«Погудим» – название провокационное, но, в принципе, невыдающееся для этой части города. Тут такие перлы встречались на каждом шагу. Чего только стоила вывеска «Хоть залейся!».
Митя широко распахнул двери «Погудим» и втолкнул Романа мощной дланью:
– Проходи, не стесняйся! Я плачу за всю эту петрушку.
Роман пробормотал что-то в духе «я сам могу заплатить», но его бормотания никто не расслышал в шуме музыки и гуле голосов.
Музыка была под стать названию заведения: хриповатые вопли русского шансона должны были напомнить чувствительному сердцу моряка о далекой старушке-маме, перед которой он безутешно виноват, и заставить его выложить весь наличный капитал.
Народ сидел густо, как будто не ночь за окном. Все больше наш брат, расейский, живописно разбавленный многонациональной ордой проституток.
Митя аж зажмурился от удовольствия. В родной дом попал человек. Не успел Роман оглядеться, а он уже сидел за столом с двумя нежными мулаточками.
– Швартуйся, братан! – закричал Митя. – Как тебе эти конфетки?
Девушки бойко поглядывали на кавалеров и звонко хохотали, когда Митя пощипывал их за бока.
– Ништяк, – солидно ответил Роман, присоединяясь к веселой компании.
– Ну, а я те че толковал? Ты какую возьмешь? Правую, левую? – двигал девицами непостоянный в симпатиях Митя. – Выбирай любую.
– А есть разница? – усмехнулся Роман.
– Твоя правда. Там разберемся. Эй, любезный, а ну греби сюда!
Подбежал официант – тоже русский.
– Неси на всех чего попить и поесть, – распорядился Митя. – Только покрепче и побольше.
Официант в две минуты приволок полный поднос, уставил стол спиртным и закусками. Центральное место заняла литровая бутыль виски, по бокам – вино для дам, а к этому все, что подают съестного в дешевых приморских ресторанчиках.
– Ну, – сказал Митя, наливая себе чуть не полный стакан виски (девицы отлично обслуживали себя сами) и столько же набулькивая Роману. – За встречу!
– Давай, – кивнул Роман.
– За встречу, красавицы! – закричал Митя, чокаясь с хохочущими соседками.
– Руски марьяк – сами лючши марьяк, – сказала одна из мулаток.
– Вот это правильный базар! Поехали!
Митя в три глотка высадил весь стакан, брякнул дном о стол.
– О! Хорош-шо! Как рашпилем по душе.
Он глянул на едва отпитый стакан Романа, выкатил покрасневшие глаза:
– Ты че это, братан?!
– Язву недавно вырезали, – пояснил «братан», – не могу пока много.
– А, – уважительно кивнул Митя. – Ну, тогда понятно. Поберегись, конечно. Так, может, полегче тебе чего взять? Я мигом…
– Нет, все нормально, – успокоил его Роман. – Лучше не мешать.
– Эт верно, – кивнул Митя, наливая по второй. – А ну, ты, веселая! – переключил он внимание на соседку слева. – А ты откуда знаешь, что русский самый лучший? Ху фак ю эпарт фром русских? – добавил он, порядком удивив Романа.
Девицы прыснули, быстро тараторя между собой на варварской смеси языков. Митя млел, глядя на их белые зубы и почти голые матовые тела.
– Африканер фак, китаец, японец, – начала перечислять та мулатка, что была чуть потемней, для верности загибая пальцы. – Брэзиль, мексикано, италян, фрэнч, арап, джуде, индия…
Пальцы на руках закончились. Она схватила за руку подругу и громко захохотала, откинувшись назад. Ее не менее веселая подружка вторила ей. Груди, глаза, зубы сверкали и прыгали в заманчивой близости. Даже Роман поймал себя на том, что глуповато улыбается.
Что касается Мити, то тот, не чинясь, обхватил обеих красавиц за талии и начал целовать их прямо в смеющиеся лица.
– Слышь, Вова! Со всем миром переспали! А русский лучше! Скажи, русские лучше?!
– Лючше! – визжали девицы. – Руски лючше.
– Чем же? – пытал любознательный Митя. – Хрен больше всех? – Он для наглядности показал рукой.
– Ноу, – кисли девицы, – нет… Руски много мани давать…
– А! – взревел Митя. – Вот оно что! Ну, конечно, когда наши капусты жалели? Давай, наливай. Молодцы, девки! Русские никогда не обидят. И я не обижу. Тебя как зовут? Кэт? А тебя? Роззи? А я вот Митя, это – Вова, мой кореш. Ну, за знакомство!
Все дружно выпили до дна, один Роман снова едва пригубил свой стакан.
– Слышь, Вован! – крикнул Митя. – Может, тебе травки хочется? Так ты скажи, тут навалом. Пить нельзя, так хоть дури дерни. А хочешь, кокоса или геры? Качество нормальное, я отвечаю…
– Нет, потом, – сказал Роман. – Митя, тут такое дело…
– Ну? – подался к нему Митя.
– Мне позвонить надо. На материк. Где тут хорошая связь?
