– Ты не пигалица, ты прекрасный лебедь.
– Но ведь и лебедь птичка... Я не знаю, я, наверное, говорю глупости. Но ты должен меня понять, это все после пережитого... Я когда в кладовке сидела, о тебе много думала. Знала, что ты меня спасешь. Я была даже уверена в том... И ты меня спас. И такой ценой... В общем, теперь я тебя не боюсь... А если и боюсь, то совсем чуть-чуть... Теперь мы на равных, правда?
– Нет... Ты всегда будешь выше...
– Это все слова. Я знаю, что слова...
– Это не слова, это правда...
– Если не слова, тогда чувства... И у тебя чувства, и у меня... Женщины живут чувствами. И мужчины... Сильные мужчины так живут, смелые... Ты настоящий мужчина... Ты глыба. Но можешь быть мягким... Кирилл и мизинца твоего не стоил... Знаешь, я все хотела сказать тебе спасибо за то, что ты избавил меня от него... Что-то я все говорю, говорю, как будто прорвало...
Она нежно улыбалась, глядя на дорогу перед собой. Голос звучал звонко, на счастливой, как ему казалось, ноте... Гарик понял, что лед между ними растаял окончательно.
– А куда мы едем? – спохватилась она.
– Сейчас заедем домой, соберем вещи, а потом сразу в Москву.
– Зачем?
– Теперь мы там будем жить...
– Где?
– Что-нибудь придумаем...
– Мы едем к твоей жене?... Извини, ляпнула невпопад, – спохватившись, сказала она.
– Во-первых, да, невпопад, – улыбнулся он. – А во-вторых, у меня нет жены. Я же говорил тебе, что развелся...
– Говорил... А ты ее любишь?
– Кого, Ларису? Нет. И никогда не любил...
– Зачем же тогда на ней женился?
– Думал, что это любовь... Возможно, и дальше бы так думал, если бы не ты... Вот в тебя влюбился, тогда и понял, что такое настоящая любовь...
– Но ведь ты думал, что любишь ее...
В голосе Марины угадывалась ревность, Гарику это нравилось.
– Думал.
– Значит, она красивая.
– Красивая... Но ты гораздо лучше...
– А если найдется какая-нибудь другая, покрасивей меня?
– Не найдется.
– Ну а вдруг?
– Никаких вдруг.
– Я слышала, твоя жена тебе изменила...
– Чему я только рад.
– Я бы тебе никогда не изменила...
– Почему «бы»?
– Но ведь я не жена тебе...
– Это можно исправить... Если ты согласна...
От волнения у него пересохло в горле, и слова разбежались по дальним карманам. Гарик хотел, но не мог говорить. И спасибо Марине, что она не стала требовать от него пылких речей.
– Я согласна, – ласково улыбнулась она, нежно коснувшись пальцами его руки.
Гарик почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Неужели свершилось?
* * *
Марина удивленно смотрела на него.
– Зачем нам два номера?
– Ну, как обычно, – замялся он.
Ночь. Гостиница. Стойка администратора. Обволакивающая тишина и неустойчивое спокойствие. Свободные номера в наличии, и платить есть чем...
– Обычно у тебя много денег. А сейчас нам надо экономить.
Весомый аргумент. Да и глупо спорить с Мариной, тем более в такой ситуации, когда она сама хочет остаться с ним ночью в одном номере.
– Нам один номер, пожалуйста...
Крашеная блондинка за стойкой открыла было рот, чтобы напомнить им о том, что их не связывают узы законного брака, но, увидев в паспорте пятидесятидолларовую купюру, промолчала.
Их разместили в обычном однокомнатном люксе. Марина слегка смутилась, глянув на широкую двуспальную кровать, но ничего не сказала. И сразу занялась чемоданами. Достала белье, халат, скрылась в ванной.
Гарик вышел на балкон, закурил, с высоты взирая на огни ночной столицы. Настроение чудесное. Бандиты бросили его под пресс, отобрали у него бизнес, а он счастлив. И все потому, что Марина с ним... Не отвернулась она от него, напротив, стала ближе. Более того, согласилась стать его женой...
Он услышал шум за спиной, обернулся, увидел, как Марина открывает дверь на балкон. В одном халате, с распущенными волосами. Гарик не позволил ей выйти на мартовский холод.
– Ну что ты делаешь? Там же колотун, а ты после душа.
– Я высушила волосы...
– Этого мало...
Ей не нужна была никакая прическа. Достаточно было распустить волосы, и хоть на подиум. И косметика ей не нужна, и без того кожа чистая и нежная. А губки такие сочные без всякой помады. А запах волос и тела пьянит куда сильней, чем французский парфюм...
Гарик опомнился лишь после того, как, обняв Марину, мягко уложил ее на постель. Она не пыталась вырваться, но его сознание само собой нажало на педаль тормоза.
