Впрочем, было бы странно оставаться на месте и покорно ждать встречи с беспощадными партизанами. Поэтому Вахман в конце концов решился осторожно выглянуть из окопа, чтобы оценить обстановку. Увидев дымящийся на дороге грузовик, он подумал, что поляки могли затаиться в ожидании тех, кто решит прийти на помощь попавшим в засаду, и потому решил двигаться в противоположную от дороги сторону. Вахман ужом выполз из окопа и устремился с максимально возможной пластунской скоростью к спасительному подлеску. Под сенью кустарника и молодых деревьев Вахман решился принять вертикальное положение и опрометью бросился бежать.
Когда панический страх прошел, Вахман попытался определить, где он находится, и понял, что заблудился. Ладно, Польша все-таки не джунгли Амазонки и если все время идти по прямой, то в конце концов выйдешь к людям. Вахман поглядел на клонящееся к закату солнцу и призвал на память свои школьные знания географии: солнце идет по северной части неба и садится на западе — значит если идти прямо на солнце, то это будет направление на северо-запад. И Вахман шел, сверяясь по солнцу, до тех пор, пока оно не скрылось за деревьями.
Предстояла ночевка в лесу. Придется развести костер. Вахман пошарил по карманам и обнаружил зажигалку. Но помимо зажигалки он обнаружил еще кое-что ценное: два бутерброда с салом, завернутые в вощеную бумагу. Ничего не евший с утра Вахман мгновенно уничтожил бутерброды и запил водой из фляжки.
Наутро он продолжил свой путь и уже через час вышел на дорогу, по которой шли грузовики вермахта. Но он нарвался на сурового майора, сразу заподозрившего в Вахмане дезертира, и Вахман мудро решил умолчать о переодевании. Он просто рассказал, что их грузовик подвергся нападению поляков и выжить удалось только ему. Майор оказался в курсе происшедшего и сразу переменился: приказал накормить Вахмана и помочь ему добраться до штаба его части.
От еды Вахман отказался, поскольку с утра чувствовал себя неважно: бил озноб, с желудком творилось что-то неладное и Вахман за утро уже три раза бегал справлять нужду. Грузовику, в котором он ехал, пришлось несколько раз останавливаться, причем не каждый раз Вахману удавалось добежать до кустов. Фельдфебель, поглядев на Вахмана, сразу все понял и остановил проезжавший санитарный автобус. Вахмана положили на носилки и он очутился в компании таких же страдальцев. Фельдшер, записывая в реестр ефрейтора Клауса Фика, сокрушенно покачал головой:
— Что-то неслыханное! Дизентерия косит вермахт почище пулеметов врага!
Когда транспорт прибыл в ближайший эпидемический госпиталь, сидевший на крыльце унтер-офицер крикнул фельдшеру:
— Не торопитесь разгружать! У нас все переполнено!
— Что значит «переполнено»?! — вскипел фельдшер. — У меня тут тридцать два больных дизентерией! Я не могу их везти в обычный госпиталь или в городскую больницу! Что мне с ними делать, черт возьми?!
— Сейчас выйдет шпис, с ним и разговаривайте, — устало ответил унтер-офицер и ушел.
Действительно, через пару минут появился фельдфебель и миролюбиво сказал разъяренному фельдшеру:
— Госпиталь заполнен под завязку. Видите во дворе дровяной сарай? Туда и разгружайте ваших больных.
— Вы с ума сошли?! — возмутился фельдшер. — Это тяжело больные люди, они нуждаются в уходе. А вы их собираетесь разместить в сарае. Ночи уже холодные — им еще пневмонии не хватало!
— Ну, в их положении уже безразлично: что пневмония, что насморк, — усмехнулся фельдфебель. — Кроме того, к вечеру мы их наверняка переведем в корпус.
— Но вы же сказали, что мест нет!
— У нас тут очередь на тот свет, — доверительно сообщил фельдфебель. — И движется довольно быстро: сорок три человека только за истекшие сутки. Так что вашим больным не придется долго ждать!
— Сорок три летальных исхода за сутки! — ужаснулся фельдшер. — Да вы, наверное, трупы не успеваете оттаскивать?!
— Ну почему же? Нам придана специальная похоронная команда, — ответил фельфебель и, саркастически усмехнувшись, протянул руку в ту сторону, где должен был находиться Берлин. — Он предусмотрел все! Что и говорить, действительно, величайший в мире провидец и организатор!
К вечеру Вахмана и его спутников перенесли из дровяного сарая в здание и уложили на койки — прямо на одеяла, ставшими похожими на фанерные листы из-за пропитавших их насквозь и засохших испражнений многочисленных предшественников.
