Теперь настала его очередь повернуться, причем сделать это как можно медленнее и совершенно бесшумно.
«Учись у них, – наставлял он себя. – Вспомни их уроки: терпение, осторожность, спокойствие, свобода от страха, но прежде всего – дисциплина медленного движения». Ему предстояло сложное дело: он должен был, не издав ни звука, просунуть руку под капюшон, расстегнуть ремень М-3, вытащить автомат, прижимая его к телу, откинуть крышку затворной коробки и перевести затвор в боевое положение. Хоть какой-то шанс у него оставался лишь в том случае, если удастся все это сделать, но на это требовалось несколько невероятно длинных минут.
Моросивший до тех пор дождь превратился в ливень, и его шум хоть самую малость скрадывал те звуки, которые он издавал. Но на него охотились опытные, хорошо обученные люди: их уши должны были уловить шорох материи, трущейся о кожу, или металла, прикасающегося к телу, а может быть, они уловят резкий и не похожий ни на что другое запах его страха, а может быть, засекут его движение, слишком стремительное в сравнении с более спокойными ритмами природы.
Самым медленным движением, на какое был способен, Боб перекатился с живота на бок, перемещаясь не более чем на два-три сантиметра за один прием, и засунул руку за шиворот за спиной. Теперь он уже слышал, как они перекликаются между собой: они говорили птичьим языком.
– Ку! Ку! – донеслось воркование голубя с юга, где никаких голубей не водилось.
– Ку! – послышался ответ справа.
– Ку! – раздалось сзади.
Теперь они точно знали, что он находится здесь, так как след вел на холм, но не спускался с него; они специально искали обратный след и не нашли. Боб окончательно попался. Полное ку-ку!
Его пальцы коснулись металла. Они проползли по плечевому упору пистолета-пулемета, немного пошарили, добрались до круглой ствольной коробки, наконец-то нащупали ремень, пропущенный через пряжку, и принялись открывать застежку.
«Ну, шевелись», – молил он про себя.
Эта мелкая пакость может оказаться очень тугой, ее детали могут приржаветь одна к другой или просто оказаться слишком сильно сдавленными, так что без инструмента не подденешь.
«Почему ты не проверил застежку? Э-эх, бестолочь!»
Он приказал себе тысячу раз проверить все застежки на оружейных ремнях, так что, если только ему удастся выбраться из этой переделки, он никогда больше не забудет это сделать.
«Давай, детка? Ну прошу тебя, поддайся».
Изо всей силы напрягая пальцы, упираясь большим пальцем, Боб пытался одолеть эту ерунду. Она была такая маленькая, и все это было просто-таки абсурдно: в двадцати пяти метрах от него находились двенадцать человек, ведущих на него охоту, а он развалился тут на холодной промокшей земле и пытается совладать с какой-то чертовой маленькой...
Ух!
Застежка открылась с металлическим щелчком, который, кажется, могли услышать даже в Китае.
Но никто не закуковал, и в Боба не ударил шквал пуль, чтобы подбросить его над землей и распотрошить на месте. Ремень выскользнул из застежки, и оружие сползло по его спине, но он быстро схватил его рукой и начал вытаскивать. Он делал это очень медленно, протаскивал автомат вокруг тела, прижимая его к себе, словно тот был женщиной, с которой он надеялся найти свое счастье на всю оставшуюся жизнь. Он обонял великолепный маслянистый запах, ощущал жестяную царственность. Надежная уродливая железяка, одна из тех скороспелых импровизаций, на которые была так богата Вторая мировая война; она, вероятно, стоила в производстве доллара полтора и делалась из колесных колпаков, детских санок и велосипедов и прочего металлолома, собранного на улицах и сметенного с полов заводов, изготавливавших станки и пароходы в сороковых годах. Именно поэтому автомат казался ему дешевой игрушкой, чем-то вроде погремушки. Пальцы ловко отжали замок на крышке затворной коробки, Суэггер всунул указательный палеи в открывшееся отверстие, отодвинул затвор, почувствовал, как механизм встал на место, и позволил ему вернуться вперед. Потом повернулся на живот, и взял автомат в обе руки.
– Ку! Ку!
Рация, находившаяся во временном командном пункте, вырытом на скорую руку в склоне холма, приняла телефонное донесение от патруля саперов с правого фланга.
– Брат полковник, – задыхаясь, сообщил сержант Ван Транг, – мы нашли американца на холме в полукилометре к западу. Сейчас мы заканчиваем окружение и разделаемся с ним не позже чем через четверть часа.
