— Спасибо, я сама дойду, — не дожидаясь Аслана, Раиса Антоновна вышла.
Одно из самых сладких слов для человека — это «свобода»!
На улице уже чувствовалось приближение осени. Кое-где на деревьях листья стали приобретать желтый цвет, а кое-где и вовсе начали опадать. Днем довольно-таки тепло, а ночи прохладные. В общем, как величают в народе этот период, бабье лето вступило в свои права.
Практически все готовились к осенне-зимнему сезону, а многие настоящие хозяева уже давно были готовы.
У перелетных птиц наблюдалась суматоха. Они словно по команде собирались, и как бы обсуждали предварительно далекий путь на юг.
Природа в пору золотой осени становилась особенно красивой. Если летом кругом все в зелени, то осенью глаз завораживало обилие разноцветных красок. Недаром поэты любили это время. Осенняя красота вдохновляла Пушкина. У него даже есть стихи «Осень», «Осенняя пора — очей очарованье!»…
Все в поселке ждали суда. Жители интересовались, чем все-таки на самом деле закончится эта история. Недоброжелатели утверждали, что он должен сесть в тюрьму. Сочувствующие и те, кто хорошо знал Наташу, наоборот говорили, что он должен выйти на свободу. Многие считали, что Расул поступил достойно, отомстив за честь любимой девушки. Оценки, толки и мысли были разные. Но последнее слово оставалось за судом.
Слушания по делу прошли. Все были удивлены тем, что Валентина Степановна, которая проходила как свидетель и потерпевшая, выступила в оправдание действий Расула. Да к тому же осудила покойных сына и супруга. Сказала: «Я была уверена, что когда-нибудь беда придет в наш дом, потому как за все надо отвечать. Видимо, так устроено Всевышним, иначе это было бы не справедливо. Эгоизм, невежество, высокомерие — это те качества, которые отец воспитывал в сыне. А то, что произошло, явилось следствием такого воспитания. Я считаю, что на тот момент Расул поступил правильно, хотя и погиб мой единственный сын. Но и Наташа, которая покончила с собой из-за моего сына, мне была самым близким человеком. После смерти ее матери, как родная тетя и самый близкий человек, я была в ответе за ее судьбу, но не досмотрела. Самое обидное то, что от Наташи поступали сигналы, что к ней Володя пристает, но по своей наивности я не поверила тогда ей, а на свою беду поверила сыну, и случилась беда. Я убедительно прошу, уважаемый суд, оправдать Расула, он не виноват».
В зале прошел небольшой шумок. Судья призвал всех соблюдать тишину.
В деле было заключение экспертизы, что Расул во время совершения убийства находился в состоянии аффекта. Повторная экспертиза, назначенная по требованию прокуратуры, также это подтвердила. Суд с согласия прокурора и потерпевшей приобщил эти документы к материалам дела.
Далее выступил адвокат, который просил суд оправдать его подзащитного, приведя при этом массу доводов о его невиновности. Прокурор попросил суд ограничиться условным наказанием сроком на три года. Потерпевшая, в лице матери покойного, на удивление всех присутствующих, попросила оправдать подсудимого, назвав виновным в случившемся своего сына.
После того, как были выслушаны все стороны, был объявлен перерыв — суд удалился в совещательную комнату для вынесения приговора.
Валентина Степановна так и жила у тети Дуси. Она никак не могла заставить себя войти в свой дом. Непонятная боязнь и страх не давали ей покоя.
После окончания следствия ей дали возможность ознакомиться с той запиской, которую перед смертью написал ей бывший муж. Ее нисколько она не тронула. Она отнеслась к тому, что было написано в ней, как-то спокойно. От того, что было изъято из сейфа, от упомянутых мешочков с золотом она полностью отказалась.
Она не знала, как дальше жить, даже любимая работа в школе не давала ей покоя, хотя уже прошло почти три месяца после страшной трагедии. В данное время больше всего ее мысли занимало предложение Николая Романовича о совместной жизни. В первое время она об этом и слушать не захотела, но проходило время и волнение в душе не давало покоя.
«На самом деле, что я видела? — думала она. — Одни приказы: «молчи женщина», «не лезь не в свое дело». Всегда думала, что рядом должен быть сильный мужчина».
— Доброе утро, Валя, ты, что так рано встала, у тебя же выходной сегодня? — спросила тетя Дуся, которая зашла с улицы.
— Ой, что-то не спится, Евдокия Ивановна.
— Небось, все думаешь о нашем Николае Ро мановиче?
— Ну, от Вас ничего не скроешь, как будто в душу заглядываете.
— Валечка, ты поживи с моего и тоже будешь видеть душу любого.
