Подул пронизывающий ветер, едва не сорвав с головы шляпу. Запахнув полы плаща, царь отвечал:
— Сухопутным. Шли гонца. Пускай коней запрягают.
* * *
Последние десять лет адмирал де Витт ходил на корабле под голландским флагом, что без затруднений позволяло находить прибежище в порту Амстердама. Устав от пиратства в водах океана, он позволял себе лишь редкие вылазки вдоль берегов Франции на небольших суденышках под английским флагом. Не гнушался нападать и на почтовые суда, которые, кроме разного рода документации, могли перевозить деньги и даже золотые слитки.
Подобные шалости позволяли ему в предместьях Амстердама иметь небольшое поместье и дюжину рабочих, которые в исправности содержали многочисленное хозяйство. Не бедствовали и моряки, которым адмирал выделял значительные проценты от награбленного.
Однако старость понемногу отбирала силы, и он уже всерьез стал подумывать о том, чтобы забросить разбойный морской промысел и всецело посвятить себя домочадцам. Право, это высшее удовольствие — сидеть в качалке и попивать прохладное пиво. Тем более что из окон его спальни открывался прекрасный вид на море.
Для себя де Витт решил, что это будет его последним делом. За уничтожение судна с русским царем герцог заплатит столько, что хватит на безбедную жизнь на десятки лет. Но адмирал не рассчитывал жить так долго. Порадоваться бы проказам подрастающих внучек, а там уже можно отправляться на вечный покой.
Никто из матросов даже не догадывался о том, о чем размышлял адмирал. Придется рассказать им об этом после того, как они отправят на прокорм омарам этого диковатого русского царя.
Поначалу де Витт хотел потопить почтовое судно с Петром сразу, как только оно выйдет из порта. Орудийные лафеты на его боевом корабле уже стояли в боевом положении, придвинутые к открытым пушечным портам и нацеленные на приближающуюся цель. Оставалось только взмахнуть рукой, чтобы сорок больших бронзовых пушек, начиненных двадцатичетырехфунтовыми ядрами, разнесли в щепки борт судна. Однако намеченному плану помешало присутствие английского фрегата, находившегося на расстоянии пяти миль. Оставалось поднять паруса и уйти вперед, чтобы подготовить подходящее место для нападения.
Для предстоящей атаки адмирал выбрал небольшую бухточку на острове Тексел, мимо которой проходят интенсивные морские пути. Вместе с тем течение здесь было очень коварным. Не каждый опытный лоцман способен тут разобраться, а потому обломки разбившегося судна близ острова — не редкость. Вряд ли кого-нибудь это насторожит.
После недолгого ожидания в море появилось двухмачтовое судно с прямыми парусами. Взобравшись на бак, де Витт посмотрел в трубу. Не ведая опасности, под десятью парусами оно стремительно приближалось к месту своей гибели.
У самого борта стояло несколько человек, и адмирал без особого труда узнал русского царя, выделявшегося ростом и темным коротким париком. Что-то рассказывая стоявшему рядом человеку, он энергично размахивал руками. Русский царь выглядел точно таким, каким его и описывали.
Через полчаса судно пройдет мимо мысочка. Останется только направить в его сторону жерла пушек…
Даже оставаясь пиратом, не следовало забывать о морском кодексе. Нужно предоставить почтовому судну шанс позаботиться о собственном спасении. Адмирал вытащил изо рта трубку и громко выкрикнул. Казалось, что его голос заглушил порыв ветра и шум плещущихся волн, но де Витт совершенно точно знал, что будет непременно услышан. Тут же команду продублирует первый помощник.
— Приготовиться к бою! Поднять флаг!
Уже через минуту немного ниже корабельного флага вспыхнул ярко-кровавый стяг, сигнализирующий о начале боя.
Адмирал посмотрел в подзорную трубу. На почтовом судне не наблюдалось даже малейшего движения, — вахтенный просто не смотрел в сторону корабля, двигающегося прямо по курсу. Но вот на палубу вышло несколько человек, моряки вдруг замахали руками, показывая на приближающийся фрегат. С излишней поспешностью на палубу выбрался и седобородый капитан. Весь экипаж, видимо, уже осознал всю трагичность происходящего. Беспечным оставался только русский царь, продолжавший что-то втолковывать своему нерадивому собеседнику.
Наконец драматизм ситуации в полной мере оценил и он. В какой-то момент адмиралу показалось, что он встретился с русским царем взглядом и будто даже разглядел в темных очах откровенный страх. Хотя в действительности русский царь мог увидеть лишь развевающийся алый стяг на мачте.
