«Автандил превзошел тюрьму, — покачивая блатной своей башкой, бормотал Вулдырь. — Ему поклоняются не за фиг. Он не слюнтяйничает, не идет на аплодисменты. Он молоток! Двадцать трех подельников закопал с почетом, очень красиво, мать его, слеза прошибает! Куражист проклятый, где же я тебя видел?»
Вулдырь мучился до самого обеда, десятки и сотни лиц, как на конвейере, проплывали перед его глазами, но ни на одном он не задержал своего взгляда. Бритые, угрюмые, волосатые, безбородые, в синеве нательных рисунков, счастливые полудурки с ничтожным сроком — все промелькнули, привет поэту, перед нами, все побывали тут…
Куражист веселый, кто ты?
Пробил счастливый час обеда, и Вулдырь, тщательно все обдумав и ни черта не решив конкретно, направился к Автандилу.
…На входе Вулдырь споткнулся. Путь преграждали все те же получеловеки с дубинками. Он не удивился их похабному виду — ужаснулся, потому что признал среди них крючконосого Дроссельшнапса, честного дебила Урюкана, беспощадного националиста Жагысакыпова, бывшего прапорщика Жестокова и украинского самоеда Бырбюка. Весь колорит крытой будто подшустрил на сходняк ради его, Вулдыря, персоны. И струхнул он, вспомнив, что в законе объявил себя. И теперь любой из них мог дать ему по ушам, а потом по-серьезному перо в печень, шило в ухо — и быстрым бегом на выход.
— Окурок, привет! — сказал он бывшему прапорщику. — Однако замацал ты клевый прикид! Я к боссу, мал-мал базар нужен…
Жестоков ответил более чем странно:
— А вы записывались на прием?
— Окурок, ты чо, родину-маму забыл? У тебя же губа не зажила еще, плитку в крытой нюхал, ты никто, два шага в сторону — и околеванец!
Бывший прапорщик смежил брови, потускнел, как расплавленный чайник, деревянными губами сложил фразу:
— Не положено! — И решительно взмахнул палкой — словно отсекал все былое.
А рядом, будто грибы, вылупились на поверхность еще двое — маленькие, дрянные и тоже с дубинками: глупец Урюкан и волосатый Бырбюк с позолоченным картонным трезубцем на шее.
— Ладно, бродяги, не понтуйтесь! — убавил тон Вулдырь. — Скажите, что человек пришел, интерес есть.
Окурок сунул руку в единственный карман и, качнувшись влево-вправо, пошел в покои Автандила.
Через пять минут он вернулся и, оглянувшись воровато, произнес:
— Кажись, примет…
А Жагысакыпов сладко прошептал в ушную раковину Вулдыря:
— У нас ведь строго. Если вас представят, то обращайтесь непременно «глубокочтимый Верховный Иерарх». Или сейчас прививается более упрощенное народное приветствие: «Ваше величество!»
Тут перед ним вырос торжественный Окурок и объявил:
— Автандил Первый ждет вас!
Он отворил двери и ушел в тень.
Иерарх сидел в кресле, похожий на изваяние Тутанхамона. Кресло обтянули кумачом, оставшимся от былых запасов времен коммунистической пропаганды. И зря, багровый халат Автандила, да и сам он сливались на красном фоне. Лишь голова торчала — серьезно и напыщенно. Теперь Вулдырь смог рассмотреть Цуладзе основательно. Обезжиренное лицо с атрофированными мышцами, вздрагивающий рот, чужеродный и лживый, расплывшийся нос с горбинкой, черная риска усов, глазки — стальные шарики. Автандил распахнул халат — и стал заметнее. Под ключицами у него отросла шерсть, ее выгодно оттеняла золоченая цепь с медальоном. За спиной Цуладзе стоял юный балдежник, казенно улыбался и помахивал опахалом из крашеных куриных перьев.
Жагысакыпов кивнул в сторону табуретки. Вулдырь хмыкнул и подчеркнуто аккуратно присел.
— Кто ты и чего хочешь? — разверз уста Автандил.
— Фамилия моя ничего не скажет. А кличут меня — Вулдырь. Сидел в тюрьме, что по соседству. Авторитет среди своих, вор в законе, если непонятно.
— А потом «зеленый прокурор» освободил? — усмехнулся Автандил одними губами.
— Это — ежели в тайге. А здесь — пустыня, и Кара-Огай за прокурора…
— Ну говори, чего пришел? — перебил Автандил.
— Автомат у меня есть, — как бы скучая, произнес Вулдырь. — Не знаю, чего с ним делать…
— Продать хочешь?
— Кто ж нынче продает оружие? Продал — и тут же под стволом заработанные башли вернул.
— Так чего же просишь, бродяга? — нетерпеливо спросил Цуладзе.
