- Но за вами же следят постоянно! Они что, до сих пор не пресекли все эти ваши диспуты, встречи.
- Молодой человек.
- Андрей.
- О, очень приятно, что вы стали доверять нам, Андрей, но кроме диспутов и встреч.
- Прошу прощения! - резко встрял в разговор сидевший до этого в полном молчании «профессор» и выразительно зыркнул на «маму». Княжна смутилась и с укоризной ответила на взгляд.
- Петенька, ну вы прямо конспиратор какой-то! Разве вы не видите, что Андрей пришел к нам с миром?
Андрей замахал руками.
- Нет-нет, всё правильно. Не нужно. Меня завтра уже здесь не будет, а вам неизвестно, сколько еще жить в таком окружении.
На этих словах вдруг открылась дверь, и в барак вошла удивительная процессия: спереди шли оба Андреевых конвоира, за ними шествовал взволнованный, но какой-то довольный и одухотворенный отец Арсений, за которым вошло человек двадцать местных обитателей, мужчин, женщин и даже детей.
Княжна заволновалась.
- Господи, что стряслось!?
К ней молча подошел один из конвоиров Андрея и, наклоняясь к самому ее уху, что-то взволнованно-восторженно зашептал. Княжна резко «кинула брови на лоб», как говорят в Одессе, и также восторженно-взволнованно посмотрела прямо в глаза говорившему. Потом повернулась к Андрею.
- Это правда?
- Что именно?
- То, что вместе с вами сюда привели священника, а сами вы настоящий диакон.
- Истинная правда, Наталья Николаевна. Всё так и есть.
- Но ведь это же чудесно! Господи, ну как же это замечательно! Видите, Петенька, а вы со своей конспирацией.
Андрей ничего не понимал. Почему люди так радуются? И о чем это они разговаривают между собой? Местные жители оставили отца Арсения с Андреем, а сами забились в угол и о чем-то горячо начали шептаться. Священник и диакон несколько раз переглянулись.
Наконец, местные приняли какое-то решение и разом повернулись к гостям. Заговорила Наталья Николаевна Юсупова. Заговорила торжественно и взволнованно.
- Дорогие отцы! Отец Арсений, отец диакон! Никуда вы завтра не уйдете.
Андрей насторожился, что не ускользнуло от внимания старой княжны.
- О, нет-нет, не беспокойтесь! Просто завтра воскресенье, и за вами вряд ли кто-то приедет. Охрана пользуется услугами местных военных, а у них банальный воскресный выходной. И слава Богу! Потому что мы просим вас сослужить сегодня всенощную, а завтра литургию.
Теперь брови на лоб «кинули» отец Арсений и Андрей.
- Что сослужить, простите??
- Да-да, вы не ослышались: сегодня вечером великую вечерню, утреню и первый час, а завтра - литургию.
- Но где??? - хором воскликнули гости.
«Уж не в той ли покосившейся деревянной церквушке с часовым на колокольне, которую он увидел из вертолета перед тем, как ему надели на глаза черную вязаную шапку?» - подумал Андрей.
В ответ на совершенно логичный для этого места вопрос местные все, как один, загадочно заулыбались, княжна утвердительно кивнула «профессору», и тот, встав, жестом пригласил гостей следовать за ним в жилую половину барака.
Открыв общую дверь жилого блока, три человека - «профессор», отец Арсений и диакон Андрей Марченков - вошли в узкий длинный коридор, по сторонам которого располагались щитовые стены (грубо окрашенные листы фанеры, набитые на длинные деревянные брусья) с дверьми, видимо, в жилые комнаты. Возле одной из дверей, примерно посередине коридора, «профессор» остановился.
- Добро пожаловать в мои апартаменты, - сказал он и толкнул дверь. Замка в двери не было. Как, впрочем, и в других дверях.
Перешагнув опять через высокий порог (явно «дизайнер» в этом лагере был из флотских), трое мужчин оказались в небольшой комнате, примерно три на четыре метра, с минимумом обстановки: грубый топчан, стул, две табуретки, стол с накрытой платком хлебницей, керосинкой и алюминиевым чайником, самодельная вешалка из сучковатой палки и некое подобие шкафа. На полу лежала большая домотканая подстилка. Окон в комнате не было. Свет падал от одной лампочки, свисающей с потолка на электропроводе.
Отец Арсений и Андрей стояли на пороге, всем своим видом вопрошая: «Ну и где?»
Довольный замешательством гостей, «профессор» отдернул подстилку, и они увидели большой люк, примерно метр на полтора. Ясно, здесь есть подземный ход.
