– Так ломается грифель, – с осуждением сказал Полковник. – Трескается внутри и постоянно потом выпадает, сколько не точи.
– Послушайте, – сварливо произнес Владимир Родионыч, – почему это так выходит – уже больше месяца, как Гринчук уехал. Пропал в своих лесах. Но мы до сих пор неизменно возвращаемся к его персоне в наших разговорах. И в наших мыслях тоже.
– Почему вы о нем думаете, – ответил Полковник, – не знаю. А я… Меня, как, впрочем, и всегда, раздражает то, что я не могу понять причин действий Гринчука. И постоянно чувствую подвох. Даже здесь. Казалось бы – струсил, уехал. Молодец. Собрался даже жениться. Пока неудачно, но мне он клялся при прощании, что пригласит на свадьбу где-то в июле. Что еще он может задумать и, главное, провернуть из своего прекрасного далека? Что?
Полковник встал с кресла и прошелся по кабинету. То, что он сейчас говорил, было многократно обдумано и взвешено. Без толку, как честно признавался себе Полковник. Даже если бы Гринчук и собирался что-то предпринять, то сейчас все выглядело, будто он стремится максимально усложнить свою задачу. Реально он мог сейчас работать в городе только через Братка. Но Браток был весь погружен в свои обязанности, это Полковник знал точно. Браток, конечно, целых девять месяцев учился у Зеленого, но вычислять наружное наблюдение и уходить из-под него, как это умели делать Гринчук и Михаил, прапорщик Бортнев пока не научился.
Некоторая информация к Гринчуку могла поступать через Графа и других приятелей, но Граф божился, что их телефонные контакты редки и очень кратки. Как дела? Что нового? И все. Врать Графу не было смысла, так как он прекрасно знал возможности Полковника по поводу прослушки и наблюдения.
То есть, Гринчук отрезал себя от сети информаторов. Гринчук отказался от оперативных возможностей. Гринчук жил в лесу. Гринчук искал доктора для Михаила.
– И где он тут меня обманывает? – вслух подумал Полковник.
– Или, как говорят ваши уголовные подопечные, парит, – сказал Владимир Родионыч. – Я постоянно думаю именно об этом. И постоянно…
Владимир Родионыч снова что-то пробарабанил.
– Турецкий марш? – спросил Полковник.
– Похоронный, – отрезал Владимир Родионыч. – Вы что-то поняли по поводу Приморска и Мастера?
– Пока нет. Следим за Мастером. Издалека. Прослушку поставить не могу, не хочу засветить наш интерес к Мастеру. Что-то сообщает Али…
– Он, кстати?..
– Вроде бы нормально. Не знаю. Пока у меня нет оснований его подозревать.
– Но вы предупредили его, на всякий случай, чтобы он не ехал в Приморск, если что?
– Он в любом случае сообщит о своих готовящихся передвижениях, – задумчиво произнес Полковник. – Черт! Мы знаем то же, что и Гринчук. Я уверен, что он всю информацию нам передал. Но я не могу понять, что же так его испугало. Что заставило его сбежать? Мне кажется, что он с городом поддерживает хоть какие-то отношения только из-за того, что здесь осталась Инга. И как только он сможет с ней помириться и забрать ее отсюда, то оборвет всякие связи с городом.
– С градом обреченным, – пробормотал задумчиво Владимир Родионыч.
Полковник остановился, постоял перед письменным столом и снова принялся ходить по кабинету. Десять шагов до двери и столько же обратно:
– Я пытался его понять. Я пытаюсь его понять. Я до сих пор не могу представить себе, что могло так испугать Гринчука. Вспомните, он прошлым летом вцепился в дело о взрывах, хотя оно, как мы с вами знаем, для него было смертельно опасным. Зимой он противопоставил себя всем, в том числе и нам, но добился своего. Сейчас же ничего особого не произошло. Конкретно ему никто не угрожал.
– Легко вам говорить, это не в вас стреляли в бильярдной – Владимир Родионыч посмотрел на вышагивающего Полковника и отвернулся. – Прекратите бродить, у меня от вас голова кружится.
– Хорошо, – Полковник сел в кресло. – Ладно. Не в меня. Ладно. Но он практически провоцирует свой арест только для того, чтобы лично пообщаться с начальником городского управления милиции. Он провоцирует скандал с Махмутовым, хотя мог все решить тихо. За пару дней он обрывает все, словно в панике, и бежит из города. При этом лично на меня он не производит впечатления очень испуганного человека.
– Он вообще не производит впечатления человека, способного поддаться страху, – сказал Владимир Родионыч.
– И тем не менее…
Владимир Родионыч нажал кнопку на селекторе.
– Да, – ответила Инга.
– Вы не могли занести нам еще чаю? – спросил Владимир Родионыч.
– Да, конечно.
