Паня попытался нащупать у Крохи пульс, но не сумел, потому что у самого руки были в крови. Текло из-под рубашки. Тогда он достал из кармана мобильник, набрал номер.
— Бокс? Это Паня. Гравер сказал, он «рыла» людям Манилы делал. Ты не перебивай только, ладно? Косяк мы спороли конкретный. Эти волки нас выпасли и устроили засаду на шоссе, под ментов. Тачку папину… разнесли в куски. Пестрого и Борика замочили. Папу вроде тоже. Я тут… в лес какой-то заехал. Километра два от кольца, наверное. Ты пришли кого-нибудь, ладно? Только поскорее, братан, а то мне что-то совсем хреново.
Паня закрыл телефон, бросил на землю и сел прямо на влажный мох, привалившись плечом к дырявому крылу «Вольво».
Дерзкое поведение нападавших объяснилось быстро. У въезда на трассу с одной стороны и на пятом километре, у обводной дороги, с другой, до сих пор еще стояли знаки: «Внимание! Объезд! Ведутся дорожные работы». Поднятые Боксером тревожные группы обнаружили место перестрелки и подобрали труп Пестрого. С «Вольво» оказалось сложнее. Поисковики обшаривали все съезды шоссе один за другим. Часа через полтора, прочесав практически всю округу, они все-таки отыскали расстрелянную машину. Только Паня к тому моменту был уже мертв. Впрочем, на пути в рай у него оказалась неплохая компания: из пятерых пассажиров иномарки в живых не осталось никого.
* * *
У дежурки их окликнул сержант.
Лемехов круто изменил курс, подошел к окошку.
— Слушаю тебя, сержант.
— Насчет женщины вы просили… В первой городской она. В травматологии. Светлая Екатерина Михайловна. Доставили сегодня утром, в районе девяти. У нее это… — он тщательно вчитался в бумажку. — Ушиб височной доли головы, подозрение на сотрясение мозга. Состояние стабильное, жизнь вне опасности, причин для волнений нет.
— У кого причин нет? У них, может, и нет. Кстати, ты не спросил, почему они нам не сообщили, если документы при ней были? — возмутился Лемехов. — Они же обязаны сообщать, если сотрудника с ранением привозят.
— Так она же не сама приехала, ее родственники привезли.
— Родственники? — удивился Лемехов. — Какие еще родственники? Нет у нее никаких… А, ну да, родственники, — он вдруг сообразил, что речь, должно быть, идет о Диме Мало. Или о Крохе. — А чего ты на мобилу-то мне не позвонил, сержант? Я ж просил.
— Да я пробовал. Или не туда попадаю, или говорят, что номер набрал неправильно.
— А ты как набираешь?
— Девять, ноль два, семьсот трид…
— Сначала восьмерку надо набирать, сержант. Восьмерка, видишь, сбоку написана?
— А я думал, это номер отдела.
Лемехов тяжко вздохнул. Будь сержант чуток посообразительней, они бы уже были в больнице, а теперь, куда денешься, придется к Гукину на совещание идти. Хотя…
— Гриша, — позвал Лемехов. — Иди сюда, не отсвечивай. Короче, расклад такой. Катя в первой городской, понял?
— Серьезное что-нибудь? — встревожился Гриша.
— Не слишком вроде. Сейчас мы с тобой поедем и…
— Лемехов, Панкратов, — донесся из-за спины знакомый голос.
— А, черт, — беззвучно прошептал Лемехов и обернулся с широченной улыбкой. — Гриня, браток, как рад тебя видеть, прямо слов нет.
— Принесла нелегкая, — пробурчал себе под нос Панкратов.
— Как прокуратура? Стоит еще? — продолжал разоряться Лемехов. — Да что я спрашиваю-то? Конечно, стоит, с такими-то орлами…
— Ты, Лемехов, заканчивай юморить. Почему не на совещании? Совещание же сейчас.
Вообще-то, между оперсоставом и следователями прокуратуры никогда особой симпатии не просматривалось, но следователя Гринева не любили не только оперативники, но и свои тоже.
— Так ведь, Гриня, радость моя, тебя ждем. Вот, думаем, пойдет следователь Гринев, скучно ему дорогой станет, а мы тут как тут. Новостишками обменяемся, анекдотик расскажем.
— Я с тобой, Лемехов, новостишками обмениваться не собираюсь. А насчет совещания… — Гринев многозначительно взглянул на оперативников. — Непосредственно касается, между прочим.
— Это ты о чем, Гриня? — мгновенно посерьезнел Лемехов.
— А вы заходите, послушайте, может, интересно станет, — съязвил тот и направился к гукинскому кабинету.
— Чтоб ты сдох, сволочь, — от души пожелал ему вслед Панкратов.
— Ладно, пошли, — дернул его за рукав Лемехов. — Все одно не отвертеться уже.
