Мужик замер в растерянности: он явно не знал, что делать. И это был… костолицый.
– Садись, Боря, подвезу! – приоткрыл окошко священник. – А то, я вижу, у тебя неприятности.
– И большие! – обрадованно вскричал костолицый и в мгновение ока запрыгнул на пассажирское сиденье. – Давай, поп, гони!
Отец Василий утопил педаль газа почти до предела и, проскочив под самым носом у выбежавших из проулка ребятишек, выгнал «жигуль» на ведущее в город шоссе.
– Кто это за тобой так усиленно топал? – повернулся он к бывшему миссионеру. – Снова дружки?
– Они самые, будь они неладны! – кивнул костолицый.
– А не будешь на чужое зариться! – весело рассмеялся священник.
Ему было на удивление хорошо: давно он не проводил день с такой эффективностью, и он был собой доволен.
– Ты лучше на дорогу смотри! – оборвал его костолицый. – А то я даже на свое не смогу претендовать! Грохнут, блин, и фамилии не спросят!
– А ты, значит, жить хочешь?
– Ты на дорогу, блин, смотри! – судорожно вцепился в руль костолицый. – Чуть, блин, с «КрАЗом» не поцеловались!
– Не бойся! – снова засмеялся священник. – У меня машина застрахована…
– И это повод меня угробить? – криво улыбнулся бывший сектант.
– Нет, просто по закону подлости охотнее бьются машины незастрахованные. – Отец Василий резко вывернул руль и нырнул в очередной проулок.
– Ты бы лучше «хвост» сбросил! – нервно засмеялся костолицый.
* * *
Он проделывал этот трюк только однажды, много-много лет назад. Только тогда он был совсем еще «свежим» выпускником средней школы Мишаней Шатуном.
Их было шестеро, семнадцатилетних пацанов, битком набившихся в старенький «москвичок» папаши Саньки Рубцова. Перед тем они почти без закуски вылакали восемь пузырей портвейна и, поскольку деньги кончились, а кураж – еще нет, намеревались быстренько смотаться в совхоз «Красный труд» за дармовым самогоном. Но было им так хорошо и свободно, что не увидеть этого было нельзя, и гаишники, естественно, заметили и устроили настоящую погоню.
Водителю, а за рулем находился Мишаня Шатун собственной персоной, приказали остановиться, а Мишаня утопил педаль газа в пол и помчался вдоль шанхайских улочек в сторону дома. Он проскочил Дворец железнодорожников, миновал здание райпотребсоюза, но, лишь выскочив к огромному, золотистому от осенней листвы растущих на дне берез шанхайскому знаменитому оврагу, понял, что следует делать.
На полном газу он вылетел к мосту через овраг, резко сбросил скорость и, нагло развернувшись прямо на встречной полосе, медленно спустил «Москвич» по насыпи вниз, на дно оврага. Верещали от ужаса и восторга однокашники, отчаянно сигналили съезжающие с моста до предела возмущенные водители, но все это было уже неважно, потому что по дну оврага разбегалась в разные стороны и терялась в золотых березовых зарослях целая паутина хорошо накатанных грунтовок. Отсюда можно было попасть в любой район Усть-Кудеяра совершенно незамеченным.
* * *
И теперь отец Василий намеревался повторить «подвиг юности младой». Тщательно следя за дорогой и неотстающим «Рено», священник набрал скорость и где-то на восьмидесяти подошел к мосту. Пора было сбрасывать скорость…
Он быстро огляделся по сторонам и, только начав тормозить, вспомнил, что буквально минувшей осенью дорога на подъезде к мосту с обеих сторон была огорожена маленькими бетонными столбиками!
– Ты что делаешь?! – заорал костолицый, увидев, что отец Василий сбрасывает скорость. – Они же прям на хвосте!
– Вижу! – злобно огрызнулся священник; ему отчаянно не хватало времени на принятие нового решения.
– Они догоняют! – охнул костолицый. – Жми-и!!!
Священник резко ударил по тормозам и подставил зад «жигуля» под крыло настигнувшей их иномарки. Машину подкинуло.
– Ты что делаешь, гад?! – заверещал костолицый. – Ты что…
Шедший сзади «Рено» развернуло на сто восемьдесят градусов и отбросило на встречную полосу, а отец Василий снова добавил газу и наконец оторвался.
– Ну, ты даешь! – выдохнул костолицый. – Чуть не поубивал нас всех…
– Чуть-чуть не считается, – усмехнулся отец Василий и вытер пот со лба рукавом. – Ты лучше, Боря, скажи, чего это тебя крутые по всему городу гоняют…
– Да ну их! – досадливо отмахнулся костолицый. – Наверное, приключений ищут.