– Извини...
Он поднялся, сел на край кровати. Марина же осталась лежать, глядя на него со спины.
– Что – извини?
– Ну, забылся, увлекся... Давай не будем тянуть со свадьбой.
– Не будем, но...
– Что но? Все будет красиво. Обручальное кольцо на пальце, вокруг море цветов, будет тихо наигрывать марш Мендельсона...
– Все будет.
Марина приподнялась, мягко взяв его руками за плечи, приложила голову к его спине.
– И марш Мендельсона. И цветы... Я этого хочу...
– И тогда ты станешь моей. – Гарик сглотнул слюну, чтобы хоть как-то смочить пересохшее горло.
– Я уже твоя...
Ее руки нежно переплелись на его шее.
– Но первая брачная ночь...
– Мы же современные люди. К чему эти предрассудки?... Расслабься... И я расслаблюсь... Повернись ко мне. Нет, не надо...
Извернувшись, она легла спиной на его колени. Ее губы молча требовали поцелуя...
Поцеловать Марину – еще вчера вечером Гарику это казалось недостижимым пределом мечтаний. А сейчас это было всего лишь легкой прелюдией любовной симфонии. Он и она – оба знали, что ничто не помешает им дойти до финала...
Дверь была закрыта изнутри, но у Ларисы был ключ. Она знала, догадывалась, что происходит в кабинете, поэтому воспользовалась им без всякого сожаления...
Женская интуиция, основанная на слухах, не подвела. Красавица Оксана животом лежала на столе, локтями упираясь в него, а ногами – в пол. Сзади Герберт со спущенными штанами.
– А где директор? – злобно спросила Лариса. И сама же стала себе отвечать, наблюдая, как Герберт меняется в лице. – Ой, а директор вышел! – передразнивая Оксану, сказала она. – Нет, уже вошел. Ой, снова вышел... Вошел, вышел, вошел...
– Пошла отсюда! – заорал на нее разгневанный директор.
– Козел!
Оскорбленная в лучших своих чувствах, она пулей вылетела из его кабинета, закрылась в своем. Размазывая тушь на глазах, посмотрела на себя в зеркало. Ведь еще не старая, всего-то тридцать лет... Даже сейчас, заплаканная, она выглядит неплохо, а если дать глазам просохнуть, нарисовать лицо... Салон красоты – два раза в неделю, спортзал и бассейн – чуть ли не каждый день. Другие домой после работы бегут, а она спортом заниматься, фигуру в норме поддерживать. Потому что знает – ночью может приехать любимый мужчина...
Любимый мужчина?... Сначала это был Эрик, затем Борис, после Михаил Антонович... И так далее, и тому подобное, пока место в ее постели не занял Герберт, ее новый начальник...
Лариса всхлипнула и разрыдалась еще больше. Вся жизнь коту под хвост. МГИМО закончила, международно-правовой факультет, казалось бы, впереди такие перспективы... А что на выходе? Ее однокурсники давно в люди выбились, у многих свои фирмы, кто-то на Рублевке живет, в миллионах купается, а она как та приблудная кошка. Одному начальнику постелет, другому в расчете на высокую должность. И что? Тридцать лет, а она всего лишь начальник юридического отдела далеко не самой крупной посреднической фирмы. Зарплата, правда, не самая плохая, но перспектив никаких, кроме какого-нибудь очередного извращения в постели с Гербертом. Да и эта перспектива, похоже, накрылась пушком Оксаны Якимчук. Откуда-то с Украины сучка приехала и сразу под начальника подставилась. Знает, каким местом дорогу в хорошую жизнь прокладывать. Хоть бы образование сначала получила, дрянь...
Дверь в кабинет распахнулась с грохотом. На пороге стоял разъяренный Герберт. Ворот рубахи расстегнут, расслабленный галстук съехал в район правой ключицы, пиджак перекошен на плечах.
– Ну, что скажешь? – взревел он.
– Как ты мог!
Легче слона было ранить дробиной, нежели Герберта таким вопросом.
– Да так и мог!
Он зашел в кабинет, закрыв за собой дверь. Упер в Ларису наглый скользкий взгляд.
– Оксана мне давно нравится...
– Когда давно? Она еще и недели не работает...
– Вот это и есть давно...
– Но мы с тобой уже год.
– А год – это уже, считай, древность...
– И я древность?
– Заметь, я этого не говорил! Ты сама это сказала.
– Спасибо тебе, дорогой! За все, что я для тебя сделала?
– Ну, сделала ты для меня немало, – усмехнувшись, сказал Герберт. – Юрист ты, скажем так, посредственный, но во всем остальном...
– Кто посредственный юрист? Я?! Да ты хоть знаешь, какой институт я окончила?
– Да хоть Гарвард! Если в голове ничего нет... Э-э, давай успокоимся, а то сейчас неизвестно до чего дойдем...
