Аркадий едва успевал записывать показания Свиридова. Вопросы задавать было некогда. Начальник Нышского сплава торопился, чтоб не забыть ни одной детали.
Расстались они поздним вечером.
— Вы меня не предупреждайте о неразглашении следственных тайн. Я знаю. И поверьте, что не скажу ни слова. И, если останусь на своей должности, а вам придется приехать в Ныш, окажу всяческую помощь и поддержку по первому же вашему слову. И без слов. Кстати, на милицию нашу особо не рассчитывайте. Они не имеют опыта. Их любой поселенец проведет. Вон с подписью, например. Они при поселенцах подделывали подпись за своего начальника, через стекло, а мои увидели и переняли. Подписи Беньки на всех документах во время его отсутствия — через стекло переводили. Скрывали от милиции его отсутствие, научившись этому у милиционеров. Так-то, дорогой вы мой…
Свиридов ушел, слегка покачиваясь от пережитого. А Яровой еще долго перечитывал его показания. И первые, на какие начальник сплава просил не обращать внимания, и последние… Ошибся ты, Яровой, насчет сходства типажей. Свиридов все же — далеко не Клещ.
Завтра предстоял допрос мастера порта. Непосредственного руководителя Владимира Журавлева. Надо бы подготовиться. Обдумать. Но как? Усталость валит. Она сильнее разума. Сильнее человека.
Утром едва Яровой вошел в кабинет, дверь приоткрылась и в проем вошел мастер Ногликского порта. Он тихо прикрыл за собою дверь, так же тихо прислонился спиной к стене. Поздоровался.
— Вы надолго меня вызывали?
— Это зависит от вас. Как сложится наш разговор, — ответил Аркадий.
— Я слушаю, — подвинулся мастер ближе к столу. Вы при нашем разговоре в Ногликах сказали мне, что свой отпуск провели у родственников. Здесь. На Сахалине. И на материк не выезжали в нынешнем году.
— Да, не выезжал. Был в Аниве[9]. А что?
— Как же получилось, что вы брали билет до Москвы. И в то же время остались на Сахалине? Хотя взятый вами билет был использован?
— Позвоните в Аниву. Узнаете, что я там был, — спокойно отвечал мастер.
— Но не могли же вы быть одновременно и на материке, и в Аниве у родственников. Что-то одно. Так где вы были в марте?
— В Аниве, — тем же спокойным, тихим голосом отвечал мастер.
— А кому брали билет до Хабаровска?
— Не брал.
— Вот корешок билета на ваше имя. Взгляните.
— Я не был на материке нынче. Не до тогобыло.
— Кому взяли билет? Вы? Сами? Кому давали паспорт свой.
— Я никому не давал паспорт.
— Дайте мне ваши документы, — потребовал следователь.
Мастер тут же полез в карман. Выложил все документы.
— Почему у вас временный паспорт?
— Вы же знаете, что после утраты паспорта выдается сначала временный паспорт. На полгода. И только потом, по истечении срока этого, дают паспорт на десять лет. Это правило существует во всех погранзонах. Не я его придумал.
— Где вы потеряли свой прежний паспорт? — невольно поморщился следователь.
— Я его не терял.
— Как утратили?
— Я жил в бараке. Там моей семье выделили квартиру. И вечером, когда мы с женой были на работе, в бараке случился пожар. А документы я всегда оставляю дома. И на этот раз — тоже. Сгорело все. Ничего не уцелело. Все сами себя спасали. В беде люди прежде всего о себе думают. Да и кто я им? С соседями связи не поддерживал. Не общался с ними. Потому им до меня дела не было.
— А от чего пожар случился?
— Соседка оставила плитку включенной. На полу она стояла. Пол и загорелся. Отсюда и пошло. Мы с женой только обживаться стали. И вот так…
— А кто выносил ваши вещи? Те, что уцелели?
— Не знаю. Да и что там уцелело. Обгорелые остатки. Мы все это выбросили. Ничем нельзя было воспользоваться. Пепел да угли. Правда, я благодарен нашему порту. Люди сами собрали деньги, кто сколько смог, да профсоюз, рабочие порта — и помогли нам. Начальник порта поддержал. Человечный мужик. Из своего кармана помог. Но сначала справку с меня потребовал от пожнадзора, что не я виновник пожара. Принес я ему эту справку. Вот она. Посмотрите. Он прочел. И тут же деньги дал. Осторожный мужик. На всяк случай застраховался. Но помог. Квартиру нам дали в новом доме. Очень хорошую. С удобствами. Но… Знаете, случившееся непоправимо. У жены случился самопроизвольный выкидыш. На нервной почве. Я тоже в больницу попал с нервным потрясением. Так что бесследно не прошло. Вышли мы из больницы — нас сразу в отпуск отправили.
