— Согласна ли ты взять в мужья… — эхом разносилось по мраморному залу загса.
Расписавшись, молодожены направились в дорогой ресторан в центре города. Все было по высшему разряду — длинный стол с дальневосточными деликатесами, услужливые официанты, только сцена для оркестра пустовала, да и гостей было совсем немного… А вот денег было вбухано достаточное количество, это чувствовалось.
— Угощайся, Андрей. — Маша заметила, что Лавров так и не притронулся к еде.
— Мне с товарищем переговорить надо, — тихо, чтобы не слышали гости, произнес он, — одолжишь жениха на пару минут?
Барханов с Лавровым пробрались через пустой ресторанный зал, с трудом прошли вдоль узкого прохода между составленных столов и кресел. Со стороны застолья звучали негромкие голоса гостей, никаких тебе тостов или свадебных песен. В общем, все не так, как на любой другой свадьбе. В холле курили несколько человек гостей. Десантники обменялись взглядами и скрылись за дверью туалета.
— Покурим? — Лавров достал из кармана пачку сигарет.
— Почему бы и нет? — Барханов пожал плечами и сжал пальцами фильтр.
В тусклом свете лампочек щелкнула зажигалка. В одной из кабинок послышался звук спускающейся воды. Майор опустился на край умывальника, посмотрел на раскрасневшегося от жары старлея.
— Может, ты наконец все мне объяснишь? — несколько растерянно спросил комбат.
— А что тут объяснять, ты, наверное, и сам все понимаешь? — Барханов жадно затягивался табачным дымом. — У тебя, майор, мысль работает быстрее моей.
— Кажется, я тебя понял только сейчас. — Лавров опустил глаза, разглядывая рифленую плитку.
— Что-то ты погрустнел. — Старлей заметил смену в настроении своего командира.
Батяня окунул окурок в воронку умывальника, скрестил ноги. Взгляды десантников встретились.
— Тебя будет не хватать. — Майор тяжело вздохнул. — Когда напишешь рапорт на увольнение?
— С чего ты взял? — Барханов улыбнулся.
— А как же? Семья, дом, жена…
— Неужели ты не догадался, Андрей? — Старлей подмигнул своему отражению в зеркале за умывальником.
— О чем? — Лавров насторожился.
Барханов затянул расслабленный галстук, с важным видом стряхнул с плеча несуществующие пылинки и хотел заложить руки за спину, но тут же вспомнил, что на правой руке у него гипс.
— Маша, конечно, красивая, — говорил майор, — к тому же богатая. Мечта для любого нормального парня. Чего еще желать от жизни? В ВДВ не разбогатеешь.
— Как тебя понимать? — с нарастающим удивлением спросил старлей.
— Понимаю, деньги для тебя не главное…
— Ставропольский погиб. Но, как оказалось, больше половины своих активов он еще раньше переписал на внучку. Однако все дело в том, что, по завещанию, она может распоряжаться наследством только при одном условии, — старлей сделал ударение на последнем слове.
— При каком таком условии? — Батяня не на шутку задумался.
— В том случае, когда она выйдет замуж, — не сказал, а выстрелил Барханов, — до этого момента активами распоряжаются его компаньоны. Представь, много ли останется от ее состояния? Отсюда и спешка. Маша прямо меня попросила сделать одолжение. Деньги предлагала, я не взял.
— И вся эта свадьба лишь…
— Именно. — Старлей ухмыльнулся.
— Но тебе она нравится? — не унимался Лавров.
— Мне всегда нравились красивые женщины, — произнес он, — но ни на одной я не женился. Я и Родину люблю. Все люблю по-разному, по-своему.
Майор не знал, что ответить, — смотрел на Барханова. Ведь он мысленно уже успел попрощаться со своим боевым товарищем, а тут такой поворот событий.
— Отбудем номер за свадебным столом, и домой, — старлей дружески похлопал по плечу Лаврова, — служба для меня главнее всего, ни на что не променяю, а бабы подождут.
— Ну ты даешь, а я уж было…
В дверь постучали:
— Вы куда пропали? — послышался голос Маши.
— Пошли. — Лавров выбросил окурок.
На губах Маши Ставропольской играла грустная улыбка, походившая скорее на ухмылку.
— Рассказал? — Девушка бросила взгляд на «мужа».
Десантники переглянулись, поняв друг друга без слов.
— Он и сам все понял без меня, — ответил Барханов.
— Я и не сомневалась. — Маша поманила десантников к пустующему гардеробу, расстегнула сумочку и положила на стойку перед каждым по пухлому конверту.
— Что это? — строго, как простую девчонку, спросил комбат.
— Деньги, те, что вам дед обещал за мое освобождение.
