– Как зачем? Ты же сделал мне предложение или забыл?
– Не забыл, но ты…
– Что я?
– Ты заплакала.
– Как странно, да, видеть плачущую женщину? Но слезы бывают не только от горя, а еще и от радости.
– Погоди, погоди! Что ты хочешь этим сказать? – встряхнул головой Павел.
– То, что ты сейчас не поймешь. Протрезветь надо.
– Я трезвый!
Надежда неожиданно широко улыбнулась:
– Да, трезвее некуда. Я сейчас быстро приберусь, и мы закончим наш разговор.
– А разве он не закончен?
– А разве ты получил ответ на предложение руки и сердца? Или теперь ты сожалеешь, что сделал это?
– Черт! Мне не в комнату, мне бы в душ под холодную воду.
– Очень хорошая мысль. Это то, что тебе сейчас требуется.
– Ладно. Я в ванной не задержусь.
Приняв холодный душ, отрезвивший его, Павел прошел в кухню и остановился в дверях. Повсюду был идеальный порядок. Надежда, домывавшая тарелки, спросила:
– Пришел в себя?
– Не захочешь, придешь.
– Пойдем в комнату, поговорим.
Зайдя в гостиную, они сели на диван.
– Ты не дождался ответа на свое предложение, ушел, – начала Надежда.
– По-моему, все и так было ясно.
– И что тебе ясно?
– Ты мне отказала.
– О господи, ты как мальчишка, право. Ну кто так делает предложение? Прямо с ходу, без подготовки.
– Я так делаю.
– Да, ты – человек особенный. – Она посмотрела на свои руки, достала из кармана халата коробку, открыла ее: – Обручальное кольцо. Ну вот как мне себя вести? Отказать – значит пойти против своих чувств, согласиться – показать, что навязалась. Вот в какое глупое положение ты меня поставил. Ну неужели нельзя было поступить как-то по-другому? Спокойно, после ужина.
– Так ты согласна? – тихо спросил Одинцов, с надеждой взглянув на нее.
– Ну, конечно, согласна, Паша. И плакала оттого, что…
Павел не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем. Отпустив ее, прошелся по комнате, бормоча себе под нос:
– Черт возьми, я реально идиот!
– А колечко, Паша, ты должен надеть мне на палец, – улыбнулась Надежда.
– Да? Так это мы быстро.
Надя посмотрела на кольцо, на то, как переливается бриллиант, и, не выдержав, восхищенно произнесла:
– Красиво!
– Ты останешься у меня? – вдруг спросил Павел.
– Да, – тут же ответила она. – У меня завтра выходной, а у тебя?
– Это не имеет значения. Я больше не работаю в агентстве, ты тоже не работаешь в больнице.
– Как же так? На что мы будем жить?
Одинцов наконец полностью пришел в себя. Подойдя к Надежде, взял ее ладони в свои сильные руки и сказал:
– Меня приглашают на работу в Москву, Надя.
– Твой друг приглашает?
– Да! Он же позаботится и о работе для тебя. Со школой вопрос решим.
– А жить где будем? На съемной квартире?
– Недолго! Потом свою купим.
– На что, Паша? В Москве – не у нас, там такие цены!
– Это тебя не должно волновать. Подобные вопросы решает мужчина. И я решу их. Тем более что деньги у меня есть.
– На квартиру? – недоверчиво улыбнулась Надя.
– Да! Леонид уже готов подвязать какого-то знакомого риелтора подобрать приличную квартиру. Чтобы с гостиной, спальней, Колькиной комнатой, нормальной по размерам кухней. Не веришь?
– Не знаю!
Одинцов вытащил из шифоньера сберегательную книжку, передал ее Надежде:
– Смотри! Одинцов никогда не врет.
– Девятнадцать миллионов пятьсот тысяч рублей? – ахнула она.
– Теперь видишь, что мы обязательно купим квартиру в Москве. А до этого поживем на съемной.
– Но откуда такие деньги, Паша?
– Заработал.
– Но как можно честно заработать такую сумму?
– Можно. А как? Потом расскажу. Сейчас все к черту, деньги, квартиры, работа. Я хочу тебя, Надя.
– Какой же ты напористый! Мне Кольку предупредить надо, что будет ночевать один. Самой подготовиться. Да и белье принести. В общем, так, Пашенька, проветривай комнаты, я скоро приду.
Надежда вернулась через полчаса.
Утром молодых, которые уснули на рассвете, разбудил звонок в дверь.
– Кто это может быть? – спросил, не открывая глаз, Одинцов.
– Николай, наверное, – сказала Надежда, встала с постели и, накинув на себя халатик, пошла в прихожую. Но оттуда неожиданно раздался мужской голос:
– Бога ради, извини, Надя, ошибся этажом, мне Павел нужен. Прости дурака старого.
