– Еще раз здравствуйте, – укоризненно сказала трубка.
– Здравствуйте, – спохватилась Ирина. – С кем я говорю?
– Вам звонят с Жениной работы. Тут такая петрушка…
Дурацкое слово! Дурацкий звонок! Ирина поспешила прислониться спиной к стене, потому что почувствовала, как пол уходит из-под ног.
– Что-то случилось? – спросила она омертвело.
– Вы не волнуйтесь, ничего страшного, – зачастил голос в трубке. – Но желательно ваше присутствие.
– Где?
– В больнице.
– Женя… Женя… – Как ни силилась Ирина, а сформулировать вопрос не получалось.
– Он ранен, – пришла на помощь трубка. – Ранение легкое, но…
– Что?! Да говорите же, боже мой!
– Не по телефону. За вами заедут. Через десять минут. Два коротких звонка, один длинный. Запомнили?
– Да.
Это был обессиленный выдох, а не ответ, однако на другом конце провода Ирину услышали. В трубке запульсировали гудки отбоя. Они были монотонными и совершенно идентичными, но чудилось, будто Ирине что-то хотят сообщить морзянкой.
SOS… SOS… SOS…
В больнице пахло, как и должно пахнуть в больнице. Яркий свет резал глаза. Ирина чихнула и попыталась поднести руку к носу, но столь простое движение ей не удалось. Она инстинктивно дернула второй рукой. Подвигала ногами. Всхлипнула от ужаса и непонимания.
– Мы очнулись? – весело спросила расплывчатая женская фигура, нависшая над Ириной. Ее голос резонировал, отдаваясь гулким эхом в ушах.
Зрение выхватило ампулу в руке женщины. Все было как в тумане, хотя ампулу Ирина видела совершенно отчетливо. Едкий запах доносился оттуда. Это он привел Ирину в чувство, но лучше бы она умерла, не приходя в сознание.
– Как наше самочувствие? – заботливо осведомилась женщина.
Ее черты постепенно обретали резкость. В сияющем мареве проступили нос, глаза, крупный подбородок. Обветренные, шелушащиеся губы шевелились, посасывая пластмассовую зубочистку. Квадратное лицо женщины было окружено радужным ореолом, однако у Ирины и тени мысли не возникло о том, что дело происходит где-нибудь в раю.
Слишком остро пахло лекарствами. Слишком беспощадным был свет, бьющий прямо в глаза. И разве стали бы ангелы баловаться зубочисткой, рассматривая женщину, распластанную на операционном столе?
– Развяжите меня! – потребовала Ирина напугавшим ее саму сиплым голосом.
– Вот еще глупости, – обиделась женщина. – Везли тебя в такую даль сначала самолетом, потом вертолетом – и для чего? Чтобы отпустить тебя на все четыре стороны и пожелать доброго пути?
– Самолетом?
– Частным. Представляешь, во сколько обошлось это удовольствие?
Голова соображала еще не очень хорошо, однако Ирина начала вспоминать.
Вот она, одетая и обутая, стоит в прихожей, прислушиваясь к каждому шороху в подъезде. Тишина. Бесконечно долгая тишина. И вдруг: дз… дз… дз-з-з-з-з…
Два коротких звонка, один длинный.
«Ирина Михайловна?»
«Да. Что с Женей?»
«По дороге расскажу. Идемте в машину».
Ступеньки оживают под ногами, растягиваясь мехами пьяной гармошки.
Что с Женей?
Дверь подъезда – пушечным выстрелом.
Что с Женей?
Урчит большим хищным зверем автомобиль с фарами-глазами.
Что с Женей?
Потная мужская ладонь на губах… Укол в шею… Нарастающий гул и темнота.
– Меня похитили? – тоскливо спросила Ирина. – Зачем? Что с Женей? Где он?
– А твоя собственная судьба тебя не волнует? – спросил возникший в поле зрения мужчина в белом халате.
Выносить его присутствие было невыносимо. Бугристое, изъеденное вулканическими прыщами и застарелыми язвами лицо казалось порождением кошмаров. И все же это чудовище было мужского пола, а потому Ирина взмолилась:
– Накройте меня хотя бы!
Она не видела своего тела, заслоненного белой ширмой, но остро ощущала свою наготу. Наготу и полную беззащитность.
– А что, и накроем, – весело воскликнул урод, подмигивая женщине с зубочисткой. – Но это будет потом, когда все закончится. Верно я говорю, Раиса?
Ответом было жизнерадостное кудахтанье:
– Ой, не смешите меня, Юрий! У меня и так руки трясутся.
– В первый раз в первый класс, Раиса? Ничего, тяжело в учении, легко в бою.