— Опробовать его в деле! — ответил резко Вулдырь.
— Говори — как…
— Пусть все выйдут, — попросил Вулдырь.
Иерарх сделал знак, и приближенные покинули помещение.
— И этот тоже, — кивнул он в сторону юноши с опахалом.
— Он глухонемой и, кроме того, абсолютный дебил, — разъяснил Цуладзе.
— С этим автоматом я могу захватить полк. Сначала шлепнем часовых, возьмем их оружие… Ты ведь царь или кто там, пардон, не знаю…
— Верховный Иерарх, — сухо поправил Автандил.
— Вот… Значит, должен думать, как защищать свою власть. Бардак скоро закончится, и твое вшивое войско разгонят, а тебя вернут в психушку. Или в крытую — за невинно убиенных. Не думал о таком варианте? А с оружием мы поставим на уши весь город! Все бывшие арестанты переметнутся к нам из Нацфронта. Их там всех дисциплина забодала, я знаю. Возьмем все магазины, склады…
— Моя цель — это независимая и суверенная республика Подутюр, — надменно произнес Автандил. — Я уже построил новую систему человеческих отношений.
— Подутюр? А это что за хреновина?
— Это аббревиатура, — стараясь не раздражаться, пояснил Цуладзе. — «Полк, Дурдом, Тюрьма». Как видишь, в единое территориальное пространство мы не забыли включить и твою любимую крытую. Мы будем требовать от ООН признания нас неделимым, целостным суверенным государством, которое возникло благодаря волеизъявлению народа. Но без вооруженной защиты мое государство нового типа может пасть жертвой преступного нападения. Поэтому я хочу привлечь и военных. К сожалению, это пока не удалось. Мои эмиссары предложили командиру местного полка пост министра обороны республики. Но он почему-то отказался. Есть еще один человек, врач, но он тоже смотрит на мои предложения недостаточно серьезно. Впрочем, моя республика не будет нуждаться во врачах: медицинскому произволу мы положим конец…
И Автандил пустился в долгие рассуждения о высших целях его деятельности, о новом обществе полного равноправия и равных возможностей, которое он создает. Потом он вдруг прервал себя:
— Так как же мы разберемся с военными?
Вулдырь хмыкнул, сцепил в замок свои крепкие пальцы.
— Все очень просто и придумано до нас. План дедушки Ленина. Сначала выбиваем всю охрану, захватываем склады с оружием и продовольствием, берем под контроль связь, забираем полковую кассу, ставим своих людей на воротах, в автопарке. Потом вооруженный отряд посылаем на дальние склады, вышибаем второй караул, захватываем склады и технику. Все! Мы можем разговаривать с позиции силы. Зэки переметнутся к нам, за них я ручаюсь, мы бросим в город танки и бронетранспортеры, раздолбаем все из пушек. Город приползет к нам на коленях. Кара-Огай будет искать с нами мира. Город вольется в твою республику…
Автандил задумался. Он пока не замахивался на большие территории. Великий эксперимент он проводил в трех замкнутых системах: тюрьме, психиатрической клинике и воинской части — и в этом заключалась его уникальность. Затяжные войны отвлекли бы от главного — создания нового типа мыслящего существа… И он ответил уклончиво:
— А кто будет осуществлять этот план?
— Первые выстрелы прозвучат у склада с оружием, потом в штабе. А сделает их Урюкан…
— Хорошо, — похвалил Автандил, — но для конспирации договоримся называть его Кличка-1.
— Не возражаю, — сказал Вулдырь и продолжил: — Автомат он пронесет под халатом. Сделаем все быстро и красиво…
— Можно попробовать, — наконец сказал Автандил, — но в случае неудачи я откажусь от тебя. Великим экспериментом нельзя рисковать из-за какого-то неудачного случая.
— Пусть будет по-твоему, — согласился Вулдырь. — Мне все равно… Кстати, твоя охрана что-нибудь может, кроме того, чтобы жрать по две пайки и колотить полудохлых старикашек?
— Это наиболее подготовленная структура в моем государстве, — строго заметил Автандил. — Они выполняют все, что я хочу.
— Тогда сам поставь задачу Урюкану.
— Кличке-1, — поправил Цуладзе. — Иди позови его. И не забудь при всех ко мне обращаться «ваше величество».
— Ну и дурак же ты! — хмыкнул Вулдырь.
Он вышел из «покоев», позвал Урюкана.
— Всецело в вашей власти, ваше величество! — войдя, подобострастно произнес тот.
— Пойдешь и убьешь часового у склада! — приказал Автандил. — Вот он тебе все расскажет. — Иерарх кивнул, давая понять, что аудиенция закончена.
«Ваше величество… — с сарказмом подумал Вулдырь. — Ты мне скоро сам будешь опахалом помахивать».
