— Удостоверение! — потребовал опер.
— В кармане… Блин, «пушку» вытащили, а ксиву оставили…
Омоновец с распухающей переносицей осторожно приблизился к Сане и вытащил из кармана рубахи удостоверение.
— Уголовный розыск. Битовское отделение. Старший лейтенант Кулик. Вроде не липа, — резюмировал он.
— Битово? — Лицо опера растянулось в улыбке. — Как там майор Круча поживает?
— Жив-здоров Степан Степаныч. Чего и вам желает…
Сане льстило, что его начальника знает чуть ли не вся ментовская Москва.
— Степан Степанычу привет, — осклабился омоновец.
И этот его знает. Ну точно, не начальник, а ходячая легенда. Дядя Степа милиционер.
— Капитан Грибалев, старший оперуполномоченный уголовного розыска… — представился мужик в пиджаке.
Ну точно, опер.
— А что вы здесь делаете, Александр Васильевич? — Его тон захрустел официальностью, как сухарь в зубах.
— Да вот ехал, смотрю, мужик голосует. Я его сразу срисовал. Змееныш, он у нас по ориентировке проходил. Ну и решил, прежде чем сдать, по душам поговорить…
— Чувствуется школа, — кивнул Грибалев. — Извини, Александр Батькович, погорячились…
— Извините, товарищ старший лейтенант. Не сразу разобрались…
И омоновцы покаялись.
Грибалев больше не нуждался в них. По его команде они покинули квартиру.
Он подошел к столу, сел на табурет. Рядом пристроился Кулик. Его не гнали. Напротив, он был даже нужен.
— Куй железо не отходя от кассы. Так ваш Круча говорит или я что-то путаю?..
Ну вот, Степана Степаныча уже как классика цитируют. Хотя это и не его слова, но говорит он именно так.
— Да говорит, — кивнул Саня. — А еще он говорит: куй железо, пока до уголовно-процессуального кодекса дело не дошло…
В комнате появился еще один мент. Мужик в кожанке. Наверняка тоже опер. Из одного отделения с Грибалевым. В поводу он держал Змееныша.
— Ну что, Петро? — спросил Грибалев.
— Запрещенных предметов нет, — пожал плечами тот.
— Жаль… Значит, обойдемся без понятых, — спокойно проговорил. — И без кодекса… — И тут же резко Змеенышу: — Зачем, гад, старуху убил?
— Какую старуху? — побледнел Змееныш.
И начал в растерянности озираться по сторонам.
— Ну, блин, Раскольников хренов! Я тебе покажу, какую!
Грибалев сорвался с места, схватил Змееныша за грудки и припер его к стенке. Одной рукой держал его, а второй достал пистолет, стволом вдавил его в пах.
— Колись, сука!
Неплохо сработано. Психологический эффект налицо. Грубая сила, природная жесткость опера сделали свое дело. Змееныш внутренне сломался. Не каждый мент способен на такой результат. Но Грибалев мент по жизни — Кулик это сразу понял.
Змееныш сломался. Но, увы, колоться не стал.
— Да не знаю, про какую старуху разговор?
А он, похоже, и в самом деле ничего не понимает.
— Дарья Алексеевна Калмыкова… Ну что, проветрились мозги?
Грибалев отпустил Змееныша и сел на место.
— Дарья Алексеевна? Ее что, убили?
— Ну ты, блин, даешь! Кому ты понты кидаешь? — взорвался второй опер.
Но, в отличие от Грибалева, на жесткий прессинг не пошел. А это сейчас уже и не нужно.
— Да век воли не видать! Не убивал я ее! — Змееныш пустил сопли. — Я у нее квартиру снимал. На хату шел, да не дошел. Чую, неладное. Я и застопорился. Ну, думаю, менты, засада. Я заднюю и включил. Больше на эту хату ни ногой… Да не убивал я ее, начальник. Хлебом клянусь!
Казалось, Змееныш сейчас упадет на колени.
— Ты у меня завтра дерьмом с параши клясться будешь! — зарычал Грибалев. — Я тебя, падла, раскручу на признанку…
Он встал из-за стола.
— Давай в отделение его, — сказал он своему напарнику. — Мы ему там мозги вправим… И сам он собрался уходить.
— Постой, — взял его под руку Кулик.
— Чего?
— Развел ты Змееныша классно. Как дерьмо мягкий. Сок из него давить надо, пока не затвердел. Он убил старуху или нет, это пусть следаки выясняют. А мы давай его на кражи раскрутим. Прям сейчас. Авось со своей «земли» какой «висяк» скинешь. А вдруг и с моей что сорвется?
— Логично! — кивнул Грибалев.
И снова вернулся за стол. Вернули и Змееныша.
— Пей! — Грибалев слил остатки водки в стакан и протянул ему.
Вор выпил залпом. Ему даже дали закурить.