Огромный бывший школьный спортзал был заполнен койками с больными дизентерией. Атмосфера помещения состояла из зловония экскрементов, стонов и бормотания. Дежурный санитар с красными от бессонницы глазами зло сказал фельдфебелю:
— Преддверие ада — для них! А ад — для нас! Лучше бы меня накрыло фугасом на дороге.
— А я именно так и представлял себе нашу победу, о которой неделю назад сообщил фюрер! — с сарказмом отозвался фельдфебель. Ироническое отношение к действительности помогло ему выжить в прошлую войну, и он надеялся, что поможет пережить и нынешнюю.
Как ни странно, Вахман покинул этот ад живым. Он написал рапорт, в котором честно изложил обстоятельства его превращения в ефрейтора Фика. Приехал оберштурмфюрер из управления СД Люблинского дистрикта и повез Вахмана на место происшествия. Ящик с его мундиром и документами на дне окопа благополучно нашелся. Качаемого ветром доходягу не стали отдавать под суд и Вахмана отправили в Германию, где он предстал перед медицинской комиссией: истощенный, с воспаленной печенью и частичным параличом левой ноги. Его признали негодным к службе и отправили на излечение в санаторий СС. И снова чудо: Вахман быстро пошел на поправку: печень приняла нормальные размеры и перестала о себе напоминать, а хромота исчезла, словно ее и не было. Непонятно, что так повлияло на состояние здоровья: хорошее питание, здоровый климат Баварии или осознание того, что теперь его никогда не отправят на фронт, — но состоявшаяся через полгода следующая комиссия признала Вахмана годным для службы в тылу.
К этому времени история с Фиком забылась и Вахман снова вернулся на Принц Альбрехтштрассе, 8. Там он успешно продолжал работать в гестапо: в группе IVC, в реферате по разработке оппозиционеров внутри НСДАП. Работы хватало: любой член партии, неодобрительно, а то и просто откровенно высказавшийся о партийном руководстве или органах государственной власти мог попасть в разработку, — и попадал. В потоке рутины Вахман и думать забыл как о Герлиаке, так и ужасах солдатской жизни.
Прошел год, германская армия одерживала блестящие победы над врагами: вся Европа склонилась перед нордической волей германского гения и лишь упрямые англосаксы огрызались из-за стены блокады, душащей метрополию; что касалось русских, то орды этих азиатских варваров, — по недоразумению награжденных европейской внешностью, — доблестный вермахт неукротимо гнал в Сибирь и со дня на день германские солдаты должны были войти в столицу большевистской империи Москву. Они пройдут победным маршем по Красной площади, а затем сотрут варварскую столицу с лица земли, выполняя приказ фюрера: на месте Москвы должно возникнуть огромное водохранилище. И воды величайшего в Европе пресного водоема слижут память о русских как генетической ошибке.
Все вышеперечисленные тезисы Вахман услышал от одного пропагандиста из Главного штаба СС, и они настолько запали ему в душу, что он занес их в свой ежедневник.
Его можно понять: мелкий доносчик вдруг почувствовал себя вершителем истории и воплощением элиты арийской расы. Да тут любой потеряет голову!
На вершине этих успехов в середине октября Вахман повстречал в длинном коридоре здания на Принц Альбрехтштрассе со своим бывшим начальником СС-штурмбаннфюрером Пипером.
— Вилли, рад видеть тебя в добром здравии! — расплылся в улыбке Пипер. — А ведь год назад я думал, что ты не выкарабкаешься. Молодчина! Кстати, хочу тебя поздравить: тебе повезло!
Вахман поблагодарил Пипера за поздравления и без всякой задней мысли спросил: в чем ему повезло? Может, руководство отметило его круглосуточные бдения на работе и решило отправить его отдохнуть на горные курорты Баварии или Австрии? Или представили к ордену, а то и к досрочному присвоению звания?
То, что услышал Вахман, едва не свалило его с ног.
— Да, война заканчивается и не всем удастся получить свой кусок славы! — сокрушенно вздохнул Пипер. — Но вам повезло, Вахман. В прошлом месяце вы прошли плановую медкомиссию, которая признала вас годным без ограничений к фронтовой службе. Мои поздравления! Более того: вы до сих пор являетесь начальником штаба боевого подразделения СС, несущего службу в зоне боевых действий, а у нас числитесь прикомандированным в связи с необходимостью прохождения курса лечения в тылу. Но раз теперь вы официально здоровы, то можете уже завтра убыть в расположение своей части. Кстати, ваше подразделение придано в качестве батальона дивизии СС «Тотенкопф», которая сейчас ведет активные бои на фронте. Счастливчик, как я вам завидую: повоюете немного, получите Железный крест и звание досрочно и с победой вернетесь отпраздновать Рождество дома! Зайдите после обеда ко мне за документами. Заодно слегка выпьем за ваш отъезд.