Урод по имени Юрий принялся натягивать хирургические перчатки, залихватски щелкая резиной. Смешливая Раиса последовала его примеру, действуя не слишком умело, но сосредоточенно. Переглянувшись, оба одновременно занялись марлевыми масками, болтающимися у них на груди.
«Это сон, – поняла Ирина. – Страшный сон. И хуже всего, что я сейчас уписаюсь во сне. Напущу под себя лужу».
– Что вы собираетесь делать? – спросила она чужим, хриплым голосом.
Юрий деловито помял ее живот:
– Отличная печень, гм-гм.
– Я бы все-таки дала ей наркоз, – сказала Раиса, бренча невидимыми предметами в металлической кювете. – Крику будет…
– Привыкай, сестричка, – откликнулся Юрий. – Ты же знаешь, что беременным анестезия противопоказана. Она может отрицательно повлиять на плод.
Операция?! Анестезия?! Плод?!
– Что здесь происходит? – взвизгнула Ирина, неистово дергаясь на ярко освещенном столе.
– Да вот, решили попрактиковаться маленько. – В интонации Юрия проскользнуло что-то вроде смущения или даже сожаления. – Без практики никуда. А то вдруг запорем материал по неопытности…
– Ка… какой материал? – задохнулась Ирина.
– Исходное сырье для изготовления нейротрансплантата, – охотно пояснил Юрий под непрекращающееся бряцанье хирургических инструментов. – Сначала я хотел ограничиться взятием ткани головного мозга, но потом пришел к выводу: пусть будет печень, так нагляднее. – Юрий повернулся к Раисе. – Твоя задача: сделать грамотный разрез, не повредив стенок желудка. А уж потом за дело возьмусь я. – Юрий взял Ирину за подбородок и повертел ее голову, словно это был неодушевленный предмет. – Мне – нос. В отдельных случаях к трансплантату приходится добавлять клетки обонятельных нервов.
– Зачем? – поинтересовалась Раиса, неумело поигрывая скальпелем.
Ирина издала душераздирающий вопль, подпрыгивая, выгибаясь и трепыхаясь, как рыба, которую готовятся выпотрошить заживо.
– Тише, тише, – попросил Юрий. Его жуткая физиономия скрывалась под марлевой повязкой, но по тону было слышно, что крики жертвы действуют ему на нервы. – Эти клетки, – продолжал он, обращаясь к Раисе, – препятствуют отторжению и подавляют образование рубцов, мешающих росту аксонов. – Поскольку Ирина вопила, не переставая, Юрий был вынужден повысить голос. – Какая беспокойная пациентка попалась. Ну-ка, пристукни ее по голове. Рукояткой скальпеля, легонько, между глаз. Вреда не будет, а шуму меньше.
– А что, если я ей дополнительный разрез между ног сделаю? – предложила Раиса, деловито ощупывая Ирину свободной рукой. – Поперечный. Вот здесь.
– У тебя просыпаются садистские наклонности, – неодобрительно произнес Юрий. – Ревнуешь ее к Бондарю?
– Ревность тут ни при чем, – стала оправдываться Раиса. – Я хочу вызвать у пациентки болевой шок. Пусть заткнется и утихомирится, не то я печень обязательно задену.
Несмотря на собственные крики и рыдания, Ирина слышала все, о чем говорили ее мучители. От этого было еще страшнее. Неужели они не шутят? Неужели действительно станут резать Ирину, комментируя вслух свои действия и впечатления?
– Не-е-ет! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!
Прикосновение холодной стали к обнаженной коже подействовало на Ирину как укус паука, парализующий жертву. Сотрясаясь от неимоверного напряжения, она закусила губу. Во рту стало горячо и солоно. Лихорадочно припоминая хотя бы одну, самую коротенькую молитву, Ирина зажмурилась. Перед глазами плавали оранжевые круги, неправдоподобно яркие на бархатисто-черном фоне.
Апельсины в ночном небе…
Мыслишка промелькнула и растаяла, оставив вместо себя гулкую непроглядную пустоту. Слегка нагревшееся острие скальпеля переместилось на провалившийся до самого позвоночника Иринин живот.
Она разлепила окровавленные губы, чтобы напоследок оповестить вселенную о своем ужасе перед невыносимыми страданиями. Родилась только для того, чтобы умереть нелепой, страшной смертью?
– НЕ НА-АДО-ООО!!!
Иринин крик наполнил помещение, ударился о бесчувственные белые стены и оборвался. Смолк, как отрезанный.
Тогда заговорили стены. Женским голосом заговорили:
– Ну, как она там? Цела еще? Или уже попортили шкуру?
Не веря своим ушам, Ирина открыла глаза.
Юрий и Раиса стояли к ней спиной, уставившись на видеокамеру, приткнувшуюся под потолком. Чуть ниже помещался динамик, вмонтированный в стену. Будто круглый зев робота, издающий едва слышное шипение.
