И даже не встал. Это было мощным отклонением от нормы – ранее он себе такого никогда не позволял.
Доложили. Иванов вяло изобразил радость по поводу успешно проведённого мероприятия и махнул рукой:
– Идите ужинать.
– А что вообще стряслось? – поинтересовался Петрушин. – Серёга там весь из себя, вы тут…
– Идите, идите, – полковник болезненно поморщился. – Я доведу. Потом.
– Может, помочь чем? – заботливо встряла Лиза. – Может…
– Пристрелить, – отчётливо вымолвил полковник.
– Чего?
– Если хватит духа, пристрелите меня. Если нет – идите ужинать.
Пожали плечами, пошли ужинать. Пока Лиза разогревала припасённую днём еду, Петрушин и Вася обслужили оружие и попытались привлечь к общению Серёгу. Серёга привлекаться не пожелал, но, отметив, что товарищи чистят оружие, высказался следующим образом:
– Вы всё равно будете акт писать. Пристрелите меня, а патрон туда впишете…
Это он имел в виду акт на списание боеприпасов, которые израсходовали при выполнении задания.
– Какая-то нездоровая коллективная суицидопредрасположенность, – заметил Костя. – Эпидемия, что ли?
К ужину вышел с трудом взявший себя в руки полковник – с пустым графином – и поведал соратникам страшную историю.
До обеда всё было хорошо. Полковник, будучи в состоянии выходного дня, выспался, погрел воду, произвёл личную стирку и помылся сам. После обеда проснулся доставленный утром Глебыч и принялся склонять Иванова к совместному употреблению спиртосодержащих продуктов. Полковник решительно отказался, поскольку имел в плане привести в порядок бумаги, а Глебыч впал в уныние. Но всё равно, и после обеда было неплохо. Как-то праздно и бездельно, как всегда после завершения хорошо выполненной работы.
К вечеру прибыл Серёга, примерно часа за три до возвращения «вдовьей группы», уже сумерки сгущались. Полковник, обрадовавшись прибытию утраченного было члена команды, решил сделать ему приятное и предложил посмотреть нередактированный дубль Лизиной видеозаписи с места событий. Серёга вообще хотел сразу завалиться отдыхать, у него болела голова. Но полковник настаивал…
Зря он настаивал. Говорят же, благими намерениями… Лейтенант спокойно смотрел запись до того момента, когда Лиза начала снимать погрузку раненых на броню «бардака». Когда камера крупным планом «наехала» на спасённого в пещере деда, Серёга ойкнул и… упал в обморок.
Поскольку ранее такого с нашим железным лейтенантом никогда не случалось, Иванов пришёл в смятение и крикнул Глебыча. Вдвоём они привели лейтенанта в чувство и насильно угостили коньяком. После этого Серёга ещё пять раз просмотрел вышеописанный фрагмент. На недоумённые вопросы Иванова не отвечал и, казалось, впал в глубокую прострацию. Затем, запаузив запись на крупном плане лица деда, тихо спросил:
– И где он?
– Вот этот дед? Да сдали мы его. Главе администрации сдали. Это Хасан Ахмедов из Калиновской. Местный, короче. В плену был. А что такое?
– Ой-е-е… – тихо застонал Серёга.
– Да что такое?! – возмутился Иванов. – Ты прекрати мне эти стоны, говори толком!
И сказал тут Серёга… Хасан – международный террорист, специалист по подготовке шахидов. Серёга с ним знаком лично. До того опасный тип, что даже степень ему трудно придумать. Короче, полный терминатор.
– Да уж, – полковник почесал затылок. – Видать, крепко тебя звездануло…
– Он же – сэр Джон Либерман, британский подданный, – добавил Серёга. – Он же – Евгений Борисович. Тёзка Петрушина, между прочим. Он же – Дед. Он же… Впрочем, это неважно. Важно другое. В позапрошлом году этот тип пытался взорвать международную конференцию «Ислам против террора». С моей помощью.
– Ну ты того… – не на шутку озаботился полковник. – Приляг, отдохни. Тебе сейчас нервничать нельзя. Давай, давай – приляг. Потом поговорим…
– Вы думаете, у меня бред? – догадался Серёга.
– Думаю, тебе всё же придётся ехать в госпиталь, – покачал головой Иванов. – Рановато ты – после такого ранения…
– Я в здравом уме и трезвой памяти, – отчеканил Серёга, холодно глядя на полковника. – Этого человека я никогда и ни с кем не спутаю. Я довольно долго пробыл с ним вместе, изучил все его повадки и знаю, насколько он опасен. Он при мне, в режиме жёсткого цейтнота, буквально за несколько секунд загипнотизировал одного бойца. Боец был – супер, нервы как канаты. Стоял как парализованный и глупо улыбался, глядя, как этот сэр уходит. Кстати, у него привычка была – носить с собой кейс, прикованный к руке наручником, с хромированной цепочкой. Когда его обнаружили, у него был кейс?