Противник предупрежден. Теперь у него есть возможность спастись бегством.
Матросы расторопно карабкались на мачты, пытаясь расправить паруса, но адмирал понимал, что у судна не хватит времени для разворота. Даже если им удастся расправить все паруса и каким-то чудом уйти сразу от боевого столкновения, вряд ли они сумеют соперничать в скорости с его кораблем.
Судно, преодолевая течение, развернулось, подставляя незащищенный борт под четыре десятка пушечных стволов.
По правую сторону от адмирала стоял первый помощник и терпеливо дожидался команды.
— Пли! — спокойно приказал де Витт, не отрывая взгляда от подзорной трубы.
Его негромкий приказ был тотчас услышан и громогласно продублирован.
— Пли! — не жалея голосовых связок, заорал помощник капитана.
Внутри корабля ухнуло. Видно, так балуются черти в преисподней. Прогремел оглушительный залп. Бронзовые жерла изрыгнули из себя пороховую гарь вместе с тяжелыми ядрами, заставив содрогнуться палубу.
Адмирал увидел, как ядра кучно упали на корму почтового судна, сшибли мачту и сокрушили собравшихся людей. Два ядра разбили борт ниже ватерлинии, и судно стало медленно оседать в воду. Погибель была неминуемой. У экипажа не оставалось даже времени, чтобы спустить ялики. Через каких-то десять минут корабль захлестнет поднимающаяся волна.
Адмирал осмотрел горизонт — свидетелями случившейся трагедии останутся только крикливые бакланы. Но можно быть уверенным, что они вряд ли кому-то обмолвятся о происходящем.
— Мы уходим! — наконец объявил адмирал, собрав трубу.
— Куда? — невольно вырвалось у первого помощника.
— В Амстердам. — Едва сдерживая облегчение, де Витт добавил: — Надеюсь, что теперь на море я буду смотреть только с берега.
Вспомнив о честолюбивом де Конти, адмирал невольно улыбнулся. Карманы неожиданно потяжелели, как если бы в них уже насыпали причитающееся золото.
* * *
Поправив камзол, барон Христофор Валлин посмотрелся в зеркало. Невольно задержал взгляд на шраме, рассекавшем правый уголок рта, и досадливо поморщился. Шрам барон получил во время драки с голландским матросом, однако такое обстоятельство совершенно не мешало Валлину выдавать это за боевую рану.
Вчера вечером он должен был встретиться с послом Кинэном, который подготовил ему дальнейшие инструкции для его пребывания в России. Но в самый последний момент барон прислал записку, что прибыть не сможет. Валлин не мог бы ответить даже себе, почему он поступил именно таким образом, скорее всего сработала пресловутая интуиция, но он вдруг отчетливо осознал, что им всерьез интересуется Преображенский приказ. А если так, то следовало немедленно покидать Россию, пока не стало слишком поздно — такой человек, как князь Ромодановский, шутить не будет.
Неподалеку от Немецкой слободы Христофор Валлин занимал комнату под вымышленной фамилией, куда наведывался по случаю. Комната была небольшая, но в случае необходимости в ней можно спокойно отсидеться.
Вряд ли кто станет здесь его искать.
Вчера вечером барон собрал вещи, купил в слободе накладную бороду и новый парик. Осталось только переодеться в какую-нибудь неприметную одежду и уходить через черный ход.
Выйдя из дома, Христофор Валлин заторопился по улице. Остановившись, обернулся и увидел, как за ним следует худощавый мужчина, одетый по-европейскому, в длинном плаще и широкополой шляпе. В его облике не было ничего враждебного. Следовало сделать вид, что ничего не происходит. Барон прошел полквартала, но мужчина не отставал. Столь назойливая слежка начинала всерьез досаждать. Теперь он уже не сомневался в том, что это соглядатай князя Ромодановского. Вот только за широкими полями шляпы невозможно рассмотреть лица.
Размышляя, барон незаметно подошел к своему «второму дому» и, не оглядываясь, вошел внутрь. Он прислушался. Похоже, что соглядатай остался на улице. Так даже лучше. Нужно побыстрее переодеться, а потом через крышу выбраться дворами на соседнюю улицу.
Достав из саквояжа бороду, барон Валлин умело приладил ее на подбородок, подумав, наклеил еще и брови. Повертелся перед зеркалом, критически созерцая себя со всех сторон и, убедившись, что грим изменил его лицо до неузнаваемости, остался доволен. Прихватив сумку с одеждой, он направился к двери.