– Да вон, за углом, – показал Митя большим пальцем себе за плечо. – Звони куда хочешь. Связь – как рядом стоишь. Двести иен минута.
– Я быстро, – сказал Роман, поднимаясь. – Девочки…
Мулатки, с обеих сторон прижимаясь к Мите, евшему без разбору из всех блюд, помахали ему ручками:
– Бай-бай!
– Я те дам – бай-бай! – прикрикнул на них Митя. – Вова сейчас придет. Верно, Вован?
– Верно, – отозвался, пробираясь к выходу, Роман.
– Ну вот. А пока еще по маленькой…
Оставив Митю в хорошей компании, Роман с легкой душой покинул «Погудим». Теперь его разгульный друг точно никуда не сорвется. Девушки красивые и почти чернокожие, так что насчет задов и запахов там полный порядок. Пить Митя еще только начал, и можно было не сомневаться, что на одной бутылке, пусть даже и литровой, он не остановится. Разве что отлучится на время с Кэт или Роззи – или сразу с двумя – в заднюю комнату. Но далеко не уйдет в любом случае.
Переговорный пункт располагался за ближайшим углом. Узенький коридорчик с кабинками по левой стороне. В тупике – конторка с девушкой. Как это ни удивительно, но девушка оказалась японкой.
– Мне позвонить, – сказал Роман, не зная, на каком языке к ней обращаться.
– Пожалуйста, заплатите, – как-то особенно нежно выговаривая слова, сказала по-русски японка.
– Пожалуйста, – Роман положил на прилавок две тысячи иен.
Японка приняла деньги, пощелкала компьютером:
– Проходите в первую кабинку.
Первая была ближе всех к выходу. Это устраивало Романа. Вообще-то его бы устроило, чтобы он сидел в глубоком подвале, а вокруг метров на сто никого не было. Но выбирать не приходилось. На покупку мобильного и оплату роуминга у него уже не оставалось средств. Одзаки своих людей карманными деньгами не баловал. Хватило бы до Сахалина добраться.
Роман нарочито медленно прошелся мимо кабинок. В трех из них сидели люди, но о чем они говорили, расслышать ему не удалось. Звукоизоляция была очень приличной. Что ж, спасибо и на том.
Он тщательно заперся, взял трубку. Подумав, набрал номер мобильного телефона Дубинина.
– Алло? – послышался четкий голос подполковника.
Вот – школа. По одной лишь интонации можно понять, что человек, во-первых, исключительно владеет собой, во-вторых, кого угодно может поставить на место одним-единственным словом.
– Привет, дорогой товарищ, – сказал Роман.
– Морозов! Ты все дуришь! – возмутился Дубинин.
Но по голосу Роман слышал, что тот улыбается.
Жаль, но придется испортить тебе настроение, дорогой товарищ.
– Ты откуда? Уже дома? Почему номер не выбивает? – деловито получал Дубинин информацию.
– Нет, я не дома, – вздохнул Роман.
– Все носишься по свету?
– Можно и так сказать.
– Сейчас где?
– Далеко. На Хоккайдо.
– Вот так вот. Как это тебя туда занесло? Расширил туристический маршрут?
– Заставили расширить.
– Так. Давай подробнее.
– Ну, слушай подробнее…
В течение нескольких минут Роман рассказывал Дубинину, что с ним произошло за минувшие двое суток. Некоторые подробности опускал, как не имеющие прямого отношения к делу. Но и без этих подробностей по тяжелому молчанию Дубинина было ясно, что он, мягко говоря, не ожидал услышать ничего подобного от человека, находящегося в заслуженном отпуске для поправки здоровья.
– Ты трезвый? – спросил Дубинин, когда Роман замолчал.
– К сожалению, да.
– Слушай, капитан… – Дубинин помолчал, подбирая более точное слово, – а ты не рехнулся там, часом?
– Имей в виду, у меня денег – кот наплакал.
– Ладно, понял тебя, – скривился Дубинин. – Когда выйдешь на связь?
– Когда скажешь. Там покумекайте, чтобы меня встретили на Сахалине наши люди.
– Покумекаем, – не без яда ответил Дубинин. – Давай, ровно через час позвони на этот же номер. Все, отбой.
Роман положил трубку, вышел из кабины, вернулся к стойке. Девушка, справившись с компьютером, бесстрастно положила сдачу. Понаблюдав за ней и за выходом, Роман решил, что подслушивать его не могли. Иначе за ним уже явилась бы группа спецназа.
Он вышел на улицу, вдохнул морского ветерка. В небе стояла луна, почти незаметная с ярко освещенной улицы. Он вдруг вспомнил Наташу и, вспомнив, ощутил приступ стыда. Бросил девушку в волчьем логове. Оставил, по сути, заложницей вместо себя. Они ее не выпустят, не-ет. Будут беречь как зеницу ока. Чтобы потом, когда отпадет надобность, пустить в расход. А отпадет очень скоро. Роман вспомнил ее горячее, гибкое тело, ее жгучий взгляд из-под черных бровей, эту трогательную челку, вспомнил, как она отдавалась ему, жарко, страстно. И это тело, эти глаза швырнут в море мертвыми, окоченевшими…
