Три года назад он приблизил к себе Хасана, сделал его своим помощником. Почти вся его группа – пятьдесят человек – дехкане. А у Джелайни отец был землевладельцем – это все знали. Поэтому он и взял себе помощника из дехкан. Надо знать настроения черни. И пусть они видят, что Джелайни – демократ, ценит простых людей. После саурской революции нос надо держать по ветру.
«Сегодня ночью уйдет Хасан, а через три-четыре дня вместе с пленными исчезну и я», – усмехнувшись, подумал Джелайни. Он вспомнил ночную вылазку в город, встречу с братом. «Пусть пока живет и знает мою силу… Специалистов ему подавай, – Джелайни рассмеялся в бороду. – Бедный человек, ему надо отчитываться перед шурави… Жаль, не захотел помочь. А ведь неплохо было бы заиметь бумагу из ХАДа…»
Сафарова перевязали обрывками белья: раны от штыка, к счастью, были неглубокими. Растерли сухой рубахой Шмелева и Тарусова, который тоже не избежал купания на морозе. Шмелев, отчаянно дрожа, пытался шутить:
– Хотел, как т-тибетские монахи, в-внушить себе, что мне ж-жарко, что сейчас лето, солнце кожу об-бжигает. Но теплей п-почему-то не стало.
Тарусова оттирал Сапрыкин. Он помог ему снять всю мокрую одежду и усиленно драил спину, грудь, разгоняя по телу кровь. Тарусов молча кряхтел, а когда немного отогрелся, спросил:
– Как думаешь, Васильевич, нас ищут?
– Ищут, Степан, ищут. Нам сейчас главное – не сдаться… Жизнь, она, как дорога. А свернешь – заблудишься.
Он задумался и даже перестал растирать Тарусова.
– Я вот все думаю, Васильевич, кому я нужен? Детям – пока помощь моя нужна. Жене – пока любишь и опереться на тебя можно. Друзьям – пока выгоден. Наверное, только матери – всегда… А скажи честно, как сам думаешь. Вот конкретно: выкрали пятнадцать человек. Стоит ли искать их, рисковать новыми людьми? Ну, подумаешь, несколько инженеров! Мало, что ли, их у нас в стране? Завались.
– Не болтай, – рассердился Сапрыкин. – Нас ищут, это точно.
– Я знаю, – вздохнул Тарусов. – Я так просто – вслух думаю.
Разбудил Воронцова бой часов. Спросонья он подумал, что звонит телефон. Встал, прошелся по кабинету, чтобы прогнать сон. За окном свирепствовал «афганец», без устали швырял в стекло то ли песок, то ли снежную крупу. Воронцов открыл форточку. Воздух стоял спертый, было сильно накурено еще с вечера.
Последний раз ему сообщили, что группы приближаются к горному пути. До этого передали, что рота разделилась на две группы. Воронцов подошел вплотную к карте и, вглядываясь в горизонтали высот, похожие на искривленные круги на воде, мысленно представил местность, по которой продвигалось подразделение. Он тут же понял расчет Читаева, взял циркуль, измерил расстояние, которое предстояло пройти обеим группам, прикинул среднюю скорость движения. Кажется, все сходилось. К рассвету одна из групп обязательно должна встретиться с душманами. Раньше, наверное, к дороге выйдет группа Хижняка, а потом уже лейтенанта Читаева. Воронцов еще раз внимательно посмотрел на карту и засомневался. В горах все может быть по-другому. Опыт здешней службы не раз убеждал в этом. Что ж, может быть, Читаев действительно угадал намерения бандитов. Он снял трубку, попросил соединить с Туболом, коротко доложил. В ответ услышал лишь две фразы: «Хорошо, товарищ Воронцов. Держите меня в курсе всех событий».
«О своем мнении пока ни слова», – подумал Воронцов, кладя трубку.
Вошел сержант.
– Товарищ подполковник, сообщение от Птицына. Группа лейтенанта Хижняка вышла в квадрат тринадцать – сорок шесть.
Воронцов бросился к карте, уперся пальцем в найденную точку на карте, снял трубку, снова попросил соединить с Туболом.
– Хижняк вышел к дороге… Читаев пока не докладывал.
– Хорошо, – коротко ответил Тубол и положил трубку.
«Где Читаев? Птицын еще этот», – подумал Воронцов с недовольством о начальнике связи, представив его румяное лицо. Он встал, направился в аппаратную, чтобы переговорить с Птицыным лично и потребовать, чтобы тот, во-первых, усилил охранение, а во-вторых, построил машины кольцом, если это еще не сделано.
Воронцов объяснял себе отсутствие связи большим расстоянием.