— Когда произошел пожар?
— Восьмого марта. Соседка эта выпила, забыла про плитку. В клуб пошла. А мы на работе были.
— Соседка эта — одиночка?
— Не знаю. Да и какое мне дело до нее? У каждого своя жизнь.
— За паспортом вы когда обратились? — спросил Яровой.
— Сразу. На следующий день.
— Когда получили его?
— Как из больницы вышел. Свой и жены получил. У нее тоже временный паспорт.
— Кто у вас по соседству жил в том доме? Кого вы хоть немного знали? — спросил Яровой.
— Никого я не знал. Там только грузчики наши жили. Из порта. Но они в это время все в море работали. На загрузке судов. Дома их не было.
— Но там и Журавлев жил? Ваш подчиненный.
— Разве он жил? Он только ночевал.
— А в этот день, во время пожара он где был?
— На работе. Вместе со мной вернулся.
— Вы это хорошо помните?
— Да, конечно.
— Скажите, где вы оставляли документы?
— В ящике стола. Своего стола.
— Стол этот уцелел?
— Остатки уцелели.
— А тот ящик, где они лежали, я имею в виду документы?
— Когда я пришел, ящиков не было. Только основание стола дымилось. Обгорелое.
— А что на столе лежало? Когда вы уходили?
— Книги.
— Они уцелели?
— Вряд ли. Я их не искал. Снявши голову, кто по волосам плачет?
— Скажите, постарайтесь вспомнить, плотогоны где были в это время?
— Не знаю. Я с ними не имею контактов.
— Милиция расследованием пожара занималась?
— А зачем? И так все ясно до предела. Хотя и этого я не знаю.
— И еще, только ли у вас сгорели документы? Или кто-нибудь тоже обращался за получением новых? — спрашивал Яровой.
— Не знаю. Мне своей беды хватило. С трудом забывать стал. О других не узнавал. Ни к чему мне это. Сами едва в себя приходить начали.
— И еще. На время отсутствия вас заменял мастер экспортного склада. Вы ему сдавали документы перед уходом в отпуск?
— Нет. Я в больнице был, когда он принял мой склад. Я ведь на третий день попал после пожара. У жены преждевременные роды открылись. Я думал, спасут ребенка. Но нет. Не стало сына. Шестимесячный.
— У этой женщины в квартире никого не было?
— Что? Что вы сказали?
— Я говорю — как знать…
— Что ж, разве можно вернуть сына?
— Я не о ребенке.
— О ком же? — удивился мастер.
— Паспорт ваш — цел…
— Что вы такое говорите? Кто ж посмел бы взять мой паспорт? Воспользоваться пожаром. Но ведь это подло. Кто б посмел! Мы с женой при смерти были! Нет. Не может быть. У меня нет врагов. Я никому не делал зла! Никого не обидел. Кто решился бы на моей беде руки греть? Если б кто и нашел документы, обязательно вернул бы их мне. Отдал. Ведь сгорел не только паспорт, а и диплом, и прочее. И у жены. Все сгорело. Не могло случиться так, что паспорт уцелел, а все остальное сгорело. Документы лежали в одном ящике стола. Завернутые в бумагу.
— Вы правильно рассуждаете. Не мог уцелеть из всех документов только один паспорт. Либо все должно было сгореть, либо все уцелеть. Я тоже в этом уверен. Но взгляните сами. Вот корешок билетов. Один — сквозной до Москвы. Второй — до Еревана. Вы сами говорите, что пожар в вашем доме произошел восьмого марта. Одиннадцатого вы попали в больницу. Паспорт новый, временный вы получили лишь через несколько дней и тут же пошли в отпуск. Но билет взят двенадцатого марта. И притом по старому паспорту. Это подтверждают записи, сделанные в аэропорту. Потом обратные отметки пограничников. Вот номер и серия вашего прежнего паспорта. Взгляните. Они зарегистрированы в кассе аэропорта. С отметкой о прописке в Ногликах. Вернулся этот человек на Сахалин в последних числах марта. Вот снова посмотрите — билет был предъявлен. Сделана отметка о сверке с данными паспорта, — показывал Яровой фотокопии.
