— Баба показывал план, — заявил наконец горец.
— Больно ты умный. Тебе ещё строем научиться бы ходить.
— Заткни твой гразный рот. Если нэ пойдэш — буду стрылят. Сначала рука, потом нога, потом…
— Хватит. Уже идём.
Аслан не мог видеть лица Геры. Видел лишь его спину. А если бы взглянул ему в лицо, то, наверное, враз бы что-нибудь предпринял, в крайнем случае, связал бы пленника по рукам и ногам и тащил на себе, только спрашивал бы иногда дорогу. Во всяком случае, как-нибудь нейтрализовал бы шедшего впереди человека.
Но лица Геры Аслан не видел. И спокойно последовал за своим проводником.
Гера вышел к операционному залу, но направился не к нему, а в другую сторону — зашагал по узкому коридору, заканчивавшемуся одной-единственной дверью, разительно отличавшейся от всех прочих дверей в этом здании. Дверь была обычная, деревянная, к тому же без ручки.
— Сюда? — спросил Аслан.
Следуя за Герой, горец обернулся и бросил взгляд на стекло, отгораживающее операционный зал от коридора. На миг ему показалось, что он приметил Касьяна, который и должен был там находиться. Однако Аслан не стал задерживаться. Хотя убрать Касьяна — как и всех остальных — очень хотелось. Но Гера шел быстро, и Аслан решил, что не стоит терять время. Хрен с ним, с этим Касьяном, может, он их и не заметил. Ну и пусть торчит там, в зале, пусть ждет. А если заметил?.. Рванет за ними? Если так, то плохо… В кармане у Аслана лежали ещё два заряда. На два взрыва. Сумка с остальными, которые он сам готовил прошлой ночью, осталась там, на втором этаже, у Руслана. И если что… Придётся довольствоваться только этими двумя.
— Так сюда? — снова спросил Аслан.
— Не знаю. Не знаю, куда ведет эта дверь. Но направление правильное, к коммуникациям.
Аслан нахмурился. Дверь оказалась запертой. Значит, придётся взрывать. И значит, придётся отходить назад, ближе к операционному залу.
Аслан не стал больше раздумывать. Прилепив пластитовый катыш к двери, у замка, он стал отходить, на ходу приказав Гере следовать за ним.
Оказавшись у выхода из коридора, Аслан осторожно выглянул в просторный холл. Со стороны лестничной площадки — ни звука. Через стекло операционного зала он никого не увидел, словно Касьяна и заложников там вовсе не было.
Он присел и спрятался за угол узкого коридорчика. Затем протянул руку, привлекая к себе Геру. После чего снова воспользовался пультом дистанционного управления.
Прогремел взрыв, и Аслан тотчас же толкнул Геру вперёд. И сам последовал за ним.
Теперь надо торопиться, подумал подрывник. Потому что останавливаться сейчас — просто самоубийство.
Кейс был не тяжёлый и почти не мешал. Почти… А ведь в другой руке был автомат, к тому же приходилось ещё следить за Герой, чтобы контролировать его действия.
…И вот наконец-то дверной проем — дверь отсутствовала — и ступеньки, ведущие вниз. Пахнуло сыростью, а также специфическим ароматом, природу которого Аслан понять не мог, однако было очевидно, что воняет омерзительно. Но более всего встревожило Аслана то обстоятельство, что ступеньки терялись где-то в темноте. Плохо, думал горец, в этом он не сомневался. К поясу комбинезона у него был прикреплен фонарик, правда, фонарик очень маленький, и света его вряд ли окажется достаточно… Но хуже всего друroe: свет фонарика наверняка привлечет внимание, если кому все же удастся сесть им на хвост.
Аслан оглянулся. Конечно, хорошо бы сейчас установить заряд возле проема — и рвануть, чтобы засыпало проход, чтобы никто больше сюда не сунулся. А если бы и сунулся, то пришлось бы сначала расчистить завал — к тому времени они уже были бы далеко. Но терять последний пластит со взрывателем? Аслан на это не решился. Мало ли что еще ждет впереди? Вполне возможно, что пластит еще понадобится, очень пригодится…
Проклятая баба, подумал Аслан, миновав целый лестничный пролет и делая резкий поворот. Проклятая… Словно знала все наперед. Стерва, а не баба. А ведь это он, Аслан, должен был подняться на третий этаж — он, а не Руслан. Потому что на третьем много чего подрывать… Но она — как отрезала: покажешь и расскажешь все Руслану, а сам останешься на втором этаже. Сука. И сумку в этом случае пришлось передать Руслану. Сумку со всеми запасами пластита. Сука. Как есть. Интересно, попал он в нее или нет? Целился-то в голову, но, кажется, пуля прошла ниже. Если бы не время, он, конечно, проверил бы. А так… пришлось довольствоваться кейсом.