Хуу Ко кивнул. Ван Транг был маленьким щуплым крестьянином с севера, но обладал сердцем льва. Если он говорил, что что-то произойдет, то так обязательно и случалось.
– Превосходно, – сказал полковник. – Мы выходим.
– Больше нет выстрелов, – сказал ему заместитель. – С тех самых пор, как погиб несчастный Фук Бо.
Хуу Ко задумчиво кивнул.
Да, теперь он располагал временем. Даже если бы ему не удалось довести до места весь батальон, все равно людей с лихвой хватило бы для того, чтобы разгромить «Аризону». Но он глубоко доверял Ван Трангу и его саперам. Они были самыми образованными, самыми подготовленными, самыми опытными. Если им удастся изловить американца, то инцидент будет исчерпан до конца.
– Ладно, – сказал он, – отправьте посыльных в первую, вторую и третью роты. Пусть поднимают людей из травы и начинают движение. И быстрее, быстрее, быстрее. Теперь наступило время поторопиться. Из-за этого американца мы истратили впустую слишком много времени и энергии.
Заместитель быстро отдал приказы.
Хуу Ко вышел из укрытия. Повсюду вокруг него люди поднимались из травы, стряхивали с обмундирования воду и строились поротно.
Из головы колонны донесся громкий свист. За спиной Хуу Ко бойцы взвода боевого обеспечения с поразительной быстротой уничтожали только что отрытый командный пункт и, когда от окопа ничего не осталось, быстро встали в строй.
– Давайте двигаться, – сказал Хуу Ко и, окруженный толпой штабных, тоже побежал рысцой через туман и дождь в направлении конца долины, где находились осажденные американцы.
Длинная колонна быстро двигалась вперед, вытаптывая траву. Над головами все так же близко к земле висели благословенные густые тучи. Наверняка не будет никаких самолетов. Он подойдет к «Аризоне» в сумерках, даст людям несколько часов отдохнуть, затем выдвинет их на позиции и сразу после полуночи ударит всеми имеющимися силами одновременно с трех сторон. Дело будет сделано.
И наконец-то началось справа: внезапный шквальный огонь, несколько взрывов гранат, еще несколько выстрелов, а затем все стихло.
– Они разделались с ним, – сказал заместитель.
– Превосходно, – одобрительно заметил Хуу Ко. – Это все-таки сделано. Мы победили. Честно говоря, строго между нами, этот американец сослужил нам хорошую службу.
– Вы имеете в виду политического офицера, брат Ко? Я с вами полностью согласен. Он слишком сильно любил партию и слишком мало – бойцов.
– Такие люди необходимы, – сказал Хуу Ко. И добавил, чуть помолчав: – Иногда.
– Этот американец, – задумчиво промолвил заместитель. – Это был настоящий боец. Если бы они все были такими, то до завершения нашей борьбы было бы еще очень и очень далеко. Интересно, какие мотивы движут такими людьми?
Хуу Ко встречался с американцами в Париже в начале пятидесятых, а затем в Сайгоне в начале шестидесятых. Они казались ему наивными чуть ли не по-детски, невинными, исполненными удивления, неспособными к глубоким размышлениям.
– Они несерьезные люди, – сказал он. – Но я полагаю, что, по всей вероятности, время от времени среди них попадаются и такие.
– Наверное, так и есть, – согласился заместитель. – Впрочем, я рад, что мы его убили. Хороший американец – это мертвый американец.
* * *
Он лежал очень спокойно и пытался не слушать голосов ни сердца, ни рассудка, ни каких-то частей тела, прямо-таки вслух мечтавших о том, чтобы выжить. Он вообще запретил себе слышать внутренние голоса и пытался составить план.
«Они идут по твоим следам. Они выйдут прямо на тебя. Если ты позволишь им накинуться на тебя, то ты мертвец. Ты должен начать стрельбу первым, стрелять наверняка, решительно атаковать их. Если ты поведешь себя агрессивно, то сможешь ошеломить их. Они будут ожидать от тебя подавленности и страха. А вот агрессивность – самое последнее, чего они будут ожидать».
Он постарался обмозговать все это как можно тщательнее, так как давно и твердо знал, что любой план, даже плохой, все равно лучше, чем отсутствие всякого плана.
«Стрелять в видимых, поливать их, пока магазин не опустеет, затем бросить гранаты, оторваться налево, перебежать в лучшее укрытие среди деревьев. Но самое главное – убраться с этого бугра».
