Еще не успел стихнуть шум двигателя удаляющегося вертолета, как на дальнем участке шоссе показался первый БТР. Вернее, он испуганно выглянул из-за поворота, боясь нарваться на открытый огонь противника. Но за поворотом вплоть до самых крепостных стен ничего подозрительного не обнаружил. БТР слегка клюнул носом и на малой скорости продолжил движение. За ним показалось еще несколько машин. Рубцов наблюдал их появление в бинокль. Рядом стоял Санчес.
— Как ты думаешь, — обратился к нему подполковник, — они уже знают о ночных взрывах?
— Знают, — уверенно ответил кубинец. — Пока мы тушили пожар, несколько человек из подразделения Сантуша, воспользовавшись суматохой, сбежали.
— В лес?
— Не думаю. Назад они вряд ли двинутся. Во-первых, далеко, а во-вторых, испугаются. Им намного выгоднее сдаться УНИТА.
Рубцов передал бинокль Санчесу и стал прохаживаться по узкой дорожке вдоль массивных бойниц.
— Значит, в курсе. Тогда им нас бояться не имеет смысла. Вот и решили ударить в лоб.
Санчес тоже перестал разглядывать неуверенно продвигающиеся бронемашины.
— Это просто игра на нервах, — ответил он, — атаковать вряд ли осмелятся. Они будут брать нас с воздуха.
— Поставим заградительный огонь. Быстро отобьем желание.
— У меня осталось шесть человек, трое у Сантуша... И мы с тобой.
Вот и все войска.
— Не густо... — Рубцов снова поднес бинокль к глазам. — А ты был прав. Остановились в радиусе видимости. Бздят.
Из-за леса со стороны шоссе послышался далекий металлический звук.
Рубцов и Санчес переглянулись. Говорить было не о чем. Противник отважился на вертолетную атаку, рассчитывая, что отвечать из крепости некому.
— Давай-ка, полковник, к орудиям. По звуку в воздухе пока одна машина. Решили взять на понт. Ничего, мы их тоже. Огонь не открывать. Только если начнут хамить.
— Брось. Они увидят пожарище и поймут, что у нас нет людей.
— Возможно. Но пусть при этом поймут и то, что у нас железные нервы.
Санчес еще раз прислушался к далекому гулу, кивнул головой. Должно быть, согласовал с собой важное решение. Похлопал Рубцова по плечу и быстро скрылся в проеме винтовой лестницы. Рубцов закурил. Он ощутил в груди давно забытое волнение. Оно подступало к легким, и приходилось делать вдох поглубже и посильнее затягиваться дымом. Внутри обретшего неизъяснимую легкость тела что-то волнующе покачивалось. Впереди замаячил тот самый час, миг, уже казавшийся навечно забытым, невозможным, оставшимся лишь в памяти, ан нет.
Судьба решила подарить подполковнику еще одно прекрасное мгновение. Пьянство, грубость, бытовая усталость разом слетели с него. Блаженный покой, легкость в теле, ясность в голове и ноющая сила в руках вернули Рубцову осязание жизни.
Еще немного, и начнется настоящее дело.
До чего же некстати появились перед ним Найденов и профессор.
Вентура заговорил быстро, глядя подполковнику прямо в глаза. Найденов не поспевал за ним с переводом. Энергичная речь профессора разбивалась о косноязычие переводчика. Но суть, которую поначалу не стремился уловить Рубцов, сводилась К тому, что нужно немедленно вступить в переговоры с унитовцами и попросить их согласия без взаимного истребления дать возможность покинуть крепость на вертолетах. Рубцов начал закипать. Но вдруг рассмеялся и подмигнул Найденову:
— Вот я сейчас все брошу и пойду чинить профессору велосипед!
Вентура пристал уже к Найденову:
— Что он ответил?
Майор замялся. Профессор цепко держал его взглядом:
— Переведи дословно, что он мне ответил?
— Он не ответил, а рассказал анекдот.
— Анекдот? — недоверчиво спросил профессор. — Повтори.
Найденов посмотрел на Рубцова, ища поддержки, но подполковник уставился в бинокль. Делать было нечего. Пришлось рассказывать. "Это такой русский анекдот... национальный. Сидит отец за столом и пьет водку. Подбегает к нему маленький сынишка и просит починить велосипед. Отец отвечает, что занят, но мальчишка снова прибегает с этой же просьбой. Тогда разгневанный отец ставит полный стакан на стол и говорит сыну: «Сейчас все брошу и пойду чинить тебе велосипед».
Профессор долго молчал. Потом быстро повернулся и энергично затопал по железной лестнице. Рубцов, не отрываясь от бинокля, поинтересовался:
— Послал куда надо?
— Профессор сам догадался, — мрачно ответил Найденов.
