Садык захватил руки Михея сзади, прижал к себе, чтобы снести его подсечкой, навалиться на него снова в нижнем партере и задушить. Михея его намерения мало волновали. Он оказался на ногах и чувствовал себя как рыба в воде. Он повернул руки ладонями вверх и вытянул их, поднимая руки вцепившегося в него противника, над головой. Руками увел Садыка вниз, глубоко подшагнул к нему.
Садык ничего не понял. Цель, которая только что была перед ним, опустилась на колено, одной рукой захватила его запястье, другой скользнула к локтю. Одним расчетливым движением Михей послал противника вниз через себя и взял его руку на излом.
Боковым зрением он увидел Анвара. Пятидесятилетний египтянин был силен как бык. Он намеревался одним ударом покончить с Михеем. В его слаженных действиях Анвар не увидел уникальной техники, посчитав их наработанной связкой. У того же Садыка в арсенале было не больше пяти-шести приемов, и все, но он умело использовал их.
Сдавая технику на первый дан, Михей отработал в свободном стиле против четырех противников и против противника, вооруженного ножом. Когда он сдал третий дан, кто-то из присутствующих в зале в шутку назвал его суперменом.
Не отпуская вопящего от боли Садыка, Михей встретил Анвара сильным ударом ногой. Анвар согнулся пополам, подарив противнику то время, за которое Михей сломал Садыку руку, а потом несильным, но расчетливым ударом – шею.
Тройка Красина попала под шквальный огонь боевиков. То Ленарт не совладал со своими нервами и, едва оказался в холле и завидел на лестничной площадке противника, надавил на спусковой крючок. Поляков и Красин инстинктивно поддержали товарища, открыв огонь из своих «узи». Пули по большей части попадали в резные столбики перил, однако плотность огня сделала свое дело: двое были убиты, трое или четверо получили ранения.
Ленарту показалось, это пуля из его оружия срикошетила и вонзилась ему в лоб. Его пронзила резкая боль, как от пореза. Он так и не смог понять, что смертельно ранен. Тронул лоб, поднес окровавленную руку к глазам. В плечо и грудь вонзились новые пули, но Вадим уже не чувствовал боли. Он завалился набок и захрипел, выпуская кровавую слюну.
Сергей опрокинул массивный стол и укрылся за ним. Выругался: их обложили так плотно, что теперь не высунешься; и путь к отступлению был закрыт.
Он поторопил Полякова:
– Быстрее! Быстрее, мать твою!..
В крышку стола били пули. Сергей не успевал вздрагивать. Ему казалось, что свинец попадает в одном месте и вскоре через брешь прорвется расплавленный металл.
Он вдруг почувствовал запах дыма. Обернулся – и снова выругался. Кто-то из боевиков попал в настольную лампу, стоящую на тумбе в углу холла. Загорелся абажур. Огонь перекинулся на атласную драпировку. Сергей едва успел моргнуть, как уже полыхала целая стена, и огонь поднимался все выше. «Вот теперь путь назад точно отрезан». Сергей, меняя последний магазин, чувствовал жар за спиной. Еще немного, и ему придется сниматься с места.
Он не заметил, как поредел огонь из автоматов. Словно забыл о Полякове. А когда вспомнил о нем и выглянул из-за стола, увидел его. Майор распластался на лестнице: голова на первой ступеньке, ноги выше. Под его отчаянным натиском не устояли еще трое боевиков. Один едва не касался его головой, двое других застыли на верхних ступенях.
У Красина оставалось двадцать патронов. Он, готовясь к вынужденной вылазке (огонь подошел к нему вплотную), намеревался пройти путем Полякова. Тот сумел расчистить его наполовину.
«Почему не включается система пожаротушения? Почему не включается эта чертова система?!» Сергей надеялся, призывал искусственный дождь, и чтобы вода была ледяная; огонь подпирал его уже с трех сторон. Он глянул вверх. Огонь по стенам добрался до второго этажа и раздвоился по коридору.
На его вопрос мог ответить Поляков. Тамира отключила все системы, в том числе и пожарную, дабы исключить ошибки.
У Анвара не осталось выбора, кроме как отступать в сторону огня. Со стороны кабинета, куда он так стремился попасть, неслись одиночные выстрелы. Снизу палили и свои, и чужие. Шальные пули метались по дому озлобленным пчелиным роем.
Он отвечал на огонь Михея и все ближе подходил к огненной стене. Раскаленный воздух жег лицо, руки. Анвар уже задыхался и был готов броситься вниз.
Когда вспыхнул его пиджак, он закричал. На его отчаянный вопль отозвался Михей. Он покинул свое убежище и выстрелил навскидку. Анвар упал как подкошенный.
Он лежал на полу. Огонь бесновался над ним, сжирая перила.
Тамира бросила на него прощальный взгляд. Ее губы что-то прошептали… А в ответ раздался страшный крик. Последний.
Отряд Садыка поредел до двух человек. Запертые с двух сторон на лестнице, они стали легкой добычей Михея. Ему помог Красин, отвлекая их на себя длинной очередью. Его «узи» щелкнул затвором, перемалывая последний патрон. Михей всадил пулю в спину одному, потом второму боевику. Добил их, спускаясь по ступенькам. Оглянулся, поторапливая подругу:
– Шустрее, шустрее!
Тамира догнала его и тронула за плечо: «Я здесь». И закашлялась в дыму.