– Не бреши, Борька, – отсек попытку уйти от ответа священник. – Эти ребята за просто так никого гонять не станут.
Костолицый шумно сглотнул:
– Ты мне лучше укрыться помоги.
– Тогда поехали со мной. У меня в храме и для такого, как ты, местечко найдется.
Костолицый снова сглотнул и смолк. Он думал. Ему определенно не понравился тон, которым сделал это дружеское по своей сути предложение священник. Но бывший миссионер явно понимал: более надежного места, чем храм Николая Чудотворца, он в Усть-Кудеяре не найдет.
– Ладно, – усталым голосом сказал он. – Поехали.
* * *
Когда машина священника заехала на территорию храма, там кишмя кишел народ. Отец Василий медленно подвел «жигуль» к более-менее свободной площадке у входа в нижний храм и глянул искоса на костолицего – тот сидел ни жив ни мертв. Такое столпотворение на территории православного храма оказалось для бывшего миссионера полной неожиданностью – он ничего не понимал. Священник выдернул ключи из замка зажигания и кивнул:
– Пойдем, Боря…
– К-куда?
– Жить дальше, – улыбнулся священник.
– Я н-не в-выйду!
– А куда ты денешься?
Народ, сразу же начавший приглядываться к поповской машине, стал передвигаться активнее. Люди определенно заметили на пассажирском месте знакомое лицо, но все еще не могли поверить, что это – реальность.
– Отдай ключи! – прошипел осознавший, во что только что вляпался, костолицый.
– Поздно, Боря, поздно…
Было действительно поздно. Брошенные своим религиозным начальством несчастные «Дети Духа» уже вплотную обступили машину со всех сторон.
– Борис Николаевич?! – все громче переспрашивали они и, уже настойчивее: – Борис Николаевич!
Священник вышел из машины, и костолицый пополз вслед через салон, чтобы выйти с поповской, ближней к забору стороны.
– Борис Николаевич! – громко и требовательно звали костолицего бывшие его прихожане.
– Что ты наделал?! – прошипел в ухо священнику костолицый. – Я тебя щас ур-рою! – И уже совсем жалобно: – Ну что мне теперь делать?
– Каяться, – коротко и жестко сказал священник.
Костолицый затравленно оглянулся, кинулся к попу, попытался пробиться к забору, но толпа была такой плотной, что о том, чтобы сбежать, нечего было и думать.
– Покайся, Боря, – повернулся к нему священник. – Пока не поздно.
– На колени хочешь меня поставить?! – злобно прошипел костолицый. – Сломать?!
– На колени ты и сам встанешь, – безжалостно усмехнулся священник. – Если ты, конечно, не дурак…
Было видно: костолицый все понял. Ему страсть как не хотелось отвечать за долги и грехи своих, так же, как и он сам, сбежавших единомышленников из верхушки секты. Но к тому шло. Стремительно и неотвратимо. А значит, если он не предпримет что-то действительно радикальное, его просто порвут на части – в считанные минуты. Лишь только придут в себя после первого шока узнавания.
Костолицый глубоко вздохнул и начал медленно опускаться на колени. Не понимая еще, что происходит, народ придвинулся ближе, но уже через несколько секунд, подчиняясь властному жесту отца Василия, попятился назад.
– Тихо, православные! – поднял руку священник, и толпа, подчиняясь, умолкла. Наступила такая тишина, что стало слышно, как на железнодорожной «горке» стукаются один о другой грузовые вагоны.
– Начинай, Борис, – наклонился к бывшему миссионеру священник. – Народ ждет.
«Ненавижу!» – одними губами прошептал костолицый.
Рядом что-то прошептали, но священник снова поднял руки, и стало еще тише. Совсем тихо. Невероятно тихо.
– Простите меня, люди добрые! – надрывно произнес костолицый.
– Что? Что он сказал? – зашептали в рядах.
– Простите меня, ибо не ведал, что творю! – уже громче, нараспев, начал принародное покаяние бывший миссионер.
Священник одобрительно кивнул.
– Не ведал, что творю! – уже совсем громко, так, чтобы слышали все, хорошо поставленным голосом завел костолицый. – Ибо сам веровал, как и вы! И только теперь понял, что натворил!.. Простите меня, люди добрые! Прости меня, православный народ…
Священник стоял рядом и понимал: сейчас и происходит, может быть, самое важное во всей этой истории – люди наяву видят истинную цену лжеверы, и еще немного, еще несколько покаянных слов костолицего, и они поймут до конца, что за все эти новомодные религиозные увлечения рано или поздно придется расплачиваться – страшно, позорно, – как расплачивается прямо сейчас перед ними бывший миссионер и «духовный» лидер Борис Николаевич Ефимов!
