— Здесь важно то, как считает общество. Не думаю, что оно захочет уберечь меня от самоубийства.
Но она, казалось, уже не слышала ответа. Найдя данные на Изгорского, принялась внимательно изучать экран.
— Не помню его, — сказала она негромко, — он был выписан весной, а я пришла сюда перед Новым годом. Вот его история болезни… Нашли на Савеловском вокзале, диагноз — амнезия…
— Что это такое? — подсел к ней Женька.
— Нарушение памяти. Больной утрачивает способность сохранять и воспроизводить приобретенные ранее знания… В кармане найден паспорт на имя Изгорского Юрия Израилевича. Далее следуют паспортные данные, адрес… Сретенская улица, дом… Ага, вот и заключение… На вопросы не отвечал… ориентировка из милиции: «Изгорский Юрий Израилевич, 1930 года рождения, одинокий, без вести пропавший, находится в розыске с июля 1986 года, к нам поступил в сентябре… жильцы дома на Сретенской выселены в связи с реставрацией. Диагноз — фиксационная амнезия, в 1989 году — ретроградная… инвалид 1-й группы, проходил периодическое стационарное лечение… Видите?.. Выписан на основании заключения ВТЭК… назначен курс амбулаторного лечения… Да нет уж, все правильно, справочку мы вам такую обязательно выдадим, хотя я думаю, что стоит обратиться в РЭУ и архитектурное управление, пусть подтвердят, что тогда-то и тогда-то дом такой-то на Сретенской был поставлен на капремонт. И предоставить в этом случае жилплощадь из резервного фонда они были обязаны.
— А что, эта амнезия как-то лечится? — спросил Женька.
— А как себя чувствует ваш дядя сейчас?
— Спасибо, хорошо, — заверил Женька. — Ни на что не жалуется.
— Ну, вот видите…
Выйдя во двор, он посмотрел на окна второго этажа — и небьющимися стеклами и наглухо заколоченными, затянутыми занавесками рамами.
Он то плакал, то смеялся,
То щетинился как еж.
Он над нами издевался —
Сумасшедший, что возьмешь? —
вспомнил Женька Высоцкого и невесело усмехнулся. Визит в Психиатрическую больницу им. П. П. Кащенко ставил крест на Изгорском, след его терялся в вакууме исчезнувшей памяти.
Витюша Феоктистов был из тех, кто по жизни не катится легко, а шагает по ней уверенной поступью. Бог, в которого он не верил, несмотря на золотой крест поверх «вранглеровской» рубахи, был к нему благосклонен: не обделил практическим умом, не забил голову ненужными мыслями о хлебе насущном, да и внешность дал такую, которая позволяла проходить сквозь преграды дамского неверия без оглядки. Тьфу, тьфу, тьфу! — пока у Витюши было все «хоккей»: «папахен» занимал пост в каком-то из отделов Совмина (в каком точно, Витюша не знал и не интересовался), и ему сам Бог велел заботиться о сыне, что он временами и делал. В Витюшины же обязанности входило: а) появляться (на экзаменах, на работе, иногда — дома); б) не соваться (не лезть на рожон).
Правда, в последние месяцы возможности «папахена» ограничились какими-то служебными неурядицами, недаром он не смог протолкнуть чадо дальше областной прокуратуры после окончания заочного юридического. Упали и финансовые возможности, теперь «на карман» Витюше полагался четвертной в неделю, что было на десять баксов меньше прежнего и весьма его огорчало. Витюша подозревал, что как раз в финансах-то у «папахена» все было лучше, чем прежде, а ограничения связаны с участившимися запоями чада и проигрышами в казино. В последнем Витюша себя винить никак не мог: жизнь — игра, а уж в казино-то!.. Главное — получать удовольствие от процесса. И в казино, и в жизни Витюша ставил «по маленькой», для разрядки.
Но чертова служба досаждала. Уходило время, «стартовая площадка», как назвал должность следователя-стажера один из высокопоставленных приятелей «папахена», обещала полет явно невысокий. Работа навевала тоску — все больше на подхвате, писать бумажки да мотаться по бюро экспертиз. Сослуживцы были людьми скучными: пару раз дыхнул на них — и уже морщатся. Что обидно — хорошим продуктом дыхнул, в пять звездочек! Сами небось раствор сивушных масел привыкли хлестать, вот и гложет зависть. А зависть — она ведь грех по божьему писанию. Нет, ни тупости, ни алчности «прокурорам» было определенно не занимать — так и шныряли в поисках возможности свернуть дела, а то и вовсе не заводить их под любым предлогом!..
Витюша сидел в дымном зале «Жигулей», куда его затащил случайно встреченный однокашник Женька Столетник. Повезло, конечно, необычайно: после вчерашнего «давила жаба», сушняк во рту требовал живительной влаги, а в кармане — ветер, все пришлось выгрести вчера, расплачиваясь с кредиторами. Но не успел от прокуратуры и на квартал отойти — идет-бредет навстречу знакомая личность! Близкими друзьями они никогда не были, но приятельские отношения сохранили. Неизвестно, были ли вообще друзья у этого Столетника — он всегда держался индифферентно, женат не был, работал черт-те где и неизвестно в каком качестве. Вроде свой в доску, а стоит руку протянуть — и нет его, чужой; добряк — душа нараспашку, а предложишь «вмазать» после экзамена — сдуло, пропал.