Он полностью был согласен с мнением Вентуры. Перспектива отражения штурма устраивала его менее всего. Он в Анголу приехал не воевать, а преподавать в училище.
Вертолет из еле заметной точки быстро принимал очертания боевой машины. «Американский...» — заметил Рубцов. И, читая мысли Найденова, успокоил:
«Поздно, майор, пить „Боржом“, когда почки отвалились».
Вертолет заходил со стороны шоссе. Летчики знали, что зенитные установки находятся на тыльной стороне крепости. Судя по командам Санчеса, звучно раздававшимся в глухих закоулках крепости, не долго кружить над головами этому «вентилятору». Прижавшись к стене, Рубцов и Найденов следили за вертолетом, осторожно, но нагло облетавшим крепость. Потом сверху раздалась пулеметная очередь. С земли ответа не последовало. Из открытого люка постреливали из автомата. Санчес не спешил. В вертолете, очевидно, прикидывали — приступать к уничтожению установок ПВО или сохранить, взяв крепость назад малой кровью.
Пока они там наверху соображали, на брусчатом плацу появился человек, размахивающий белой простыней. Найденов в ужасе узнал профессора. К нему с другой стороны плаца на виду у всех бросился Сантуш. Все происходило будто на стадионе во время спортивного праздника. Сантуш подбежал к профессору, схватил его за руку и потащил к ближайшему укрытию. Профессор упирался, не отпуская простыни и продолжая ею размахивать над головой. Из вертолета раздалась короткая очередь. Сантуш и профессор упали. Ветер, раздутый вертолетом, хлопнул простыней и накрыл ею обоих.
В ответ прогремел залп. Вертолет подкинуло, занесло вправо. Он перевернулся, винт теперь работал снизу. Некоторое время машина двигалась по наклонной, потом замерла и камнем рухнула неподалеку от крепости в лес.
Все бросились вниз, к месту, где белела простыня. Из-под нее уже вылез Сантуш. Он был весь в крови. Большое кровавое пятно расползалось и по простыне. Столпившиеся вокруг люди боялись поверить своим глазам. Никто не делал движения, чтобы отбросить простыню. Это сделал Сантуш. Профессор лежал на боку. Половина черепа была снесена, между острыми углами виднелась кроваво-сизая масса мозга. Вторая пуля разворотила бок, и оттуда, булькая, хлестала кровь.
Возникшая мысль поразила Найденова своей несуразностью: «Откуда в организме так много крови?» Сантуш снова прикрыл простыней тело профессора.
Солдаты положили труп на носилки и зачем-то понесли в здание санчасти. Там никого не было. Медсестра Женька уже сгружала раненых в Менонге.
— Ох, эти штатские... — вздохнул Рубцов и приказал вернуться на закрепленные позиции.
Найденов не двинулся с места. Он продолжал смотреть на лужу крови и никак не мог сообразить, что это все, что осталось от профессора Вентуры...
Отца Аны. Рубцов обнял его за голову. У Найденова текли слезы. Он уткнулся в пахнущее гарью плечо подполковника.
— Ничего, — сказал тот, — следующим рейсом отправишься с ним в Менонгу. Я убеждал Панова никаких профессоров не брать. В нашем деле нельзя людьми рисковать...
Сантуш крикнул с наблюдательного пункта, что БТРы двинулись к крепости. Рубцов бросился наверх. Найденов поплелся за ним. Он не думал о происходящем. Смерть профессора затмила все, даже собственный страх. Через глубокие бойницы хорошо были видны приближавшиеся бронемашины. Впереди шел советского производства БТР, за ним самоходное орудие. По нему-то и приказал открыть орудийный огонь Рубцов. Солдаты Сантуша оказались плохо обученными стрельбе. Снаряды умудрялись вспарывать землю намного правее колонны. Тем не менее унитовцы остановились. Из БТРа выскочили солдаты и бросились врассыпную.
С крепостной стены ударил пулемет. Один человек в пятнистой форме не успел далеко отбежать от БТРа. Он как бежал, пригнувшись к земле, так и ткнулся в нее головой. Рубцов зло рассмеялся:
— Пусть сунутся. Перестреляем, как в тире.
— А ночью? — насторожился Найденов.
— К ночи придет подкрепление... А не придет, на ужин так ударим, что мигом сдует с шоссе.
Оптимизм подполковника был продиктован только жаждой боя. Не прошло и двадцати минут, как противник предпринял первую атаку. На самоходке открыли стрельбу по огневым гнездам крепости. Короткими перебежками пришли в движение бойцы УНИТА. Рубцов сам устроился у пулемета и, весело матерясь, заставил их прижаться к земле... Хотя его несколько озадачила поспешная активность противника. Объяснение появилось довольно быстро.