…Когда Читаев с группой уже спустился вниз и их фигуры превратились в маленькие точки на дне ущелья, когда горное эхо внезапно принесло недобрые звуки очередей и Водовозов понял, что Читаев попал в огневой переплет, самой первой мыслью было ринуться вслед за ними. Он уже хотел дать команду, но в последнюю секунду опомнился. Вторым было решение вести огонь по душманам отсюда, с горы. Но тут же он понял бесплодность таких попыток. Водовозов тревожно оглянулся на солдат и прочитал такую же тревогу на их лицах. Сержант Мдиванов стоял рядом и ждал, что он скажет. «Надо зайти бандитам в тыл и ударить», – мелькнуло у Водовозова, он уцепился за это решение и стал лихорадочно прикидывать, какой дорогой они должны спуститься, чтобы не быть замеченными, с какой стороны должны выйти в тыл противнику. В ущелье гремели выстрелы, они торопили. «Так. Значит, в обход… В обход… Что нужно для этого?» – Алексей попытался сосредоточиться и вспомнить, как в таких случаях учили поступать на занятиях по тактике в училище. Но в голову ничего не шло, крутились какие-то отрывочные фразы, кажется, из Боевого устава: стремительным маневром выйти во фланг в тыл и атаковать. Атаковать… Надо думать, думать! Бандиты, наверное, не догадываются, что спустилась только половина. Эта мысль немного успокоила, и он крикнул:
– Никому не высовываться!
Он еще подумал о том, что наобум идти нельзя, надо выявить огневые точки, и распорядился, чтобы все наблюдали за полем боя. Но утренняя дымка скрывала душманов, и Водовозов понял, что точно их засечь нет никакой возможности. И, уже отбросив колебания, он принял решение идти по обратной стороне высоты, где они были невидимы для врага. «Пусть хотя бы продержатся один час», – думал Водовозов.
Бегом они спустились вниз, затем пошли резко влево, потом бегом пересекли низину и начали подъем. Ветер продувал ущелье как раз с той стороны, поэтому они отчетливо слышали звуки боя.
В эти минуты Водовозов все еще не мог полностью осмыслить предстоящее. Он готовился к первому бою, первый бой ждала и половина его необстрелянных солдат. Было такое чувство, будто продувало холодным сквозняком. Водовозов старался подавить неприятные ощущения. Он приказал увеличить шаг, но сказывалась усталость, да и подъем был крутой. Алексей шел первым, считая, что его место именно впереди. Когда неожиданно раздался свист пуль, Водовозов сразу понял, в чем дело, и инстинктивно подумал о себе: «В меня стреляют!» А потом уже крикнул: «Ложись!» Стреляли с вершины. Сердце прыгало, в голове колотилась пустота. Конечно, душманы оставили наблюдателя с тыла, ведь это элементарное правило боя!
– Ползком – вперед!
Но стоило чуть подняться, как вновь невидимый враг открывал огонь. Прошло минут пять, а может, больше. Водовозов вслушивался в тишину. Иногда долетали звуки выстрелов с той стороны. Алексей снова скомандовал: «Вперед!» – но тут начали стрелять уже с двух сторон. «Засада», – подумал он и тоже, как и Читаев, вспомнил о группе Хижняка.
У Хижняка все складывалось как нельзя удачно. Еще до рассвета они вышли к своей вершине. Карим провел группу по известным тропам, два опасных участка они преодолели с помощью страховочных веревок. Хижняк и половина группы заняли позицию у дороги. Остальные вместе с Каримом – у вершины. От Птицына Хижняк узнал, что Читаев последние два часа не выходил на связь. Он, конечно, понимал, что маршрут читаевской группы более трудный и протяженный. Но прошел час, второй. Известия не поступали. Дорога по-прежнему была пустынна. И Хижняк в конце концов решил двигаться вперед. Где-то через час, когда прошли около четырех километров, Карим вдруг остановился и замер. Хижняк, шедший рядом, тоже остановился и вопросительно посмотрел на него.
– Кажется, стреляют…
Хижняк прислушался, но ничего не услышал. Тогда он крикнул: «Тихо!» – и приказал остановиться. Но было лишь слышно, как свистел ветер. Двинулись дальше, причем не сговариваясь, более ускоренным шагом. Через несколько минут Карим вновь сказал, что стреляют. Но Хижняк и сам уже слышал выстрелы. Теперь они почти бежали на звук. Сомнений быть не могло: там, за горой, шел бой. Он еще раз попытался связаться с Читаевым, но радист опять разочарованно развел руками. Тогда Хижняк приказал всем снять бушлаты и сложить их за большим валуном у дороги. Остались в одних куртках.
– Сержант Крылов! Десять человек с вами. Будете подыматься по левой стороне. Темп – максимальный. Карим, ты тоже иди с ними.
Он хотел еще сказать, чтобы были осмотрительнее, но понял бессмысленность лишних слов и, махнув рукой в сторону вершины, бросил короткое: «Вперед!»
