общем и целом – почти ничего. Рассказали только, что вечером накануне убийства к Афанасию приходил какой-то человек. Что за человек? А кто ж его знает, что за человек. Как он выглядел? Обыкновенно выглядел. Молодой, высокий. А больше ничего и сказать невозможно – кто же к нему присматривался? Никто не присматривался. Когда он ушел от Афанасия? Опять же никому это неизвестно. Слышался ли из квартиры убитого какой-нибудь подозрительный шум? Нет, вроде бы не слышался. Вот и все свидетельские показания.
Ну, а что касается осмотра места происшествия, то на эту тему, можно сказать, в деле и вовсе ничего не говорилось. Та бумажка, которая называлась «протоколом осмотра места происшествия», была настолько невнятной, что Завьялов не уразумел из нее почти ничего. Не было в деле и протокола медицинского освидетельствования трупа.
Еще несколько бумажек, присутствовавших в деле, также мало что могли объяснить. Это были примитивным образом составленные протоколы допроса подозреваемых. Хотя почему именно эти лица попали в разряд подозреваемых, уяснить также не представлялось никакой возможности. Поневоле создавалось впечатление, что подозреваемыми были назначены совершенно случайные лица, не имевшие к преступлению абсолютно никакого отношения. «Ты убил гражданина Рыбакова?» – спрашивал неизвестный Завьялову следователь у подозреваемого. «Нет, не я», – отвечал подозреваемый. На том, собственно, допрос и заканчивался.
– Охо-хо! – потер лоб Завьялов и глянул на начальника милиции. – Вот попробуй уясни что-нибудь из такого дела. Не дело, а горькие слезы! Вот, скажем, почему в нем отсутствует протокол осмотра тела? Из какого оружия застрелили Рыбакова? Сколько было выстрелов? В упор стреляли или с расстояния? Ведь это все важнейшие вопросы!
– Так ведь, – развел руками начальник милиции, – доктора-то у нас нет! Кто же будет осматривать?
– Сами бы и осмотрели, – буркнул Завьялов. – Неужели это так трудно?
– Да ведь тут такое дело, – смущенно улыбнулся подполковник. – Боится она покойников. Молодая, не привыкла еще… А у меня до всего руки не доходят.
– Кто боится? Кто молодой и не привык? – недоуменно уставился на подполковника Завьялов.
– Сотрудница, которая расследует это дело, – пояснил Ярошенко. – Совсем еще молодая…
– Ох ты ж, матушки родимые! Боится покойников! А что, других сотрудников нет?
– Другие все на фронте, – сказал подполковник. – Приходится набирать кадры по остаточному принципу.
– Плохо ищете, – недовольно произнес Завьялов. – Вот я чуть позже подкину вам людей. Прекрасные ребята, матерые, обстрелянные.
– И где же вы их найдете? – не поверил смершевцу начальник милиции.
– Считайте, что уже нашел, – сказал Завьялов. – Подпольщики. При немцах в городе действовал несколько подпольных групп. Боролись и побеждали. Так что народ надежный. Думаю, через какое-то время я вам их рекомендую. Не пожалеете.
– Вот спасибо! – обрадовался Ярошенко.
– Ладно! – махнул рукой Завьялов. – Пока что будем обходиться тем, что имеется. А потому позовите мне вашу боязливую сотрудницу. Хочу задать ей парочку уточняющих вопросов.
– Сию минуту! – сказал подполковник. Он был изрядно смущен и недовольством Завьялова, и нерасторопностью своей сотрудницы, и самим собой. Действительно, что это за следователь, который боится покойников? Поневоле придешь в смущение – и за него, и за себя.
Вскоре в кабинет робко вошла совсем молоденькая особа, почти девчонка, в штатской одежде, а за вслед нею и Ярошенко.
– Вот, – сказал подполковник, – тот самый следователь… Оксана, расскажи товарищу из СМЕРШа все, что тебе известно о деле, которое ты расследуешь.
– Хорошо, – пролепетала юная следовательница.
– Ну, совсем все не надо, – сказал Завьялов, стараясь не улыбнуться. – Просто я хотел уточнить некоторые моменты.
– Да, конечно, – тихо ответила девушка.
– Да вы садитесь, не стойте, – миролюбиво сказал Завьялов. – Я вам не начальник. Я такой же следователь, как и вы. Мы – коллеги. Ну, а коль коллеги, то, значит, должны быть на равных.
Девушка робко присела в стильное музейное кресло.
– Скажите, – начал Завьялов, – ведь это вы выезжали первой на место происшествия?
– Да, я, – ответила девушка.
– Очень хорошо. Постарайтесь вспомнить, что вы там увидели. Просто-таки все до самых мелких подробностей.
Юная следовательница старательно наморщила лоб, и Завьялов опять едва удержался от неуместной улыбки.
– Что, тяжело припомнить? – участливо спросил Завьялов. – Ничего, бывает. Убийство – это не то, о чем нужно помнить вечно. Давайте поступим так. Я буду задавать вам вопросы, а вы – на них отвечать. Договорились?
Девушка кивнула.
– Итак, это именно вы выезжали на место происшествия? – спросил Завьялов.
– Да, – сказала девушка.
– Одна?
– Нет… Со мной еще был милиционер Анисимов.
Завьялов вопросительно взглянул на подполковника.
– Есть у нас такой, – подтвердил Ярошенко. – Правда, сейчас он отсутствует. Дежурит на рынке. Наблюдает там за порядком. Может, за ним послать?
– Пока не надо, – махнул рукой Завьялов и задал юной следовательнице следующий вопрос: – Кто вам сообщил об убийстве?
– Соседи, – ответил за девушку Ярошенко. – Сначала – дежурному, дежурный – мне, ну, а я послал туда наших сотрудников. Вот ее и Анисимова.
– Замечательно, – сказал Завьялов и посмотрел на следовательницу. – И что же вы увидели, прибыв на место?
– Мертвеца, – испуганно ответила девушка.
– Угу, – кивнул Завьялов. – Значит, мертвеца… Что, и больше никого?
– Никого…
– Где лежал мертвец? В какой позе? Постарайтесь припомнить все как можно точнее.
– На постели, – ответила девушка. – Вверх лицом. А на лбу у него была рана…
– Какая именно рана? – внимательно глянул на девушку Завьялов. – Опишите подробнее.
– Ну, такая, небольшая… Кругленькая… С запекшейся кровью.
– Так, – кивнул Завьялов. – Небольшая и кругленькая. Еще что-нибудь вы заметили на постели? Скажем, следы борьбы, разорванные простыни, какие-то пятна…
– Нет, ничего, – попыталась припомнить девушка. – Только покойника… А, вспомнила! – вдруг воскликнула она. – Еще там была подушка!
– И что же с ней было не так, с той подушкой? – спросил Завьялов. – Почему вы ее вдруг вспомнили?
– Она тоже была прострелена, – неуверенно произнесла следовательница. – Большая такая дыра… Даже – копоть на наволочке. Она лежала рядом с убитым.
– Хорошо, – после некоторого молчания произнес Завьялов. – Картина начинает проясняться. Скажите, а как выглядела комната?
– Комната? – девушка непонимающе взглянула на Завьялова. – Комната как комната… Кровать с убитым, комод, стол…
– А что было