— Может быть, хотя и молодость моя тоже за горами уже, — с какой-то грустью произнесла Валентина Степановна.
— Перестань, милая, скучно рассуждать. Тебе жить да жить. Главное и не думай. Много будешь думать, то и поезд может уйти. Твоя жизнь только начинается. Коля наш — очень хороший человек. Надежда его погибла в аварии: с братом поехала родителей навестить и на обратном пути столкнулись лоб в лоб с большегрузной машиной. В общем шансов выжить не было. Уже сколько времени прошло, так и ходит бобылем, — стала рассказывать бабка. — Я тебе больше скажу, хотя и повторюсь, как пара, вы смотрелись бы идеально. Ты по жизни ничего хорошего и не видела, а это тебе Бог дает шанс начать все с начала.
— Не поздно ли?
— Никогда не поздно. Любви все возрасты покорны. Помнишь классиков, мне ли тебя учить? Сорок пять — баба ягодка опять. Так что, милая, не упускай свое счастье. Вот завтра понедельник — судья будет приговор зачитывать. Коля, думаю, там будет точно, вот тебе и шанс. Он, убеждена, захочет с тобой поговорить, вот ты и пригласи его на чай к нам, там и поговорите.
— Да что вы, Евдокия Ивановна. Я так не могу.
— Тогда я его приглашу, и не вздумай мне глупить и перечить.
— А это удобно?
— Поверь мне, старой, еще как удобно. Ты еще не забывай, что он приходится мне родственником, хотя и дальним. Его мать была троюродной сестрой моего отца, так что все станет на свои места.
— Да что Вы, баба Дуся, — уже по-дружески и доверительно сказала она.
— Вот и ладненько, договорились. Я тебе точно говорю, что это судьба так благосклонна к тебе за все твои страдания. Теперь давай поговорим о другом. Как ты думаешь, завтра выпустят Расула? — спросила бабка, чтобы сменить тему. — Мне так жаль его. Прости меня, Валечка, но я за него беспокоюсь, да и многие переживают.
— Мне трудно сказать, — уже с грустью заявила Валентина, — думаю, его выпустят. Претензий к нему ведь нет, по крайней мере у меня. Я не хочу на эту тему говорить.
— Хорошо, прости меня старую, не к месту говорю, давай лучше завтракать.
Наутро в понедельник народу собралось много, всем было интересно, чем же все закончится. Большая диаспора чеченцев приехала со всей области, а также из других городов, в том числе приехали и из Грозного. Все, кто подъезжал, подходили к Вахе, справлялись о здоровье. С минуты на минуту должен был подъехать Ахмед, Мовсар поехал его встречать в Тулу. Как ни уговаривали его не ехать, что все здесь нормально, он все-таки выехал, по всей видимости, это было дело рук женщин.
Подошел Николай Романович.
— Привет, друг, что переживаешь? — спросил он Ваху.
— Ну а как ты думаешь? Конечно. Послушай, Николай Романович, хотел у тебя спросить. Как ты думаешь, если с условным наказанием Расула выпустят, ему можно будет уехать в Грозный? — спросил Ваха.
— По закону нельзя, но, думаю, можно договориться. Одно скажу, не преждевременно ли об этом думать? Сначала надо дождаться решения суда, так как его могут вообще оправдать, на основе данного заключения экспертизы, которую я приобщил к делу, что во время совершения убийства он был в состоянии аффекта, то есть в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения. Но могут дать и условное. Да и в прокуратуру тоже пришло такое же заключение, что он был в состоянии аффекта. Ты же на слушаниях был, что я тебе объясняю. Надо только ждать и надеяться. Поживем увидим, не люблю гадать.
— Дай Аллах, чтобы все было хорошо. Дело в том, что из Грозного его прямой[19] дядя едет. Мовсар поехал встречать его. Сейчас подъедут. Вот и они. Быстро, однако. Хочет забрать его сразу, вообще мы все собираемся ехать, там намечается большой той, — ответил Ваха. — Я-то может и промолчал бы, но адвокат с Питера обнадежил нас всех, что его оправдают.
— Ну-ну, будем надеяться, Ваха. Твои бы слова да Богу в уши, как у нас говорят. Я, пожалуй отойду, а ты встречай гостей, — следователь отошел, оставив Ваху одного.
— Ассаламу Iалейкум[20], Ваха.
— Ва Iалейкума салам, Ахмед. Сколько лет, сколько зим. Давно мы не виделись.
— Выглядишь ты, Ваха, хорошо, русский климат тебе на пользу.
— Да и ты, я вижу, не сдаешь, настоящий аксакал, — ответил Ваха вежливо. Ахмед был в традиционной папахе и выглядел довольно-таки солидно.