— Еще желание есть?
— Какое желание? — не понял он,
— Как какое? Последнее…
— Не понял…
— Это хорошо, что не понял. Легче умирать будешь…
В руках Грибалева появился пистолет. А в глазах ледяное спокойствие. Как насосом воздух в мяч, нагнал на Змееныша жути.
— Не понял, начальник! — Тот в страхе попятился в угол.
— Что, мразь, жить хочешь?
— Не, начальник, так нельзя… Это незаконно…
Ну вот, о законности вспомнил. Саня криво усмехнулся. Может, ему сюда еще и прокурора подать?
— А по хатам чужим шастать законно?
— Ну так я за это отвечу…
— Ответишь. Это ты точно сказал…
— Не томи, начальник. Спрашивай! Где что нагрешил, все как на духу скажу…
— Ну да. А завтра на допросе у следователя отречешься от своих показаний. Знаешь ведь, гад, что я опер. Знаешь, что моим протоколом задницу подтереть можно… Ты мне скажи, где твой «курок»? Где краденое заныкал?
Грибалев прав. Оперу можно что угодно напеть. И если показания не подкреплены убойными уликами, от них можно легко отказаться. А вот вещественные доказательства — от этого не отвертишься, хоть тресни.
— Да ты чо, начальник! Какое краденое? Все барыге сплавил…
— Фамилия, кличка, адрес?
— Да ну, в натуре, начальник! Грибалев нажал на спусковой крючок. Но даже утопить его не смог.
— Вот, блин! Совсем забыл…
Он снял пистолет с предохранителя и клацнул затворной рамой с таким выражением на лице, будто и в самом деле забыл дослать патрон в патронник.
— Начальник, не надо!
И только сейчас Змееныш упал на колени.
— Все скажу… Поехали, покажу нычку! Петро, напарник Грибалева, схватил Змееныша и потащил вниз к машине.
— Молоток, на уровне работаешь, — отозвался о способностях Грибалева Кулик. — Круча таких уважает…
А иногда и матом кроет. И в грудь кулаком даже можно схлопотать. Но это если переборщишь. Нельзя перегибать палку. Только об этом Саня не сказал. Впрочем, Грибалев держал себя в рамках закона. Нет, не уголовно-процессуального. И даже не милицейского. А чисто ментовского.
Они вышли из квартиры, спустились во двор. А там их ждала неожиданность в виде симпатичной девушки с микрофоном. А за ней небритый мужик с телекамерой. И еще какие-то люди.
— Несколько слов для передачи «Место встречи изменить нельзя». — Саня и опомниться не успел, как микрофон оказался под его носом. — Что вы можете сказать об опасном убийце?
— О каком убийце?
— О том, которого вы задержали…
Ни он, ни Грибалев не знали, откуда появились эти теледеятели. Но то, что они явные дилетанты, он понял сразу. И о передаче он такой не знал. «Место встречи изменить нельзя». Точно, нельзя было изменить место, нужно было встретиться именно здесь, на выходе из дома. Хорошо, не встретились в квартире в тот момент, когда Грибалев Змееныша к стенке ставил.
Тележурналисты его раздражали всегда. Особенно такие вот наглые репортеры. Даже если они появляются перед ним в виде очаровательных девиц.
— А разве уже состоялся суд? — закрывая камеру рукой, сказал он. — Разве уже доказана его виновность?.. Задержанному даже обвинение не предъявлено. А вы его уже в убийцы зачислили….
Кулик мог ехать домой, но он остался с Грибалевым. Очень хотелось знать, чем закончится их случайное сотрудничество.
Было уже совсем поздно, когда они добрались до тайника Змееныша.
— Ну ты жук, — сказал Змеенышу Грибалев, осматривая содержимое большого картонного короба.
В основном здесь был всякий хлам. Три магнитолы, видеомагнитофон, хрустальная посуда, серебряные ложки, вилки, ножи.
Внимание Грибалева привлекла жестяная коробка. В ней были драгоценные украшения: кольца, перстни, серьги, браслеты, ожерелья, кулоны. И деньги…
— Что, не сбывал краденое? — спросил он
— Точно, начальник. С «барыгами» свяжешься, на ментов нарвешься…
— И без того нарвался…
— Ну не из-за кражи…
— Не переживай, кражи тебе тоже зачтутся…
— Почему тоже?.. Не убивал я Дарью Алексеевну…
Змееныш пустил сопли.
Кроме денег и драгоценностей, вор уносил из квартир и кое-какое другое добро. Редко и по мелочи. Как вот эту барсетку, например. Хорошая вещь, себе можно было взять. Но нет, в тайник все снес, до кучи сложил. Палева боялся…
Кулик взял барсетку, раскрыл ее. Она была пуста. Только техпаспорт на машину и права. Нет, два техпаспорта. Один из них на имя Болотова Виталия Георгиевича…