– Вы не ошиблись, Григорий Васильевич, проходите, я позову Пашу.
– Да? Так вы это, значит… угу… что ж, бывает.
Одинцов поднялся, вышел в прихожую:
– Приветствую, Григорий Васильевич.
– Здравствуй, Паша. Ты говорил насчет оформления машины!
– Так рано еще, Васильич!
– Я узнавал, нотариус, что тут недалече контору держит, с восьми принимает. И с утра у него нет народу. Да и со страховым агентом договорился. Подъедет прямо к нотариальной конторе в девять часов. А сейчас семь. Вроде не рано, если, конечно, ты не передумал.
– Не передумал. Ты подожди, я оденусь, пойдем, оформим документы.
– Я в подъезде подожду или во дворе.
– Давай!
Проводив сантехника, Павел потянулся:
– Эх, хорошо! Но… мало. Надь! – позвал он женщину.
– Здесь я!
– Может, продолжим?
– А как же сантехник? Нехорошо заставлять людей ждать, тем более если обещал. Кстати, что у вас за дела с ним?
– «Семерку» Васильевичу отдаю, у меня… у нас теперь новенький «Ситроен», хочешь, посмотри в окно, у будки стоит, белый такой.
– Ну, тогда и заканчивай дела. Мне тоже в больницу надо. Уволиться, трудовую забрать, расчет получить.
– Если начальство начнет требовать отработку, позвони.
– Какая отработка, Паша? На мое место много желающих.
– Ладно. Тогда так, сейчас дела, встречаемся в 13.00. Колькины документы придется позже забирать, в школе-то сейчас никого нет.
– Это мои проблемы. Заберу.
– Отлично, тогда в 13.00 встречаемся, обедаем, собираемся – и в путь-дорожку.
– Куда ты спешишь?
– А чего тянуть? Хотя ты права, спешить некуда. Минуту… – Павел достал сотовый телефон, набрал номер Каштанова: – Леня?! Привет!
– Привет! Что решил?
– Мы с Надей едем в Москву!
– Отлично!
– Слушай, тут дела закончить надо, послезавтра подъедем, ничего?
– Нормально. Сейчас же подтяну риелтора, он должен хату подобрать. Возможно, сразу и посмотрите.
– А как с работой?
– У нас ее валом, я уже говорил, а насчет Надежды все решено, место ей готово. Ну, а по Кольке вопрос по ходу дела решать будем.
– Тогда до послезавтра, Леня?
– Давай! Я одновременно оформляю фирму. И знаешь, как решил назвать ее?
– Как?
– «Надежда». Неплохо, по-моему.
– Отлично, Леня!
– До встречи. Как выйдете, позвони, скину, где встретимся.
– Обязательно, привет Роме!
– Тебе от него тоже привет.
Одинцов выключил телефон, взглянул на Надежду:
– Слышала?
– Да. Честно говоря, даже не верится.
– Главное, все хорошо, Надя, а будет еще лучше. Значит, сейчас занимаемся своими делами, в час встречаемся, после обеда не спеша собираемся, и по утру в путь-дорогу. Я подвезу тебя до больницы. – Павел снова крепко обнял Надежду.
– Обнимаетесь? – раздался от порога мальчишеский голос.
– Колька? Ты как вошел?
– Дверь входную надо закрывать.
– Коля, – начала Надя, – мне надо с тобой серьезно поговорить.
– Да чего, мам, говорить, все и так понятно, ты выходишь замуж.
– Это не все, мы переезжаем в Москву.
– Что, правда?
– Правда, Коля, – ответил Одинцов, – надеюсь, ты ничего не имеешь против?
– Кто, я? Против? Нет, конечно. Это же круто! Только со школой и секцией как быть?
– В столице я тебя устрою в такой спорткомплекс, где из тебя олимпийского чемпиона сделают, а со школой вообще проблем не возникнет.
– Вот пацаны завидовать будут. Я могу попрощаться с теми, кто сейчас в городе?
– Что за вопрос? Но в 13.00 быть дома, – строго проговорила Надежда.
– А где дома? Здесь или у нас? – хитро улыбнулся Николай.
– Здесь.
– Буду! – кивнул Колька и выбежал из квартиры.
– Ну вот, Наденька, начинается новая жизнь. И я сделаю все, чтобы и ты, и Колька были счастливы, – счастливо вздохнул Одинцов.
– У нас все будет хорошо! – прижавшись к нему, прошептала Надежда.
И снова заплакала. Павел не стал ее успокаивать. Женщину, плачущую от радости, не успокаивают.
