– Не трогать тела! Не подходить! – прикрикнул на Ваху Артем Палыч.
Два мента сразу выскочили вперед, чтобы создать заграждение.
– Отец Василий… – громко сказал Алексей. – Продолжайте панихиду… Бог наказал убийц… Больше ничего не случилось…
Священник не растерялся, и кадило у него, оказывается, не погасло. Он сразу продолжил отпевание так, словно ничего не произошло.
Кто-то из пришедших на похороны торопливо уходил в сторону, но большинство осталось здесь же, показывая, что они все понимают, поддерживают и не бросят в беде человека, волею судьбы оказавшегося рядом с ними.
Только Ваха со своими оставшимися соплеменниками пошел, почти побежал по тропе к выходу с кладбища, где стояли «Порше Кайена» и «Волга». Алексей посмотрел по сторонам и не нашел взглядом Мишку. Значит, Ваха не доедет на машине до дома…
Как заработал двигатель «Порше», слышно не было, но «Волга» двигателем взревела, срываясь с места на низкой передаче. Никто не провожал машины взглядом. Но Алексей прислушивался к звукам со стороны. «Коктейль Молотова» не взрывается. Он просто поджигает. И потому взрывов слышно не было. Но отдаленные крики все же до похорон донеслись. На них, правда, внимания никто не обратил.
Подошел следователь Строганов. Встал рядом с Алексеем, словно сказать что-то хотел, но прервать похороны не решился. Так и стоял рядом, когда закончилась панихида, когда гробы опускали в могилу, когда бросали на гробы по горсточке земли и слушали глухой звук, которым гробы отзывались. И только когда мужики взялись за лопаты, следователь вперед выступил:
– Эту кучу не трогать… Только из другой кучи… С других мест землю берите…
Мишка подошел с лопатой в руке. Молча кивнул Алексею, сообщая, что дело сделано. И на следователя рыкнул:
– Где мы тебе земли возьмем… Этим вон, что ли, сразу копать… Так их и закапывать не надо… Сами себя, засранцы, взорвали…
* * *
На узкой лесной дороге с кладбища двум машинам разъехаться было возможно только в том случае, если колеса одной стороны каждой машины поедут по кустам.
– Это еще что такое? – спросил дядя Леня с неподдельным изумлением, увидев на дороге горящие машины.
Горели и «Порше Кайена», и «Волга»…
Подошли ближе… В машины заглянуть было невозможно, пламя все скрывало. Даже подойти близко было тоже невозможно – жар толкался тараном. Но поблизости обгоревших тел видно не было.
– Сбегайте кто-нибудь за следователем… – распорядился Алексей.
Священник крестился, глядя на пламя, и шептал какую-то молитву.
За следователем побежал Мишка. Вернулся не только со Строгановым, но еще и с двумя ментами. Строганов смотрел мрачно и угрюмо, менты выглядели растерянными. Для их тихой районной жизни сразу два таких происшествия были явлением необычным.
– Кто? – спросил Строганов.
– Спросите у священника, товарищ подполковник… – сказал Алексей. – Он должен знать, кого находит наказание… Я надеюсь, что Ваха сгорел…
– Ну-ну… – только и сказал Артем Палыч и шагнул вперед.
Но подойти к горящим машинам и он не смог.
– Разбирайтесь тут… У нас еще поминки… – старший лейтенант свернул в лес, чтобы обойти пламя. – Я вас не приглашаю, потому что вам не до того…
– Ты не уезжаешь еще? – спросил в спину следователь.
– Я решил здесь поселиться… Дом буду строить…
* * *
Алексей даже на поминках не смог пересилить себя и выпить полстакана водки.
– Я сердцем поминаю… – сказал, отставляя стакан.
Поминки прошли быстро. Все понимали, что после взрыва уже не до поминок. Когда позвонил отставной майор Арефьев, Алексей встал из-за стола и вышел.
Рядом с крыльцом стояли менты и Строганов. За стол их не пригласили, да они и не пошли вместе со всеми, дожидаясь приезда следственной бригады на кладбище. Посмотрев на них косо, Алексей прошел с поднятой трубкой подальше, чтобы не слышно было разговора. Никто за ним не последовал.
– Что случилось? – сразу спросил Алексей. – Почему очереди не было?
– У сотрудника телефон вдруг забарахлил… А он не проверил… Сам выключается, и все… Я несколько раз набирал, потом сам хотел побежать в сторону, чтобы пострелять… А тут ты… Хорошо среагировал… Натурально… Полковнику Мочилову понравится такой сообразительный офицер… – Арефьев явно чувствовал свою вину и потому старался хоть как-то задобрить старшего лейтенанта. – А у тебя что случилось?