— Ничего ты не поняла, — вздохнул Барханов.
— Вы же слово свое сдержали. Я бы больше предложила, но уже знаю, вы лишнего не возьмете, а по десять тысяч вы заработали.
— Девочка, — Лавров мягко отодвинул деньги, лежавшие возле него, — не обижайся, но этих денег мы взять не можем.
— А ты? — глянула Маша на Барханова.
— И я, — старлей тоже отодвинул пачку, — больше к этому вопросу не возвращаемся.
— Пошли, выпьем немного, перекусим, а то на поезд опоздаем. — Лавров подтолкнул старлея к входу в зал и прошептал на ухо: — Уйдем потом незаметно.
* * *
На перроне было, как всегда, многолюдно — толпы прибывших в город людей двигались по платформе вдоль новенького, выкрашенного в серебристый цвет экспрессного поезда. Из динамиков, закрепленных под сводами крыши, лился приятный женский голос, вещающий о скором отправлении «Дальневосточной стрелы». Дорога десантников ждала, по местным меркам, недолгая, в семь утра поезд делал первую остановку. И там их должна была забрать машина, доставить на военный аэродром, откуда днем вылетал транспортник в Астрахань.
Возле касс толпились пассажиры — возгласы, крики вперемешку с матом смешивались со звонким голосом диспетчера. Касса работала всего одна, кассир не спешил. Сквозь плотную очередь, выстроившуюся у окошка, пыталась пробраться старушка. Оставив у стены пузатый клетчатый рюкзак и несколько толстых пакетов, она пыталась подойти к кассовому окошку.
— Да мой поезд прямо сейчас отходит, — говорила она, — вы же на завтра берете, успеете…
Взвинченные ожиданием пассажиры толкались, пихались локтями, не подпуская бабку к кассирше, отделенной от толпы толстым стеклом. Отчаявшись, старушка вернулась к вещам, присела на свой рюкзак. Смахнула набежавшие на лоб капли пота, тяжело вздохнула и посмотрела на зажатый в руке паспорт с вложенными в него деньгами.
— Помочь, мать? — Высокий стройный мужчина в форме десантника подошел к ней.
Старушка подняла глаза, морщинистое лицо расплылось в улыбке.
— Спасибо, сынок, но я и сама управлюсь, — тихо, словно извиняясь, ответила она.
Майор подошел к Барханову, бросил мимолетный взгляд на огромный рюкзак и на пакеты, набитые до самого верху.
— Куда едем? — спросил Лавров.
— Во Владивосток, к внуку. — Старушка снова тяжело вздохнула и с грустью посмотрела на длинную очередь, тянувшуюся к кассе.
— Я сам справлюсь. Через пару минут, подождите, — с этими словами Лавров отстранил Барханова, взял паспорт у старушки и растворился в толпе, словно фокусник, исчезнувший в густом облаке бутафорского дыма. Лишь только один раз послышалось:
— Эй, майор, для военных есть своя касса… — но наглый голос быстро смолк.
Старушка свесила голову, сцепила опустевшие пальцы, устало прикрыла глаза. Она не знала, сколько дремала и сколько прошло времени, но когда она открыла глаза, перед ней вновь стояли двое военных в голубых беретах.
— Вот, держите. — Майор разжал кулак: на ладони белел купейный билет.
— Да у меня же там на плацкарт деньги только и были.
— Плацкартных уже не было, — проговорил Лавров.
Старушка удивленно смотрела на прямоугольную бумажку, ее рука сама собой опустилась в пакет, вытаскивая потрескавшийся кожаный кошелек.
— Не надо, мать. — Лавров махнул рукой.
— Спасибо, сынок, — растерянно вымолвила пожилая женщина, все еще сжимая раскрытый кошелек.
Она пребывала в замешательстве, не зная, чем отблагодарить мужчину в форме.
Майор улыбнулся, подмигнул Барханову:
— Нам билеты вообще бесплатно достались. В СВ. В одном купе вдвоем с товарищем едем, скучать не придется.
— Да я ж в купе сроду не ездила, — старушка пожала плечами.
Старлей посмотрел на огромное электронное табло — вверху загорелось время отправления поезда:
— Нам и вам пора. Поможем вещи донести.
— Как мне с вами повезло. — Старушка открыла рюкзак. — Раз денег брать не хотите, может, баночку грибов возьмете?
— С удовольствием. — Старлей помог старушке встать.
Барханов с Лавровым подхватили тяжелые сумки и заспешили к поезду. Помогли старушке забросить вещи в купе. Заняв свои места в соседнем вагоне СВ, они выбрались на перрон, на котором по-прежнему толпился народ.