«Странный тип» на сей раз оказался при деньгах и даже обрадовался встрече. По одежке было заметно — не бедствует, деловой. Да ну его на фиг, главное, пива сразу по два кувшина заказал, а к нему рыбное ассорти, креветки, сушки соленые. И официанту аванс вручил, после чего тот молча забрал у них два свободных стула и переставил к столу напротив. «Соскучился; видать, — решил Витюша, — погутарить о житье-бытье охота». Прощупав однокашника, покуда не захмелел, и убедившись, что тот просить ни о чем не собирается и меркантильных интересов не преследует (а случалось в их группе, обращались к «папахену» за помощью), Витюша принялся подливать себе пивко и налегать на рыбку.
— Демократия, твою мать, — говорил он с видом бывалого политикана. — Несут и несут, жалуются и жалуются. И зачем только эти райкомы разогнали. Раньше свои склоки туда несли, а теперь — к нам, в прокуратуру. Ну, ясное дело, в милиции от них — как от назойливых мух…
— Да-а, работенка, — участливо подхватил Женька.
— Ладно, дело привычное. Ты-то как?
— Все там же, — по-сиротски развел Женька руками. — Туда товар, оттуда деньги…
Витюша внимательно посмотрел в пространство, силясь припомнить, где это «там же» и про какой товар говорит однокашник, но так и не вспомнил (а может, и не знал?).
— Челноком, что ль? — предположил он.
— Вроде того.
— За бугор небось мотаешься? Женька засмеялся, полез в сумку.
— За ближний в основном, — и выставил на стол литровую бутылку водки. — Хватит на пиво нажимать, Витюша, — описаешься.
— Ого! По какому случаю?
— Считай, по случаю удачной сделки.
К сделкам, «челнокам», кооператорам и прочим «крутилам» Витюша относился пренебрежительно. Но сейчас ему было приятно — чувствовалось, что, несмотря на свое внешнее благополучие, Столетник завидует ему: за бугор, тем более за ближний, можно было ездить и с восьмилеткой.
Опрокинув сто пятьдесят «Столичной», Витюша закурил «Кэмел», протянутый коммерсантом с юридическим дипломом, и расслабился. Неприятное ощущение финансовой зависимости сменялось сознанием превосходства. Не-ет, заискивает перед ним этот Столетник, определенно заискивает! То ли устроиться не смог, то ли и вправду жлоб — деньги превыше всего ставит; а может, и подлетел на чем-нибудь, проконсультироваться хочет.
— Ты мне всегда нравился, — признался Витюша чуть заплетающимся языком. — Мужик!
— А что, тебе мужики нравятся? — спросил Женька.
— Одного не могу понять, — Витюша пропустил его вопрос мимо ушей, — чей ты?
— Как это? — притворно удивился Женька. — Ничей я, сам по себе…
— Э-э, брат, так не бывает. У всех свои концы, свои пристрастия, все мы обязательно чьи-то, даже если не осознаем этого. Мир тесен, все люди чьи-то братья и сестры, на худой конец, во Христе, — Витюша засмеялся. — Может, тебя подтолкнуть надо? — наклонился он к самому Женькшюму уху. — Скажи, не стесняйся, есть концы…
— Спасибо, Витек. На кой мне ваши вонючие мертвецы?
— Да какие там мертвецы, — Феоктистов недовольно махнул рукой и хрустнул сушкой. — Я в прокуратуру пришел, думал — погони, убийства!.. Ничего подобного. Жалобы, процессуальные казусы. Родственникам всегда кажется, что милиция тянет, вымогает, выгораживает виновных, скрывает улики — вот и пишут, звонят. В районке несправедливо отнеслись — капают в областную, а то и в Генеральную. А те-то, наверху, лишнего на себя брать не хотят — очко ведь не железное, вот и спускают нам: разобраться! Потерпевшие снизу давят, мафия по бокам, а «генералы» — сверху. Штат небольшой, при таком количестве дел и дерьмовой зарплате никто подолгу не задерживается. А что для нас означает чей-то уход? Правильно, его незавершенку кто-то на себя брать должен, а делу-то, может, полгода, а может, и год. Вот и разберись — на месте происшествия не был, со свидетелями не говорил, «доки» не находил… Сам понимаешь, эффективность — караул! Остается по версии предшественничка под суд подогнать да сбагрить поскорее, а там пусть возвращают на доследование, пусть обжалуют — их проблемы. Глядишь, уже не к тебе попадет. Так-то!.. Круговорот дел в природе, — Витюша снова хихикнул и, решив, что монолог затянулся, разлил по рюмкам водку.