Владимир Родионыч снова принялся барабанить пальцами по столу.
– И все-таки, это «Турецкий марш», – сказал Полковник. – Тара-та-та-там, тара-та-та-там, таратата…
Вошла Инга с подносом, поставила чашки с чаем перед Полковником и Владимиром Родионычем и ушла, забрав грязные чашки.
– Ну? – спросил Владимир Родионыч.
– Что «ну»? – спросил Полковник.
– Вот это, – Владимир Родионыч сделал неопределенный жест рукой в сторону двери.
– Вы имеете ввиду Ингу?
– Я имею ввиду Ингу. Если бы вы в его возрасте и его положении встретили такую женщину, вы бы сомневались хоть секунду?
– Я бы к такой женщине в жизни не подошел бы. Пуглив по женской части с юных лет. Но ход ваших мыслей понять могу, – Полковник подул на чай. – До последнего времени у Гринчука не было уязвимых мест. Невозможно было себе представить, что из-за кого-то он может поддаться давлению. А после появления Инги…
Это действительно было похоже на правду. Гринчук влюбился. И испугался. Не за себя. Он испугался того, что может эту любовь упустить. Потерять. А еще он понял, что странная история с Приморском может потребовать его участия. А он неоднократно говорил, что опасно работать в ситуации, когда любой может оказаться обработанным, заколдованным, завербованным… А из-за Инги эта опасность возрастала. И Инга была слишком близко к Владимиру Родионычу. А Владимир Родионыч был очень влиятельным в городе лицом, и мог заинтересовать Приморск. А это значило, что Инга могла попасть под удар. И Гринчук мог из-за нее попасть под удар. И Гринчук решил срочно уходить. В этом случае все становится понятным.
И еще это значило, что Гринчук в ближайшее время сделает все, чтобы увезти Ингу. И еще это значило, что Ингу…
– Мне кажется, что нам нужно подумать о безопасности Инги. И вообще всех, кто обслуживает вас и наших новых дворян, – сказал Полковник.
– Вспомнили… Я еще на прошлой неделе запустил своих… – на этом слове Владимир Родионыч сделал ударение на этом слове, – …своих людей, чтобы они приглядели за Ингой. А вы, будьте так добры, подключите своих аналитиков, чтобы они в ближайшие сроки выдали план выхода на эту организацию, с целью либо контакта с ней, либо ее уничтожения.
Полковник молча кивнул.
Владимир Родионович снова постучал пальцами, посмотрел на Полковника и убрал руку со стола:
– Недавно я боялся, что Инга уедет слишком быстро. Теперь волнуюсь, почему Гринчук тянет время. Не хочу, чтобы с Ингой что-то случилось. Если Гринчук находится в списке мишеней, то она – самый надежный способ его свалить.
– Или перевербовать, – сказал Полковник. – А это куда хуже.
– Что ж он время-то тянет?
А Гринчук время не тянул.
Он две недели провел с Михаилом в столице. Нашел частную клинику, договорился о том, что Михаил сможет там находится на правах гостя сколько будет нужно. Клиника была закрытой, находилась довольно далеко от города и охрану имела весьма и весьма пристойную. Причем, получив деньги, обслуживающий персонал вопросов не задавал.
Михаил остался в клинике под присмотром Ирины, а Гринчук в середине мая нагрянул в гости к Владимиру Родионычу.
Первым об этом сообщил охранник снизу, от входа. Владимир Родионыч торопливо нажал кнопку на селекторе:
– Инга?
– Да, Владимир Родионыч.
– Приготовьте, пожалуйста, кофе. Мне, как обычно, а Юрию Ивановичу – как он любит. Много сахара и большую чашку.
– Хорошо… – голос Инги остался ровным.
– Инга?
– Я все поняла, Владимир Родионыч, – сказала Инга.
Через минуту в дверь кабинета постучали.
– Входите, – сказал Владимир Родионыч.
Гринчук выглядел отдохнувшим и посвежевшим. И на лице его была улыбка. Немного натянутая. Самую малость. Если бы Владимир Родионыч знал Гринчука чуть хуже, то эту натянутость не заметил бы вовсе.
– Здравствуйте, Юрий Иванович, – Владимир Родионыч встал с кресла и шагнул к Гринчуку навстречу с протянутой рукой. – Рад.
– Вам нужно чаще бывать на воздухе, – сказал Гринчук, пожимая руку. – А вы все в кабинете. Между прочим, воздух из кондиционеров – вреден. Там что-то не так с ионами.
– Угу, – усаживаясь на место, подтвердил Владимир Родионыч. – Жизнь вообще вредна. От нее умирают.
– Цитата, – констатировал Гринчук, сев в кресло. – Еще там про то, что жизнь – это болезнь, передающаяся половым путем и со стопроцентным летальным исходом.