– Гхм… – Полковник слегка побледнел и присел на табурет рядом с Серёгой. – Наручник на нём был – факт. И цепочка…
…В этом месте повествования Петрушин совершил поистине героический для него поступок. Он решительно отложил в сторону недогрызенную курицыну ногу (копчёную, между прочим!), встал и громко сообщил о намерениях:
– Так погнали в Челуши! Чего сидим-то? И хер, что ночь – и по ночи проскочим!
– Думаешь, ты один такой умный? – уныло хмыкнул Иванов. – Сядь, слушай дальше…
А дальше было вот что. Серёга сосредоточенно размышлял с минуту, затем спросил:
– Главе администрации, говорите, сдали?
– Да, сдали, – подтвердил полковник.
– А глава, значит, сотрудничает с режимом?
– Понятно – сотрудничает, – Иванов пожал плечами. – Если бы не сотрудничал, не обратились бы…
– Ага… – Серёга зловеще хмыкнул, как-то нехорошо прищурился и выдал следующее: – Так вот, если я прав… Нет, я прав, в этом нет никаких сомнений. Но, чтобы вы были уверены в этом, запросите обстановку за последние трое суток. Если это Хасан и вы сдали его лояльному режиму главе администрации… В общем, скорее всего, этого главу уже похоронили.
– А если он жив-здоров?
– Тогда я был не прав и попрошу у вас прощения.
– Ладно, – полковник сурово взял трубку и накрутил коммутатор. – Сейчас будет тебе сводка… Барышня, дайте оперотдел!
В оперативном отделе полковник запросил сводку за последние трое суток. Там несколько удивились такой просьбе и ответили, что сводку уже подавали установленным порядком, но коль скоро всё же возникла такая необходимость, то за истёкшие двое пришлют с посыльным. А сводка за сегодня будет только завтра утром.
– Ну, происшествия, самые выдающиеся! – нетерпеливо поторопил Иванов. – Давайте, что у нас там?
Да ничего особенного. Несколько подрывов, восемь трупиков – «духи», три наших «двухсотых», изъятия, схроны… Да, а вот сегодня, не далее как два часа назад, поступило сообщение: в Челушах вырезан тейп главы администрации. Под корень. Вернее, даже не вырезан, а выжжен. Спалили заживо вместе с детьми…
– Е-моё… – полковник опустил трубку на рычаг, тихо икнул и затравленно посмотрел на Серёгу. – Е…
– Вы по-прежнему думаете, что я не в себе? – Серёга был мрачен, как ночь в Сарпинском ущелье. – Вы хоть представляете, что мы сделали? Сами, своими руками… А самое обидное – он ведь совсем рядом был! Рядом со мной, на броне лежал. Ой-е-е…
Вот такая беда. Теперь, по идее, надо было бы срочно звонить Вите… Но полковник не хочет. Стесняется.
– Лучше сразу застрелиться, – печально сказал Иванов. – За такую залепуху не то что погоны прочь и из войск – вон… А то как бы и к стенке не прислонили…
– Ну, это вы загнули, – буркнул Петрушин. – Не те времена! Может, вообще не будем представителя беспокоить и сами что-нибудь попробуем?
– Разрешите! – Лиза подняла руку, как отличница на уроке химии. Сейчас кого-нибудь сдаст.
– Что?
– Дайте ваш телефон.
– Нате, – Иванов достал подаренный представителем мобильник, протянул Лизе.
– Куда звоним? – живо поинтересовался Петрушин.
– Лейле. – Лиза достала блокнот, полистала и стала набирать номер. – Сейчас уточним по этому деду. Калиновская у нас – как?
– Нормально. Типа – мирное.
Иванов встрепенулся – с затаённой надеждой посмотрел на Лизу, потом огляделся и остановил взгляд на канистре с коньяком.
– А вам, наверно, хватит, – тактично подсказал Вася. – Куда, на хер, и так целый графин выжрали в одно рыло!
– Фильтруй, – сурово буркнул Петрушин, толкнув Васю локтем в бок.
– Да я ж, блин, из «чистых» этих… Ну, как их…
– Это всё Глебыч, – виновато вздохнул Иванов. – Я не хотел…
Лиза созвонилась с Лейлой, извинилась, что беспокоит, и попросила через её знакомого уточнить насчёт Хасана Ахмедова из Калиновской. Это такой дед с бородой. Два месяца назад взяли в заложники. Лейла сказала, что перезвонит попозже.
– Надо бы ещё пару сёл обработать, – озабоченно заявила Лиза. – Есть некая закономерность. Интересная такая закономерность… Может, завтра прокатимся?