Ещё один поворот. И очередной проём. Аслан с облегчением вздохнул. Темнота на лестнице сменилась тусклым светом, пробивавшимся в проем. Фонарик не понадобился.
Гера, шедший впереди, остановился.
— Давай-давай, не останавливайся. — Аслан ткнул своего пленника стволом в спину.
Гера не обернулся, даже не попытался увернуться от автоматного дула. Он втянул голову в плечи, чтобы не удариться о низкий потолок над входом, перепрыгнул через высокий порог и оказался на сырой черной земле.
Это был подвальный этаж, опоясанный разного диаметра трубами.
— Каналызацыя, да? — оживился Аслан.
— Она самая.
— И как мы тэперь пойдём? Гдэ тут выход?
Аслан осматривался, не отводя автомата от спины проводника. Трубы уходили в бетонные стены, и не было видно никаких входов-выходов, кроме того, через который они забрались сюда. Только краники, вентили и трубы. И казалось, нет им счета. Освещал всю эту сантехнику тусклый свет ламп, висевших под низким потолком. Аслан поморщился — воняло канализацией.
Гера забрался на одну из труб и стал осматриваться в полумраке. Ему пришлось сидеть на корточках, потому что встать во весь рост было просто невозможно — потолок не позволял.
Гера вспоминал… Он давно здесь не был. Много лет. И теперь пытался выудить информацию, хранившуюся в дальних уголках сознания, куда она переместилась как неактуальная.
Наконец он спрыгнул на пол, пролез под одной трубой, под другой. И остановился у огромной трубы, опоясанной фольгой, словно там, под фольгой, была скрыта радиоизлучающая поверхность. Фольга во многих местах уже успела прогнить, в некоторых болталась клочьями, будто кто-то пытался оторвать себе кусок; а кое-где из-под фольги вылезали комки стекловаты — средства от вредоносных крыс и мышей.
Было очевидно: трубы служат уже не один год — об их долголетии свидетельствовала ржавчина; лишь в некоторых местах стояли вставки, которые отличались от остальных труб и по которым можно было определить: канализационное оборудование всё же частично подвергалось замене.
Гера снова осмотрелся. Затем прошёлся вдоль огромной трубы и наклонился, что-то высматривая у самого пола. После чего выпрямился и опять стал осматриваться.
Аслан все время следовал за Герой, повторяя все его действия — даже под огромную трубу тоже заглянул.
— Это она, — с облегчением вздохнул Гера. Глаза его сузились, он ухмыльнулся — как бы говорил: надо же, сколько лет — а всё-таки существует в этом мире что-то неизменное.
— Чэго она? — не сразу сообразил Аслан.
— По этой трубе нам придется добираться до канализационного коллектора. Коллектор уже будет пошире, сможем идти в полный рост.
— А как мы забэрьемся в эту трубу? — Перспектива ползти Аслана не порадовала.
— Заберемся. Не это страшно.
— Да? А что? — насторожился вмиг джигит.
— Кое-что, — неопределенно хмыкнул Гера. — Не передумал ещё, а, умник?
— Чэго пэрэдумал? Нэчэго пэрэдумать.
— Как скажешь, — кивнул Гера и вскарабкался на трубу. Пригнувшись, стал осторожно продвигаться вперёд. Проковылял вприсядку метров пять и остановился. — Ты смотри-ка, — прокомментировал он. — И это на месте.
Гера прошёл ещё немного и остановился у крышки, расположенной на трубе. Крышка закрывалась на стержень-щеколду, входившую в скобу.
Аслан следовал за Герой, однако шел по полу, вдоль трубы.
— Помоги открыть. — Гера свесил голову вниз.
Аслан злобно оскалился. Поставив кейс на пол, навёл автомат на Геру.
— Думаешь, дурак, да? Сам, шакал, открывай. Быстрее, шакал.
— Н-да, на самом деле дурак, — вздохнул проводник и, схватившись за загнутый конец стержня, с силой потянул его в сторону.
Ржавый стержень вытаскивался очень тяжело, скрежетал так, что Аслан болезненно морщился — нервишки пошаливали.
Наконец стержень вышел из скобы, и Гера облегченно вздохнул. На лбу у него выступили капельки пота.
Крышку, судя по тому, как она тяжело поднималась, давно не открывали. Когда Гера все же отбросил ее, она издала жуткий скрип.
Открывшийся люк напоминал топку паровоза. Только в трубе не было дров и не пылало пламя. Внутри было темно, внутри была чернота, и эта чернота имела запах, от которого хотелось согнуться в три погибели и освободиться от содержимого желудка.
