Стоп! Почему утки белые?
Насколько знал фауну Роман, белые утки в дикой природе не водятся. Они больше пегие, серые, коричневые, всякие там пестрые, но только не белые.
Значит, по озеру плавали утки домашние. А раз так, где-то поблизости есть жилье. Утки – не коровы, далеко от дома пастись не уходят.
То обстоятельство, что рядом может оказаться хутор или даже деревня, заставило Романа задуматься. До этого времени ему люди не встречались. От веселой полянки он отошел более чем на двадцать километров. Можно предположить, что если даже туда и слетелись соратники погибших, то ни разобрать завалы, ни установить пропажу пленника и дать сигнал у них быстро не получится. А значит, если Роман выйдет к людям, то ему не грозит немедленное пленение. В конце концов, не все же в этих лесах бандиты и живодеры.
А выйти к людям не мешало. Навигатор к этому времени перестал действовать. Причина банальная – села питающая его батарея. Поэтому сейчас Роман был практически слеп. Благодаря компасу, примерное направление он выдерживал. Но ему столько раз приходилось его менять, обходя сложные участки, что ту точку, где граница была наиболее приближена, он утерял, и теперь мог надолго сбиться с пути и проблуждать по лесу до ночи.
В связи с этим помощь местных жителей была бы очень кстати. Они знают тут все тропки-дорожки и могут подсказать наиболее удобный выход к границе. А если разговориться по душам, то и получить совет, как перебраться через кордон, не оставляя следов. Пачка гривен у Романа на этот случай имелась, так что нужный разговор мог вполне состояться. Главное, чтобы человек попался хороший.
Полежав на тенистом бережку в мягкой, стелющейся траве, Роман сполоснул лицо, смывая с него дикое, лесное выражение, привел себя в некоторое подобие приличного вида и двинулся вдоль озера к тому месту, где плескались утки с утятами.
Из зарослей показываться не спешил. Сперва надо узнать, что за деревня и кто в ней живет. А то еще нарвется на мотоциклистов в немецких касках и со «шмайссерами» на груди. После всего происшедшего он бы этому не удивился.
Добравшись до пологого бережка, откуда утки и спускались в воду, Роман увидел на некотором удалении большую хату и несколько деревянных построек. Это был хутор, расположенный на равнине, замкнутой со всех сторон лесистыми холмами. Точно оазис в пустыне.
Залитый солнцем, изумрудный луг был огорожен оградой в три жерди, но это была ограда для скота, для человека же она препятствия не представляла.
На одной половине луга трава была скошена, и стояли маленькие аккуратные стожки. Зрелище было из разряда средневековой буколики, не хватало только двух кудрявых влюбленных, копошащихся в одном из стожков.
На другой стороне паслись две черно-белые коровы и теленок. Поблизости от них ходил стреноженный конь. Какого-нибудь старичка-пастуха Роман не разглядел. Вместо него был рыжий лохматый пес, лежавший в теньке и изредка поднимающий бдительную морду.
Пасущийся скот Романа не интересовал, поэтому он начал подбираться к хутору с другой стороны. Хоронясь за невысокими кустами, он высматривал хозяина или хозяйку, чтобы до того, как раскрыть свое инкогнито, составить хотя бы приблизительное мнение о том, кто здесь живет.
Подкравшись ближе и заглянув за угол дома, Роман увидел первого жителя. Или, вернее сказать, жительницу. Молодая, судя по движениям и стати, женщина колола дрова, привычно тюкая топором по круглым чуркам. Получалось у нее здорово, чурки распадались на части с первого же удара. Солнце играло на острие топора, кидая ослепительные блики.
Роман последил-последил за работницей и вдруг понял, что мужчины-то поблизости нет. То есть если это хозяйка хутора, то живет одна, без хозяина. Ибо колоть дрова – совсем не женское дело. И даже распоследнее женское дело. Потому как мужик, какой он ни будь, хоть однорукий, хоть одноногий, дров наколет всегда, на это его мужских сил хватит.
А стало быть, можно смело выходить и заводить разговор. Поскольку с женщиной, даже умеющей колоть дрова не хуже мужчины, Роман надеялся найти общий язык без труда. Одежонка, правда, не ахти, и не брит который день, ну да для этих мест сойдет. Главное, как учил душевед Карнеги, широкая улыбка и желание понять собеседника. А все остальное приложится.
Он выпрямился и смело вышел из-за угла.
– Добрый день, хозяйка!
Женщина быстро повернулась, но вопреки ожиданию при виде симпатичного незнакомца топор не опустила, а, наоборот, приподняла его весьма недвусмысленно.
– Стой! – зычно крикнула она.
Эхо взлетело над лугом и оглушительно толкнулось в холмы.
Роман, чуть не присев от этого пушечного залпа, замер на месте.