– У меня ничего… Если ты не имеешь в виду похороны…
– Я имею в виду поджог машин… Ты же с «коктейлями Молотова» баловался…
– Я учил местный народ вооружаться доступными методами…
– Значит, это местные? – спросил Арефьев.
– Не знаю… Может быть, с соседнего района приехали…
– Ладно… – примирительно заметил отставной майор. – Нет худа без добра… Ваха выскочил прямо на наш пост, на стволы автоматов… Не выпускать же его после этого… Пришлось «повязать»… Он уже начал разговаривать…
– Я хотел бы с ним поговорить…
– А я с тобой… Чтобы действия впредь согласовывать… Приказ полковника Мочилова! Ты поступаешь в мое распоряжение… Когда поговорим?
– Ты на очереди… Сначала поговорю со Строгановым… Ждет…
– Как освободишься, сразу позвони… Кстати… Местная прокуратура запросила на тебя характеристику в ГРУ. Мочилов подписал такую характеристику, что она заставит всех следаков дрожать при упоминании твоей фамилии… Имей это в виду и можешь при случае использовать… Надави на Строганова, если он на тебя попытается давить, он наверняка испугается…
Убрав трубку, Алексей во двор вернулся.
– Ты освободился? – сразу спросил Строганов.
– Я от своего груза не освобожусь никогда… – Алексей предпочел говорить иносказательно, чтобы всегда иметь возможность сослаться на недогадливость следователя.
– Коли так, пойдем в твою баню, что ли… Или к нам в машину…
– Пойдемте в машину… – согласился Алексей.
Володя с Анатолием стояли рядом с крыльцом, посматривали на ментов и на следователя с откровенным недоверием.
– А это кто, сослуживцы, я слышал, на подмогу прибыли… – на ходу показал Строганов большим пальцем за плечо.
Алексей ничего не сказал.
– Что молчишь? – спросил один из ментов, с лицом, покрытым красными яркими прыщами.
– А ты у меня что-то спросил? – посмотрел на него старший лейтенант.
– Товарищ подполковник у тебя спросил…
– Товарищ подполковник задал вопрос и сам на него ответил…
Прыщавый мент в тонкости филологии предпочел не вникать.
– Ох, попадешь ты к нам в камеру…
– И будет с тобой то же самое, что с Вахой… Господь правду видит… – Алексей валял дурака, правда, не слишком веселясь от этого.
– А что с Вахой произошло? – спросил Строганов, удачно поймав повод для нужного разговора. Он, похоже, искал повод, а Пашкованцев сам ему этот повод дал.
– Надеюсь, что сгорел точно так же, как сгорели мои жена и дочь…
– Ладно… – открывая дверцу «уазика» и жестом приглашая старшего лейтенанта в салон, сказал следователь. – Предположим, Ваха сжег твоих родных… Не сам, а с чужой помощью, естественно… Тогда кто самого Ваху сжег?
– Это вы меня, товарищ подполковник, спрашиваете? – удивился Алексей. – Мы с вами рядом стояли… И два моих, как вы выразились, сослуживца тоже стояли там же, следовательно, не могли быть причастны к поджогу…
– А ты точно знаешь, что Ваха сгорел?
– Я предполагаю… Я ушел, когда вы там были… И вы видели больше меня…
– В машинах не оказалось ни одного тела…
– Жаль…
– А ты кровожадный… – не удержался Строганов.
– Только когда в раж войду… Пока я еще не вошел… – Алексей старался поддерживать характеристику, данную ему из ГРУ. Хотя бы на словах…
– Что же тогда будет? Может, тебя сразу засадить за решетку?
– Сразу все проблемы решатся, – забираясь в машину с другой стороны, сказал тот прыщавый мент, что уже мечтал увидеть Алексея в камере. – А уж признания я из него выбью…
– Ты даже не козел… – холодно и вежливо возразил Алексей, усаживаясь рядом. – Ты просто козленок, которому, во избежание крупных неприятностей в будущем, уже пора рога обломать… Не то придется потом их вместе с головой отрывать…
– Что? – прыщавый мент только руку угрожающе поднял, когда острый медный шип тросточки ему прямо в нос уперся, а легкий нажим заставил руку опустить.
– И нос сейчас, как у всякого сифилитика, провалится… – сказал Алексей, убирая, впрочем, тросточку.
– Кто сифилитик… – возмутился мент.
– В твоем возрасте такие прыщавые хари только от сифилиса могут быть… Ты проверься…
– Хватит вам! – прикрикнул следователь. – Молодежь резвая… Нашли время…
– Скажи мне, Алексей Георгиевич, что сегодня произошло? – спросил Строганов после тяжелого, призванного произвести впечатление вздоха усталого за годы службы человека, все повидавшего на своем веку, много знающего и многое умеющего понять.
