У ворот был ещё один пост, но тут нас проверять не стали, а при нашем приближении ворота сразу распахнулись – видимо, бойцы получили соответствующее распоряжение. Мы въехали во двор, поставили джип на стоянку и вышли.
Аюб крутил головой во все стороны: здесь он был впервые, по въевшейся в кровь привычке старался запомнить обстановку. Как только мы вышли, нас тотчас же окружили десятка полтора кадырбековских гвардейцев – здоровенные парни, вооружённые до зубов.
«Попались! – мелькнула паническая мысль. – Сейчас положат всех на землю, свяжут и потащат пытать!»
Гвардейцы обращались с Саладином почтительно, словно это был какой-то важный представитель, прибывший с официальным визитом. Извинившись, мужчин проверили металлодетектором, на меня никто и не глянул. Шофёра оставили у джипа, а нас троих повели куда-то за угол, минуя вход в здание администрации.
За зданием администрации располагался одноэтажный дом, похожий на склад. Мы спустились по ступенькам и вошли в подвальное помещение. Здесь было чисто, под потолком горели лампы дневного света. По обеим сторонам длинного коридора располагались зарешеченные камеры. Судя по всему, это была та самая личная тюрьма кадырбековского клана, о которой столько говорят в народе.
– Сюда, – старший из гвардейцев распахнул единственную нормальную дверь в подвале (без решёток), которая располагалась сразу у входа, справа.
Мы вошли в просторный кабинет, обставленный с военной скромностью. Там нас ждал Аликпер – я его сразу узнала, его частенько по местному телевидению показывают. Молодой мужик лет тридцати, коренастый, крепко сбитый, с тяжёлым прямым взглядом – в общем, очень похожий на отца.
Гвардейцы остались в коридоре, дверь закрыли. Аликпер пожал мужчинам руки, бросил на меня беглый взгляд и приподнял правую бровь – видимо, удивился, зачем привели женщину. Потом пригласил садиться. Я присела на краешек крашенного в сурик табурета и замерла в ожидании. Что же сейчас будет? Всё никак не могла поверить, что присутствую на такой диковинной встрече.
– Ты отчаянный человек, Саладин, – Аликпер усмехнулся. – Стоит мне шевельнуть мизинцем…
– …И через час как минимум пятнадцать сёл утонут в крови, – невозмутимо подхватил Саладин. – А завтра по всей республике начнёт организованно умирать вся ваша администрация. Ты это знаешь, и я это знаю. Так что давай не будем тратить время, а сразу перейдём к делу.
– Давай, – улыбка сползла с широкого лица хозяина кабинета. – Ты скажи мне, кто уничтожил семью Бекмурзаевых?
Ага, уже доложили. И что сейчас будет?
– Это была предупредительная акция, – не моргнув глазом, сказал Саладин. – И не говори мне, что ты в гневе. Твоей семьи это касается постольку-поскольку. Ты, забирая от них Хасана, наверняка предполагал, что нечто подобное может произойти… Хасан у тебя?
– У меня, – кивнул Аликпер. – И я знаю, как он вам нужен.
– Вот и хорошо, – буркнул Саладин. – Давай договариваться.
– Но я также знаю, зачем вы его пригласили, – Аликпер поднял вверх указательный палец, как бы призывая ко вниманию. – И, как государственный человек, понимаю, какие последствия…
– Ой, только вот этого не надо! – Саладин презрительно поморщился. – Это опять же совершенно не затрагивает интересы твоего тейпа. Пусть об этом беспокоятся федералы, ты о своей выгоде думай. Что вы хотите?
– Двадцать. – Аликпер, который, по моему разумению, должен был как минимум горячо возразить, вдруг поднял вверх растопыренные ладони, сжал кулаки и опять растопырил пальцы. – Думаю, это нормально.
– Двадцать… – Саладин задумался. – Двадцать…
Я не поняла, о чём речь. Чего – «двадцать»? Кого – «двадцать»? Двадцать заложников, которых моджахеды держат у себя?
– Это очень большая сумма, – немного подумав, сказал Саладин. – Нам не потянуть. Откуда у нас двадцать «лимонов» баксов, ты сам подумай! Мы можем пять. И – быстро, если не налом, а через банк. А?
Вот оно что! Так это они о деньгах говорят… Какие-то просто фантастические деньги. Я прекрасно знаю наших мужчин, они все имеют врождённую коммерческую жилку и никогда не дадут за товар больше его номинальной цены. Неужели Дед стоит так много?