- Прошу вас! - люк открылся с трудом, так как был из толстых досок, набитых на частые брусья не менее десяти сантиметров в диаметре. Словно прочитав мысли священника и диакона, «профессор» пояснил.
- Зато не гудит пустотой и не прогибается под тяжестью непрошенных гостей. Возьмите керосиновые фонари и спускайтесь за мной.
«Профессор» пошел первым, за ним по пологим саманным ступеням, затвердевшим за долгие годы до состояния камня, вниз метров эдак на пять, не меньше, спустились Андрей и священник. Пройдя еще столько же по сводчатому коридору высотой около двух метров и шириной в два человека, все трое остановились. Не сговариваясь, перекрестились, так как перед ними была самая настоящая подземная церковь!
Андрей испытал приятное дежавю, как будто только что спустился в Ближние Пещеры Киево-Печерской Лавры. Та же благоговейная намоленная тишина, и тот же запах. Конечно, здесь не было того старинного бронзового великолепия иконостаса, как в Лавре, не было святых мощей в раках, здесь была не история глубокой старины, а действующая церковь, выкопанная ныне живущими людьми, действительно нуждающимися в обрядах и таинствах Православной Церкви. Здесь был не музей, а храм живой веры!
Подземная церковь представляла собой прямоугольную, метров десять в длину и пять в ширину, комнату с пологим сводчатым потолком высотой в самой высокой части над иконостасом и алтарем чуть больше трех метров. Потолок подпирали шесть колонн-бревен в пол обхвата, вытесанных из абсолютно ровных стволов сибирского кедра и отполированных до зеркального блеска. Стены церкви, как и стены коридора, были побелены в белый цвет. В некоторых местах немного закопченные, они напоминали аналогичные стены Пещер Киево-Печерской Лавры. Прямоугольная форма храма символизировала корабль и означала, что Церковь является кораблем спасения среди житейского моря. Андрей невольно сравнил пошлый «корабль» скопцов и этот святой Корабль.
Самой красивой частью подземного храма был иконостас с Царскими вратами посередине. Выписанный наивно, но с любовью и соблюдением канонов, он отделял молящихся от алтаря. Совокупностью находящихся в нем образов иконостас является символом Небесной Церкви, ходатайствующей о спасении членов Церкви земной. Резные и большие, сделанные с особой тщательностью и благоговением Царские врата сейчас были закрыты, но за литургией чрез них выносятся Святые дары - выходит к верующим Сам Господь, Царь Славы. В богослужении открытие Царских врат символизирует отверзение Небесного Царства.
В иконостасе были две двери поменьше - южные двери (справа), они же диаконские, за которыми находится ризница (шкаф, где хранится церковная утварь и облачения священнослужителей), и северные двери (слева). Перед иконостасом во всю его ширину на одну ступень от пола возвышалась солея[24] с амвоном[25] в центре.
«Интересно, для кого здесь амвон? - подумал Андрей.
- Ведь амвон - возвышенный, полукруглый и выдвинутый внутрь храма выступ посреди солеи напротив Царских врат, откуда диакон произносит ектению, читает Евангелие, а священник говорит проповедь. На амвон разрешается восходить только священнослужителям. Так кто здесь священнослужитель, кто проводит службы?»
Перед амвоном стоял аналой - высокий четырехгранный столик с наклонным верхом, на который во время богослужения полагаются Евангелие, крест и иконы.
Сейчас на аналое лежала икона Живоначальной Троицы - старая бумажная репродукция иконы «Троица» письма Андрея Рублева (писана около 1411 года) в простенькой деревянной рамке.
«Профессор» подошел к аналою, трижды с земным поклоном перекрестился и приложился к иконе. То же самое сделали отец Арсений и Андрей.
- Наш храм освящен в честь Живоначальной Троицы, а это наша храмовая икона. Она хоть и бумажная, но принадлежала матери «нашей мамы» княгине Юсуповой. С «нашей мамой» она прошла весь путь из Петербурга до этого места.
Присутствующие снова благоговейно перекрестились и поклонились образу Троицы, хранившей княжну все эти годы.
Кроме иконы на аналое и икон в иконостасе в храме на стенах висели две высокие иконы Спасителя и Казанской Божией Матери справа и слева от солеи. Обе были вышиты вручную на толстом брезенте. Сверху и снизу для предотвращения деформации на каждую из них были набиты деревянные планки.
Паникадила в этой подземной церкви не было. Вместо него над аналоем с потолка свисала начищенная до блеска керосиновая лампа. Зажигаемая в самые торжественные моменты богослужений, это самодельное паникадило означало полноту Божественного света открытого Небесного Царства, а также сияние ликов святых Небесной Церкви.
