зомби отстреливают.
Но нет, целью были не зомби. Кто-то из этих больных ублюдков стрелял в надгробия, метя в головы портретов. Сегодня кто-то точно отправится на жертвенный костёр…
Думал, что не буду никого сжигать, люди ведь, а вот и кандидат сам нашёлся, сука. Аморальные ублюдки — всю жизнь не переносил их. Думаю, меня никто не остановит, если я спалю одну сволочь, чужеродную для этой страны и этого мира, для людей, в память которых он сейчас стреляет?
Наконец, спустя десяток минут преследования, я услышал долгожданный звук работы сервоприводов.
Уроды французские шли плотно, я, как увидел их, сразу же спрятался за ближайшей могильной оградкой, густо заросшей кустарником. Всего их восемь, что много для меня, но сейчас чего-нибудь придумаем.
Идут они беспечно, а скотина, любящая пострелять по надгробиям, продолжала выбирать цели и выпускать по ним одиночные из пистолета.
«Оскверняющий память чужих предков, жизни не достоин…» — захлёстывает меня ярость.
Вскакиваю и даю длинную очередь в спины французов. О прицельности речи не идёт, но я вижу, как пули вспарывают спины, минимум, четверым, причём любителя пострелять среди них нет. Для него уготовано кое-что особенное.
Остальных бы тоже, по-хорошему, тщательно прожарить, если они позволяют своему соратнику такое…
Четверо легли на кладбищенскую землю, у двоих сработали системы отстрела дымовой завесы, на что я, втайне, рассчитывал. Теперь, когда вокруг дым, поиграем по-взрослому.
Беру карабин левой рукой, вынимаю из самодельной петли кувалду и захожу в дым.
Видимость околонулевая, я даже боёк кувалды не вижу, он тонет в дыму. Сам дым имеет некую странную фактуру, будто в нём витает некая мельчайшая металлическая взвесь — наверное, для защиты от тепловизоров и иных средств наблюдения.
Иду пригнувшись, потому что французики стреляют, не жалея патронов. Судя по размеру стандартного их патрона, а также наличию экзоскелетной брони, боекомплекта они с собой взяли очень много, настроившись часто стрелять и редко попадать.
Наконец, умудряюсь расслышать, а затем разглядеть вертящуюся во все стороны фигуру. Этот тип не знал, куда стрелять, потому что был риск подстрелить своих, он паниковал, что заставило меня переосмыслить своё первоначальное мнение. Это точно не спецназ.
Ещё это значит, что у них такое бронирование в порядке вещей. И патроны такие у них производятся массово. Не удивлюсь, если у них нет никакой нехватки редкоземельных металлов и предельно высокая автоматизация производства. Экипировка, даже не снящаяся элитным подразделениям нашей Земли, в руках регулярных бойцов — это какой-то сюрреализм.
Замахиваюсь и наношу удар кувалдой прямо ему в голову. Сразу же падаю вслед за ним, потому что на звук открывается стрельба.
Подползаю к телу.
— Аид, владыка царства мёртвых, прими мою жертву… — тихо шепчу я и протыкаю ублюдку подбородочную бронеткань.
Готов насовсем.
Слушаю внимательно, пытаясь определить местонахождение противников. Неожиданный недостаток экзоскелета — он слишком много шумит. Наверное, в их реалиях это не имеет особого значения, но тут это решающее моё преимущество.
Звуки активно гудящих сервоприводов спешащего на помощь соратнику броневичка раздаются откуда-то справа, я быстро отползаю в сторону и жду.
Когда броневичок оказывается достаточно близко, вновь замахиваюсь кувалдой и наношу удар прямо в затылочную пластину. Судя по всему, система отстрела дыма реагирует на повреждения организма, потому что в этот раз она тоже срабатывает и бьёт меня в нагрудник дымовым шариком.
Реагирую на звук сзади и слева, бросаю своё тело вправо и пропускаю очередь из карабина.
Двигаюсь в непроглядном дыму и слышу частую работу сервоприводов. Уходят, суки.
Слышу одного совсем близко, разбегаюсь и с оттяжечкой бью его куда-то в область колена. Звон металла, пробившийся через шлем тонкий отчаянный вопль, визг сервоприводов, сопровождающий падение тяжёлой тушки, а затем я опускаю кувалду прямо на шлем ублюдка. И тишина.
Склоняюсь над телом и разматываю узлы на шлеме. Какая-то баба лет сорока, неожиданно открывшая глаза. У нас тут СЖВ и Вок, и ещё всякая-разная херня, поэтому три раза тыкаю кувалдой ей прямо в морду. И четвёртый раз, чтобы наверняка.
Звуки сервоприводов удаляются, но я выстреливаю остаток магазина по направлению, после чего бегу в левую сторону и вперёд.
Моя задумка увенчалась успехом, потому что дым становился всё реже, а потом я врезался прямо в могильную оградку.
Смотрю в сторону продолжающих визжать сервоприводов и вижу, что это на тропинке лежит и корчится один из броневичков. Значит, я удачно пострелял.
Последний выживший успел скрыться, но и хрен бы с ним. Питер заберёт его.
Я забрал у убитых и недобитых всё оружие, после чего вытащил трофейный нож и начал, как говорится, резать сухожилия.
Пришлось попотеть, потому что даже сервоприводы у них реально крепкие, но я справился. Все выжившие, коих оказалось целых четыре, включая ту бабу, были обездвижены, а затем я начал их разоблачать.
Кое-где пришлось разрезать непонятную противоосколочную ткань, где-то удалось справиться развязыванием этой «умной верёвки», но, в итоге, предо мной предстало четыре израненных тела. Вроде люди, обычные люди, но такие мудаки…
Связываю их, после чего, под аккомпанемент стонов и хрипов, волочу их в направлении пристройки.
Там я складываю из заготовок под временные кресты небольшой костёр, который поливаю бензином из пятилитровой канистры.
— S’ilte plait ne le fais pas… — взмолилась та баба, вновь пришедшая в себя.
Видимо, ей стало ясно, что я собираюсь сделать. Просит чего-то, если верить этому «сильвупле».
— Жё нё манж па сис жур, — ответил я ей, чем ещё больше напугал.
Она выпучила глаза в ужасе и попыталась отползти.
— Куда? — пнул я её в живот, наблюдая, как разгорается пламя.
Может, ну его? Варварство какое-то…
Меняю маску на Наполеона. К этому моменту очнулись ещё двое. Наверное, бронекостюмы впрыснули в них какие-то боевые коктейли, потому что у одного из них кишки волочились по земле, когда тащил их сюда.
Поэтому почти все из них смогли пронаблюдать, как мой облик меняется на образ Наполеона Бонапарта.
— Кто из вас стрелял в надгробия? — спрашиваю я на чистом французском. — От ответа сильно зависит то, как вы умрёте. Не услышу правильного ответа — сгорите заживо.
— Это он! — без раздумий мотнула головой на крепко сложенного мулата та сорокалетняя баба. — Это Абу!
Мулат лишь с презрением посмотрел на неё, но не стал ничего говорить. Остальные тоже.
— А ты мне нравишься! — заулыбался я, приближаясь к ней. — Приношу эту жертву тебе, богиня Стикс.
Кинжал бедняжки Рагнара протыкает грудь француженки. Она в потрясении опускает взгляд на рукоять, после чего умирает от воды реки Стикс, смешивающейся с вытекающей из раны кровью.
— Приношу эту