Аликпер с Саладином принялись азартно торговаться, как будто два купца сошлись на базаре. Я смотрела на них и не могла поверить, что это два непримиримых врага. О чём это они? Их люди истребляют друг друга с методичностью хорошо отлаженной гильотины, почти все тейпы, находящиеся по обеим сторонам, состоят друг с другом в кровной мести…
– Хорошо, уболтал, – в конце концов сдался Аликпер. – Остановимся на десяти. Но – налом. Вполне реальная сумма. Я понимаю, надо время, чтобы собрать. Три дня хватит?
– Хватит, – кивнул Саладин. – Значит, двадцать пятого?
– Да, двадцать пятого, – подтвердил Аликпер.
– Но не в городе, – оговорил условие Саладин.
– Но и не в Ведено! – подмигнул Аликпер.
– Тогда где?
– В двадцатикилометровой зоне вокруг города. – Аликпер взял со стола ручку и постучал по карте, висевшей на стене. – В любом месте, где хотите, кроме южного сектора. Север, запад, восток, северо-запад, северо-восток – как вам будет удобнее. Только условие – предупредить за три часа до обмена.
Это он неплохо придумал. Та местность, которую он указал, достаточно хорошо контролируется федералами. В то же время там есть свобода для манёвра, чтобы противная сторона могла чувствовать себя более комфортно.
– Хорошо, – согласился Саладин. – Договорились.
– Кто будет заниматься? – спросил Аликпер.
– Вот он, – Саладин вдруг ткнул пальцем в сторону Аюба.
– Гхм… – Аюб втянул голову в плечи – не ожидал!
– Держи. – Аликпер протянул Аюбу визитку с целым выводком телефонных номеров и внимательно посмотрел на него, словно старался запомнить. – Кажется, я тебя знаю…
Да знаешь, знаешь, он у нас вообще известная личность. Первый каратель на деревне, второй сумасшедший после Саладина и вообще маньяк.
– А теперь я хотел бы взглянуть на него, – Саладин пристукнул по столу ладонью, как бы ставя точку в разговоре.
– Пошли. – Аликпер не стал ломаться, сразу встал и направился к двери.
Мы прошли по коридору – гвардейцы остались у входной двери и внимательно наблюдали за нами. Почти в каждой камере кто-то сидел. Обстановка была – хуже некуда… Вернее сказать, совсем её не было. Откидные полки на цепи, как в карцере, и больше совсем ничего. Видимо, в туалет выводят по одному.
Саладин шёл по коридору и крутил головой, всматриваясь в каждого арестанта. Я поняла, что он Деда до этого ни разу не видел, поэтому и взял нас с собой. Правильно, Дед имел дела лично с Шамилем и амиром, которого отрядили для содействия – Сулейманом Дадашевым. Остальным его знать не обязательно.
В самой последней камере мы увидели Деда. Здесь было некое подобие комфорта: стояла кровать, тумбочка, на вешалке висело солдатское полотенце. Всё же дорогой узник, стоит поберечь.
Дед сидел на кровати, на голове его была чистая повязка. На лице несколько ссадин, а так, в целом, выглядел он нормально. Только очень уж был бледен.
– Ага, – отреагировал он на наше появление. – Нашли-таки…
– Как ты? – спросила я.
– Почему-то не умер. – Дед усмехнулся и тут же болезненно поморщился. – И сколько за меня просят?
– Десять, – Аликпер поднял обе руки и опять растопырил свои короткие пальцы. – И это совсем немного.
– Не давайте им ни цента, – Дед говорил очень тихо, прикрыв глаза. Общение давалось ему с трудом. – Пусть убьют, надоело всё. Я уже старый, башкой стукнулся, ничего не соображаю. Короче, мне давно помирать пора…
– Ну вот, убедились? – заторопился Аликпер. – Живой, почти здоровый, врач каждый день к нему ходит, лечит. Всё, пошли, у меня ещё дела.
– Держись, Хасан, – сказал на прощание Саладин. – Мы тебя вытащим.
– Спасибо, держусь… Всё, что в кейсе, возьми себе, – сказал Дед, переведя на меня мутноватый взгляд. – Если не получится ничего… Поняла?
Я секунд десять хлопала глазами, соображая, откуда он узнал, что мы нашли кейс. Потом поняла: без кейса мы просто не смогли бы связаться с Большой Восьмёркой. А говорит – ничего не соображает!
– Выйдешь отсюда, сам возьмёшь, – сказала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. – Береги себя…
«…Сводка о состоянии оперативной обстановки …в Чеченской Республике на 23 декабря 2002 года.
За истёкшие сутки оперативная обстановка …в республике существенных изменений не претерпела.
Проводились мероприятия, направленные на пресечение диверсионно-террористической деятельности организованных преступных групп и отдельных террористов. Одновременно с этим продолжалась работа по разъяснению необходимости участия населения в референдуме по проекту Конституции.