– Стою… Да вы не волнуйтесь, я вас не обижу.
Он вдруг подумал, что сейчас набежит ватага, скрутит его по рукам и ногам и понесет на палке, как свиную тушу, жарить на костре.
– А ну, мовчы! – приказала кольщица дров, но, правда, уже без первоначальной голосовой мощи.
Была она могучего телосложения, с крутыми плечами, грандиозной грудью и бедрами, как у рубенсовских моделей. Но голова была небольшой, мило закутанной от солнца в белый платочек, ноги и руки почти детских размеров, а свежесть и опрятность простой, легкой деревенской одежды радовали глаз.
– Молчу, молчу, – поспешно сказал Роман.
– Ты один?
– Вы ж приказали молчать, – улыбнулся одной из своих казан?овских улыбочек Роман.
– Один, спрашую?!
Топор опасно шевельнулся.
– Один.
Женщина подозрительно осматривалась, словно ожидая, что сейчас из-за всех углов на нее повалит толпа небритых незнакомцев.
Роман понял, что она боится его еще больше, чем он – ее. А стало быть, она действительно живет здесь одна.
– Чого тэбе тут надо?
– Заблудился, – воспользовался Роман одной из самых подходящих отговорок для подобного случая.
Послышался громкий топот. Роман подумал, что это скачет лошадь, но через несколько секунд стало ясно, что он ошибается. С луга неслась овчарка, огромная, как теленок, и ее вид не предвещал ничего хорошего для нежданного гостя.
– Ой, – сказал Роман.
Он чуть повернулся и стал так, чтобы успеть выхватить «вальтер» из-за пояса. Потому как если этот волкодав кинется на него, то вмиг лишит какой-нибудь части тела.
– Лыско, ко мне! – приказала хозяйка.
Пес, рыча, как лев, замедлил скок и нехотя остановился, озадаченно поглядывая то на хозяйку, то на невесть откуда взявшего незнакомца. В глазах пса стояла вина: просмотрел злоумышленника.
– Кажешь, заблудився? – изучая Романа пытливым оком, спросила женщина.
– Ну да…
Роман снял кепку и пригладил волосы.
Пес сейчас же зарычал, но хозяйке поведение незнакомца чем-то понравилось.
– Так ты один?
– Совершенно один.
– Русский?
– Русский, хозяюшка.
– А чого заблудився?
– Да пошли с друзьями в поход. В польские Карпаты. Ну, я увлекся, ушел в лес – и отбился. Двое суток бродил, никого не видел. Спасибо, на вас вот вышел.
– Тю, та тут же не Польша! Тут Украина.
– Да что вы говорите? – огорчился Роман. – А как же мне быть теперь?
Он как бы невзначай опустился на завалинку, потер ладонью лоб. Пес снова зарычал, однако вызвал лишь недовольство хозяйки.
– Лыско, иди, гляди коров, – приказала она, махнув рукой. – Ну, геть!
Лыско, так ничего и не поняв, опустил голову и потрусил к своему маленькому стаду.
Изгнание Лыско было незамедлительно записано Романом себе в актив. Но для полного правдоподобия надо было доиграть как положено, поэтому, изображая усталость и растерянность, он жалобно посмотрел на хозяйку.
– Вас как зовут?
– Ганна.
– А меня Роман. Понимаете, Ганна, я же не смогу вернуться домой. У меня в лагере остались все документы.
– Так як ты через кордон перешел? – спросила Ганна.
– Не знаю, – пожал плечами Роман. – Наверное, шел, шел лесом и как-то в темноте перешел на украинскую сторону. Я же почти всю ночь бродил. Чуть в какой-то реке не утонул…
– То бывае, – сказала Ганна, с размаху втыкая топор в колоду. – У нас каждый год туристы эти по лесам шляются. Бывае, и з того боку приходят. И охотники ходят. Ты не з охотников?
– Нет, не охотник. У меня и ружья-то нет.
Ганна задумчиво смотрела на «туриста», соображая, как с ним быть.
– Кушать хочешь? – спросила она.
– Не отказался бы, – сказал Роман, которому до смерти опротивели галеты и шоколад.
– Ну, – вздохнула Ганна, – пишлы в дом.
– Пишлы.
Ганна прошла мимо Романа, обдав его запахом здорового женского тела и нагретого солнцем ситца. Отворила тяжелую дверь, обернувшись, махнула Роману.
Тот кивнул, переступил порог. Запахло сухими травами. Сени были просторные, обитые светлой сосновой доской. Чистота идеальная. Казалось, сюда даже пыль не залетает.
Пройдя сени, Ганна ввела Романа в хату. Выбеленная известью русская печь занимала четвертую часть помещения. Остальное убранство было традиционным: красный угол с иконами, широкая скамья у стола, старинный буфет, лежанка за печью.
