– Мы только-только собрались приступать, Маргарита Марковна, – отрапортовал в видеокамеру Юрий, вытянувшийся чуть ли не по стойке «смирно».
– Она нам тут такой концерт закатила, – пожаловалась Раиса.
– Заткнись, ш-шт. Не с тобой, ш-шт, разговариваю. Юрасик!
– Да, Маргарита Марковна?
– Операция, ш-шт, отменяется. Эту сучку не трогать. У меня насчет нее другие, ш-шт, планы.
– А потренироваться? – огорчился Юрий.
– На кошках потренируешься, – понеслось из динамика. – Мне тут одну интересную идею, ш-шт, подкинули. Между прочим, авторство, ш-шт, принадлежит капитану Бондарю. Жаль, Ирина не сумеет поблагодарить своего любимца. – Нечеловеческий хохот, грянувший из динамика, вызвал дребезжание стекла по всей операционной. – Слышишь меня, Ирочка? Женя о тебе позаботился. Не счел, ха-ха, за труд придумать для тебя особую казнь. Эксклюзив, ха-ха!..
Юрий и Раиса поспешили поддержать невидимую женщину смехом, но тут динамик еще разок весело хрюкнул и отключился. Вслед за ним – Ирина.
Под вечер 24 декабря Бондарь лежал на кровати с закинутыми за голову руками и смотрел в потолок, потому что смотреть больше было некуда. Чужая спальня опостылела ему хуже горькой редьки, не говоря уже о женщине, посапывавшей рядом.
Бондарь пялился в потолок, а видел Ирину. Ночью она снилась ему несколько раз, снилась в белом платье. Какой-то заброшенный сад, безлюдные аллеи, открытое окно, а в нем – Ирина. Она не замечала Бондаря, пока его сердце не сбивалось на тревожный стук, разносящийся по всей округе. Он силился улыбнуться – тщетно. Тянулся, чтобы коснуться ее руки, – зря.
Теперь, когда изнуренная сексуальными излишествами Морталюк оставила Бондаря в покое, он снова и снова вспоминал свой сон и гадал, что же такого страшного происходило в саду, из-за чего на душе до сих пор было так тоскливо и муторно.
Повернувшись, Бондарь уставился на лежащую рядом женщину. Она показалась ему очередным наваждением. Химерой. Бледным вампиром с запавшими глазами и воспаленными губами.
Марго. Маргарита Марковна Морталюк. Леди Мортале. Чума XXI века.
Ее тело сохранилось отлично, лицо ей постоянно подправляли, а вот шея и руки подкачали. Лучше не видеть. Впрочем, телом и лицом Маргариты Марковны Бондарь тоже был сыт по горло.
Почувствовав его взгляд, она приподнялась. Ее грудь заколыхалась перед носом Бондаря. Он отвел ее рукой, будто это были лезущие в глаза виноградные кисти:
– Прекрати. Я не робот.
– Лучше, – захихикала Морталюк, – намного лучше. Какой-то отбойный молоток, а не мужчина.
– Хватит, Марго, – упорствовал Бондарь. – Я устал.
– Рановато, дружок.
Вот уж точно. Рановато. Побег из спальни Морталюк был невозможен. Пуленепробиваемые стекла, подключенные к сигнализации, и единственная дверь, контролируемая охранниками. Пресловутая золотая клетка. И табличка, гласящая: «ВЫХОДА НЕТ».
«Или все же рвануть? – спросил себя Бондарь. – Понадеяться на авось? Пожалуй, шансов выбраться из здания не так уж мало. Зато равна нулю вероятность добраться до долины. Скосят во время спуска из автоматов, надежно замуруют в снегу или, что более вероятно, спрячут в расселине ледника у самой вершины. Лет эдак через пятьдесят труп случайно обнаружат альпинисты – со следами многочисленных пулевых ранений, но без каких-либо документов, идентифицирующих личность. А к тому времени вивисекация неродившихся детей прочно войдет в медицинскую практику России. Если вовремя не выкорчевать ядовитое растение с корнем, то оно даст не только плоды, но и семена, а семена – все новые и новые кровавые ростки. Смириться с этим?»
– Нет, – отрезал Бондарь.
– Пресытился, – заключила Морталюк, легонько водя пальцем по его животу. – Зазнался. Почувствовал свою власть надо мной.
– Мне не нужна власть, Марго.
– А что тебе нужно?
– Хотя бы иллюзия свободы, – сказал Бондарь. – Мне надоело торчать в четырех стенах. Хочу дышать свежим воздухом, хочу гулять когда и сколько захочу. А еще, чтобы мне вернули пистолет. И телефон.
– Телефон? – усмехнулась Морталюк. – Тот самый, из которого ты вытащил сим-карту? Кому мы собрались звонить? Начальникам на Лубянку? Или своей Ирине?