Никита Степанович Гукин выглядел ужасно. Похоже, букет происшествий, случившихся за сегодняшний день, — да какой там день — утро! — заставил его растеряться.
Кроме Лемехова с Панкратовым и Гринева, в кабинете Гукина сидели двое незнакомых ребят в штатском.
Никита Степанович перечитывал рапорт, усиленно массируя узловатыми пальцами чисто выбритый подбородок, словно это помогало ему думать. Кустистые брови Гукина находились в непрерывном движении. Они то съезжались к переносице, то вдруг изумленно вползали на крутой лоб, чтобы через секунду «рухнуть» обратно.
— Ну, ясно, — вздохнул он наконец, откладывая рапорт.
Лемехов почувствовал укол профессионального любопытства. Чей рапорт, что в нем и что ясно Гукину?
— Сегодня днем, — неторопливо начал начальник ГУВД, — следователь Гринев, которому поручено вести дело об убийстве в лесополосе у аэропорта, подал рапорт о всесторонней проверке начальника оперативного отдела капитана Светлой Екатерины Михайловны и о привлечении к этой проверке службы внутренних расследований. — Лемехов и Панкратов переглянулись. Панкратов поджал губы. — Не скажу, что я в большом восторге от подобного решения, но формально следователь Гринев прав. — Гукин первый раз поднял взгляд на Лемехова. — Согласно рапорту, я вызвал сотрудников из области. — Он кивнул на ребят в штатском. — И только что следователь Гринев подал еще один рапорт. В частности, в нем говорится: «В связи с тем, что имеются основания подозревать начальника… так… вот, капитана Светлую Е. М. в причастности к убийству сотрудника Московского уголовного розыска полковника Америдзе Р. Р., прошу вас отстранить капитана Светлую Е. М. от несения службы и изъять служебное удостоверение и табельное оружие вплоть до окончания следственных мероприятий по указанному делу». — Гукин отложил рапорт, прижал его к столу ладонью. — Вот таким, значит, макаром.
— Товарищ подполковник, это же полная фигня, — подал голос Лемехов. — Катя… В смысле, Катерина Михайловна, отличный сотрудник. А что ее пистолет в подлеске нашли, так оружие и отобрать могли.
— Или выкрасть, — добавил Панкратов.
— Выкрасть не могли, — с многозначительной раздельностью возразил Лемехов. — Катерина Михайловна сотрудник очень опытный и очень ответственный.
Панкратов уловил намек, что называется, на лету.
— Да, точно, — быстро оговорился он. — Глупость сморозил. Прошу прощения.
Гринев криво усмехнулся:
— Если существует вероятность утери табельного оружия, незачем носить его с собой во внеслужебное время, — заявил он. — А ваша Светлая вообще пистолет в оружейку никогда не сдает.
— А кто сдает-то? — спросил Лемехов. — Я тоже не сдаю.
— И я, — поддакнул Панкратов.
— Значит, и вы тоже будете отвечать в случае утери.
— И потом, почему во внеслужебное-то, Никита Степанович? — вступился Панкратов. — Мы же вместе с вами на «Палермо» были. А на оперативном мероприятии, согласно закону, оружие положено при себе иметь. Катерина же с оперативного мероприятия ехала.
Гукин кивнул. Возразить ему было нечего.
— Ехала, да не доехала, — процедил Гринев. — Ваша Светлая вообще, — он махнул рукой. — С бандитом живет, сыном известного в городе криминального авторитета.
Штатские переглянулись.
— Дима, между прочим, не бандит, а бизнесмен. — Лемехову не слишком хотелось выгораживать Диму, но без этого он не мог вступиться за Катю. — В нашей стране бандитом человека признает суд, а не следователь. И то только в случае доказанности в его действиях соответствующего состава преступления или умысла на совершение такового. А за Димой Мало подобных подвигов не числится, если вы не в курсе. И потом, мало ли кто с кем живет да дружбу водит? Я вот с ним в бане был пару раз. На футбол ездили, на шашлыки. Пиво, опять же, как-то пили на природе. Что ж меня теперь, от работы за это отстранять?
— Во-первых, Светлую отстраняют не за совместное проживание с этим… бизнесменом, — холодно отрубил Гринев. — А во-вторых, если уж вы, Лемехов, так гордитесь дружбой с сыном преступного авторитета, то мы и вас можем проверить. Не зря в центральной прессе столько пишут о коррупции в правоохранительных органах.
— Ой, Гриня, я тебя умоляю, — скривился Лемехов. — Да проверяй сколько влезет, если больше заняться нечем.
— Тоже мне, напугал ежа голой ж… задницей, — проворчал Панкратов.
— И, кстати, я вам не «Гриня», а товарищ следователь, — щеки у Гринева пошли красным.