Она первой добежала до двери. Обернулась и обругала Красина, покинувшего свое убежище и склонившегося над Поляковым. На обратном пути он едва не упал, поскользнувшись на стреляных гильзах, усыпавших пол.
Михей воспользовался короткой паузой и сунул в руку Дикарки копию «Шаммурамата». Она вынула оригинал из мешочка, чтобы положить в него копию, но не успела поменять их местами – рядом вырос Красин. Похоже, он ничего не заметил.
Тамира, глянув на Михея, потом на Сергея, поздоровалась с ними, словно не видела их целую вечность.
– Привет, вы, двое. – Она помахала рукой перед лицом Наймушина: – Прием, прием. Скажи, что ты не оглох.
Сергей поторопил их:
– Уходим.
Втроем они добежали до ворот, остановились. Огонь приковал их внимание и не спешил отпускать. В нем горели живые и мертвые. Тайны этого дома уносились ввысь черным облаком, подстегиваемым жаркими языками пламени.
Красин подстегнул себя: пора выходить из ступора. Он тронул Дикарку за плечо и протянул руку:
– Камень. – И требовательно добавил: – Давай сюда «Шаммурамат». Ты родила его, не спорю, но вынашивал его я.
Дикарка медлила. Михей поторопил ее:
– Тамира, отдай ему камень.
– Ты не забыл добавить «пусть подавится»? – прищурившись, взглянул на агента Красин, взбешенный его тоном. – По голове вас не погладят, если вы убьете меня и оставите мой труп здесь. – Он усмехнулся. – Я говорил вам: отвечать будете за все. Не я буду спрашивать, откуда у вас оружие.
Тамира вынула из кармана камень, вложила его в мешочек и бросила Красину. Полковник поймал камень и выкатил его на ладонь. Вот и все, пронеслось у него в голове. Цель достигнута. Сколько сил было потрачено, сколько нервов измотано, сколько бессонных ночей пережито, сколько снов…
Берег лагуны, спрятанной внутри атолла, бунгало, окруженное живой изгородью, табличка с надписью «Остров свободы», пленительная креолка… Все это и многое другое уместилось в кулаке. Невероятно.
– Уходим, – отдал команду Красин.
Он попрощался только с Поляковым, когда забирал у него водительские права; Красин и Ленарт не взяли с собой никаких бумаг. «Мне жаль, – тихо сказал он так, словно Поляков его слышал. – Честно. Я был бы рад поделиться».
Они вышли за пределы виллы неторопливым шагом, оставляя позади трупы, взломанные системы и сейфы.
Возле «Рено» Красин остановился, чтобы расставить все по местам, так, как он планировал.
– Разбегаемся, Михей. Ты в одну, мы, – он требовательно посмотрел на Тамиру, – в другую сторону.
Наймушин покачал головой, не веря в происходящее.
Дикарка пожала плечами, что, наверное, расшифровывалось как: «Мне все равно». Все равно склонилась в сторону силы и денег.
– Вот и хорошо, – через силу улыбнулся Сергей. Он открыл дверцу «Ламборгини», намеренно оставляя неподалеку от парковки арендованный «Рено», и жестом поторопил Тамиру. Пока полицейские доберутся до машины и установят арендаторов, Красин уже будет вдыхать влажный воздух Лондона. Он приложил руку к голове, прощаясь с Михеем.
По дороге в Хургаду он, поглядывая на девушку, сидевшую рядом, был вынужден признать, что ожидал от Михея и Тамиры большего сопротивления. Он не собирался никого уламывать – не в том он ранге и положении. Его дело отдавать приказы, какая бы подоплека ни маячила за ними, их дело – выполнять приказы.
Легко отделался, улыбнулся Сергей.
Забегая вперед, представил себя на таможенном посту. Еще никто не придумал установку, на которую бы реагировали алмазы. Его можно пронести в кармане.
Лука выскочил из своего склепа, ничего не понимая. Стены его бункера были такими толстыми, что не пропустили трескотню автоматов. Но бетонная мембрана стала отличным проводником для разрушительного взрыва. Лука – исчадие ада, злой гений, злой вирус, корень бед Анвара Эбеля – стоял в центре усадьбы с широко раскрытым ртом. Он смотрел на двухэтажное здание, объятое пламенем, и не видел людей, выбегающих из него. Ему не суждено было оглохнуть от взрыва – он почти оглох от тишины, царящей в его усыпальнице, – дом стоял особняком и не мог пострадать. Но Лука, слыша вой пламени, треск горящей мебели и звон лопнувших окон, кинулся назад. Побросав в спортивную сумку все ценное, что могло уместиться в ней, он поспешил к своей машине. Чуть поостыл и умерил шаг – ему показалось, кто-то звал его по имени; голос доносился из эпицентра пожарища. Он вслушался, но призыв о помощи не повторился. Его машина завелась с полуоборота. Лука ехал куда глаза глядят, опомнился, когда впереди замаячили огни международного аэропорта. Он развернул машину и остановился. Сюда его пригнал страх. Он знал, что горит все, даже бетон, но не дома людей вроде Анвара Эбеля. В его голову засело слово «диверсия», и он не мог избавиться от него. Через полчаса он снова завел машину и взял направление на Кусейр, расположенный примерно в ста пятидесяти километрах к юго-востоку от Хургады. Там жили его родственники.