«На Лубянку, – мысленно ответил Бондарь. – Эх, мне бы сделать только один звонок! Сообщить Роднину свои координаты, известить его о том, что затевается в «Лунной поляне»…»
– Важен принцип, – произнес Бондарь вслух. – Я должен знать, что мне доверяют.
– Тебе доверяют, – сказала Морталюк.
– Что-то незаметно.
– Потерпи немного.
– Сколько?
– Пару дней. От силы – неделю.
– И что изменится потом? – полюбопытствовал Бондарь, адресуя вопрос скорее потолку, чем Морталюк.
Она хихикнула:
– Все. Завтра мы с тобой ложимся в клинику. Вместе, Женя. Ты относительно молод, но обновить кое-какие органы тебе не мешает.
Виски Бондаря сжало невидимыми тисками.
– Завтра? – уточнил он. – Почему не сегодня?
– Сегодня праздник, – пояснила Морталюк. – Вернее, канун праздника.
– Какого?
– Ночью Рождество, Женя.
– А! Католическое… Будем принимать поздравления папы римского?
– Не только, – загадочно произнесла Морталюк, усаживаясь в свою излюбленную позу лотоса.
Бондарь привычно подивился тому обстоятельству, что на ее животе нет характерных складок, и привстал тоже:
– У тебя для меня сюрприз?
– Еще какой! – похвасталась Морталюк.
– Не томи. – Бондарь заставил себя придвинуться поближе и дал волю рукам. – Что за сюрприз?
– Я бы сказала, но ты сейчас не сумеешь оценить по достоинству…
– Почему ты так считаешь?
– Ну как же! – воскликнула Морталюк с лукавой усмешкой. – У тебя ведь апатия. Ты устал. Тебе ничего не нужно.
– Смотря что за сюрприз ты приготовила.
– Если я скажу, ты обещаешь не строить из себя изнывающего от тоски невольника, хи-хи, чести?
«Вот до чего дожили, – подумал Бондарь. – Слово «честь» вызывает смех. Рефлекторный, как слюноотделение при виде баксов».
– Не буду, – равнодушно пообещал он.
– Хорошо, – произнесла Морталюк, сменив позу, чтобы погладить ногу любовника босой пяткой. – Надеюсь, ты знаешь, что такое Рождество Христово?
– Догадываюсь, – буркнул Бондарь.
– Я решила, что будет символично, если первую операцию проведут завтра утром. Такое своеобразное рождение…
– Не понимаю…
Врал Бондарь. Кривил душой. Все он уже понял. Мгновенно.
– Думай, Женя, думай, – хихикнула Морталюк.
– Ничего путного не приходит в голову.
– Беда с этими бывшими чекистами. Никакого воображения!
– Да ну его на хрен, воображение. Мы люди простые. Нам реалии подавай.
Бондарь представил себе окровавленные руки хирурга, извлекающие на свет божий скрюченную кроху. На божий ли свет? Человечка убьют, чтобы бесящаяся с жиру сука помолодела на сколько-то там лет. Малыш не прозреет, не отзовется счастливым агуканьем на материнскую ласку, не научится ходить… Сплошные «не»…
Бондарю стоило огромных усилий не ударить трущуюся об него тварь, которой по недоразумению был дарован человеческий облик.
– Так что за сюрприз? – спросил он, отвернувшись якобы в поисках сигарет.
– Мы проведем рождественскую ночь вместе, а завтра родимся заново, Женя, – мурлыкала Морталюк, перебирая жесткие волосы Бондаря. – Утром вертолет доставит священника, который нас обвенчает. Начало медового месяца будет скучноватым – мы проведем его на больничных койках, под присмотром врачей. Но зато потом – свадебное путешествие. Весь мир к нашим услугам. – Морталюк всем телом навалилась на спину Бондаря, давая понять, что ей не терпится перейти от слов к делу. – Где бы ты хотел побывать? Выбор за тобой, Женя.
Закурив, Бондарь встал с кровати и посмотрел на Морталюк сверху вниз. Она застыла на коленях – исчадие ада в молитвенной позе. Ее холеное тело конвульсивно подрагивало.
– Так не пойдет, – заявил Бондарь. – Ты все решила за меня.
– Значит, ты против? – процедила Морталюк, игривый блеск в глазах которой сменился тусклым выражением просыпающейся злобы.
Лучше бы Бондарю поручили приручить крокодила!
– Я не сказал «нет», – возразил он.
– Ты не сказал «да»!
– Послушай, Марго. – Хотя на лице Бондаря отразилась мучительная внутренняя борьба, он уже принял решение и приступил к осуществлению своего плана. – Ты женщина, а я мужчина. Мне не нравится, когда мной помыкают. Ничего не могу с собой поделать. – Бондарь развел руками. – Мне нужна хотя бы видимость самостоятельности. Иллюзия.
– Пожалуйста, – заулыбалась успокоившаяся Морталюк. – Сколько угодно иллюзий. Повтори все, что я только что сказала, и спроси моего согласия. Устраивает?
