщал о том, что его наряд встретил три дня назад, ранним утром 15 августа (за сутки до исчезновения Калмыкова), на окраине Полигона туристический отряд «Витязи» из Херсона. Отряд направлялся в сторону населенного пункта Белоселье. Капитан отконвоировал походников с охраняемой территории, куда они случайно забрели, и показал правильное направление дальнейшего движения.
– Что-нибудь особенное заметил? – допрашивал полковник через двадцать минут капитана, спешно вызванного в штаб.
Михальчук, отгоняя набегающий сон очередной сигаретой, мучительно размышлял над тем, стоит ли в создавшейся ситуации скрывать правду о том, что подбросил туристов на армейской машине и взял с них подношение провизией. Но в конце концов решил покаяться в своих грехах. Галушко оживился и потребовал подробного описания внешности странных посетителей Полигона.
Михальчук пожал плечами:
– Да простые мужики среднего возраста. Шесть человек. В джинсах, обычных камуфляжных куртках, с рюкзаками. На реке их байдарки ждали…
Галушко страшным взором посмотрел на капитана:
– Ты понимаешь, что упустил диверсантов? Ты хоть раз был на этой речке? Там глубина в межень меньше двадцати сантиметров, сплошные коряги и мели!
И, раззадоривая сам себя, закричал:
– Калмыков пропал позавчера! Значит, они никуда не ушли! Надо искать их базу в районе Белоселья!!!
В этот момент полковник подумал, что уподобляется генералу Островцу. Эта мысль оказалась неприятной, поэтому Галушко сбавил тон и продолжил спокойнее, глубоко выдохнув воздух:
– В отсутствие командира части решения по таким вопросам вправе принимать я. Через час поднять весь личный состав. Задача – чесать оба берега в районе Белоселья. И готовь к вылету два оставшихся вертолета.
Северо-восточная Украина
Полигон
18 августа
Ночь
Коваль лежал на траве. Нога была зажата в металлической ловушке. Титанические усилия не помогали. Похоже, он завяз крепко, как волк, попавший в капкан!
Сейчас требовалась воистину нечеловеческая сила, чтобы сделать хотя бы первый рывок. Любое минимальное движение причиняло жуткую боль. В какой-то момент Коваль излишне резко потянул вверх ногу, и стальные зубья хваткой хищного зверя впились в кожу, блокируя дальнейший путь к освобождению.
Бой прекратился уже несколько минут назад. Но взрыв гранаты успел сделать свою страшную работу. Размозжив в клочья металлическую трубу напротив бункера Г-8, он, видимо, похоронил Богдана. Проверить это пока невозможно.
Сам Коваль, находившийся в двадцати шагах, смог укрыться за каким-то ржавым обломком в густых зарослях крапивы. Но когда через полминуты бросился вперед, у самой трубы чуть не распрощался с жизнью. Резко нагнувшись и отпрыгнув в сторону, он спасся от пуль, летящих в его сторону, однако попал ногой в отверстие, образовавшееся в развороченной трубе после взрыва. Еще не остывший металл обжег кожу…
Коваль прикрыл глаза, сосредоточился.
«Без паники, командир! Ты цел? Цел, почти невредим. Ранения отсутствуют, над коленом и на икре – мелкие царапины, на которые не стоит обращать внимания. Кровь течет, но это не пулевая отметина! Уже легче. Разве нет? Пойдем по порядку? Пойдем, командир…»
Борис не помнил, когда у него выработалась такая странная игра с самим собой – в экстремальных обстоятельствах задавать вопрос и тут же на него отвечать. Про себя, конечно. Теперь каждое слово словно отдавалось эхом. Зов мозга слушало все тело, поэтому было готово, повинуясь приказу свыше, максимально сконцентрироваться, собраться, сжаться.
«Гранатомет-то у вас, ребята, не самой последней модели. Новейшие модификации в состоянии раздолбать в пух и прах даже толстенную сталь. А тут вон какие лохмотья остались! Меня они считают убитым? Точно. Но вот почему молчит Кречет? Патронов больше нет? Или его тоже?..»
Отсюда не видно ни одного бойца противника, тем более что прибор ночного видения утерян во время последнего отчаянного рывка. Они больше не стреляют. Значит, скорее всего Кречет погиб? Пустой вопрос. Действовать надо, братец! И чем быстрее, тем лучше. Вести огонь из этого капкана нельзя – чистое самоубийство.
Коваль ощупал металлические зубья, крепкой хваткой вцепившиеся в его ногу. Пробовать отогнуть стальные крючья руками бессмысленно. К тому же края рваные – гарантированно изувечишь пальцы, а они, надо думать, еще пригодятся командиру отряда украинского спецназа!
Гнуснее всего выглядело то обстоятельство, что именно на лодыжке плененной ноги, на особой перевязи, состоящей из крепкого кожаного ремня с двумя застежками, крепился НРС – нож разведчика стреляющий, в комплекте которого были специальные приспособления для перекусывания колючей проволоки и электрокабелей. Уж развести в стороны этот примитивный металлический капкан с помощью НРС Коваль сможет без труда. Как вытащить нож?
Не обращая внимания на сильную боль, он протянул руку вправо и с трудом согнул ветку низкорослой дикой яблони. Осторожно сломал ее, просунул вниз, пытаясь расстегнуть застежку ремня, которым был закреплен НРС.
С первого раза ничего не получилось. Прут скользнул вниз, не затронув металлическую застежку. Стиснув зубы, Коваль продолжил свои попытки. Через минуту ему все-таки удалось добиться желаемого. Перевязь ослабла. Коваль стал медленно вытягивать ее вверх. Когда до края отверстия оставалось не более двух сантиметров, а пальцы левой руки уже касались рукоятки ножа, ремень полностью отвязался и НРС безнадежно провалился вниз.
Коваль едва слышно выругался. Самое страшное – ощущение полной беспомощности. Он не ранен, способен стрелять, защищаться, но, как прикованный цепью к огневой точке обреченный снайпер, не может сделать ни шага в сторону. Поэтому, наверное, и вспомнилась одна недавняя история из гражданской жизни…
