Конечно, треть денег шла через него, но он все-таки не центровой… Никому не было смысла начинать с Лепчика.
* * *
А дальше еще интереснее: Железяка побеседовал с единственным свидетелем.
Марья Николаевна Промит была строга к фактам и к лейтенанту:
— Это был он. Я не знаю, как вам еще объяснить, но это точно был он. Он еще сказал вот так, с подковыкой, дескать,
пансионат-то горит…
— Марья Николаевна, — любопытствовал Мухин. — А какая машина была?
— Ехала. Больше ничего сказать не могу. Что-то примитивное, типа инвалидки…
— Она что же, так вот делала «пых-пых-пых», — Железяка плохо изобразил двухтактный двигатель.
— Отнюдь, — отвечала вдова. — Работала вполне прилично… Я помню, у мужа была трофейная машина, так вот она тоже так тарахтела…
— А дверей в ней сколько было? — не унимался Железяка. — С каждой стороны по две или по одной? -
— Ах, да не помню я таких пустяков… Я же вашему сотруднику номер сказала! 45–98. Букв, правда, не запомнила.
Информация была забавной. Железяке никто из подчиненных номера не назвал. Мало того, не было его и в шестистраничном протоколе допроса свидетельницы, который Мухин, естественно, просмотрел.
Ну, номер, скорее всего, фальшивый. Но хоть тип машины можно будет определить.
— А машина была отечественная? — не унимался Мухин.
— Ну, естественно. Это же была инвалидка: я помню, как убийца наклонялся к рулю, чтобы затянуться…
— А вы уверены, что это была инвалидная машина?
Женщина взглянула на лейтенанта, как на совершенное чмо:.
— Вы что, думаете, я паралитика от нормального не отличу? — спросила она веско. — Это была инвалидка, номер 45–98, букв не помню. Машина наша. Рухлядь какая-то…
— Извините, но тут шесть человек порешили. Не инвалид же? — попытался внести ясность Мухин.
— Машина была такая. Это все, что я видела. И пусть бы он еще десять человек положил, только бы дышать легче стало. Вы даже представить себе не можете, какие сволочи сейчас пытаются содрать с нас Деньги неизвестно за что.
— Например, за то, что правительство вам дачу подарило? — спросил сообразительный лейтенант.
— Ну, и за это тоже. Вы же власть. Власть! Так оградите! А так… Вот этот молодой человек в машине мне понравился. Такой обходительный, интеллигентный!..
Мухин понимал, что высосал из этого источника все. Надо было ретироваться. Но вдова уже наладилась готовить самовар, правда не настоящий, а электрический, но и этого было более чем достаточно.
— Простите, дела! — со всей возможной чопорностью заметил Железяка и обратил внимание, что, вставая, попытался щелкнуть каблуками.
— Ступайте, поручик, — ответила на это вдова, и Железяка так и не смог понять, оговорилась ли она или пошутила.
Он еще раз при свете фонарей осмотрел место происшествия. Все было странно: один был, очевидно, без оружия. Он порешил всю группу прикрытия. Второй в это время оттягивался на яхте. Третий с пистолетом поджидал незваных гостей. Четвертый уехал на машине. Куда делись остальные? И еще один неплохой вопрос: один ли расправлялся с группой прикрытия? Все-таки три человека, и не мальчики…
И те трупы на Зеленом переулке. Они чьи? Связывать эти дела или нет?
Конечно, надо бы порасспросить соседей, не видел ли кто машины, отечественной, за рулем инвалид…
Бред.
Но поспрашивать надо.
Тут к Железяке подвалил один из прокурорских:
— Ну-с, Владислав Михайлович, что вы об этом думаете? — спрашивая, он протянул руку для пожатия, и Железяка совершенно автоматически пожал ее.
— Пока не знаю, — честно ответил лейтенант. — Не знаю… Что-то они с кем-то не поделили. Самое страшное, если в город чужие придут. Это все годы работы насмарку… Они сами плесень эту подчистят. И тогда надо будет опять всех щипать…
— А машина чья, выяснить удастся? — настаивал прокурорский.
— Ну, если повезет, найдем машину, — не слишком уверенно ответил лейтенант. — Номера проверим, описание… Вот тут в боксе «Додж» стоит. Почему на нем не уехали? И денег на яхте — хоть премию раздавай. Почему деньги не взяли? Сложно все, очень сложно…
— Мы вас очень просим этому расследованию уделить особое внимание. Это вопрос политический…
— Понятное дело, — довольно небрежно отмахнулся Железяка. — У нас других вопросов не бывает.
— Я не шучу, — до противности. серьезно попробовал сказать прокурорский.
— Мне что сказать? — наконец взорвался Железяка. — Спасибо? Или по-другому благодарить? "Может, «всегда готов»?
Галстук вот только не ношу…
— Можете ничего не говорить, — милостиво согласился прокурорский. — Только из моих слов правильные выводы сделайте. Самое главное для нас всех — выяснить, кто тут поработал. Попробуете?
— Мне за это деньги платят, — зло ответил Железяка и направился к останкам догоревшей яхты.
* * *
И тут все было чудно. Лепчика, очевидно, пытали. Но не ужасно. Только так, для острастки. Зато потом убили. Зачем развязали? Почему у него в руке пистолет? Почему незаряженный? На баловство похоже. Развязали, дали оружие схватить, а потом уже пристрелили. Из «Макарова», кстати.
А того, в пансионате, пристрелили из револьвера. И револьвер бросили на видном месте, а там еще патроны были. Не взяли автомат. Не взяли хорошую машину. Не взяли денег. Может, кто из кооператоров озлобился? Профессионалов нанял… Те денег
не берут и оружие у них только свое. А тогда зачем было Лепчика пытать? Профессионалы бы перестреляли всех в пять минут и в тишине-испарились. Да им всех и не надо было. Только Лепчика снять — и все.
Ничего Железяка не понимал в этих убийствах. И слежка. Связана с ними слежка? Надо было хоть одного из тех задержать…
Время близилось к. трем ночи и лейтенант начал несколько мутнеть мозгами. Он устал.
Немного послонявшись еще по берегу и позадавав себе бесцельно все те же вопросы, на которые все равно не мог ответить, он махнул рукой и отправился домой. Спать.
* * *
Ник только что принял ванну и теперь голый с удовольствием плюхнулся в кресло перед телевизором. На экране в это позднее время демонстрировали европейский хит-парад. Ник попробовал найти какую-нибудь другую программу, но на остальных каналах было пусто. Пришлось вернуться к МТВ.
Негры что-то такое пели в речитативе, а Ник, не вслушиваясь, вскрыл банку с пивом и с удовольствием отхлебнул.
Глоток ледяного, только что из холодильника, пива пронесся по пищеводу и весело заплескался в желудке.
Ник полузакрыл глаза и попытался ни о чем не думать. Но это ему не удалось. Мозг, переутомленный действием, продолжал лихорадочно планировать.
Следующим на очереди должен был быть этот юрист, Зелень. Арсенал не так богат, как хотелось бы, зато есть граната. Скорее всего придется использовать именно ее. Как?
Завтра будет видно, — пытался утихомирить Ник свой беспокойный разум. Но тот не унимался. Пришлось открыть вторую банку пива и постепенно мысли подернулись туманчиком. Тот густел, глаза слипались.
Ник выключил телевизор и перевалил свое тело, которое вдруг стало на удивление тяжелым, в постель.
Мягкие и прохладные простыни обняли его и погрузили в волны сна. Они все накатывали, накатывали, пока, наконец, полностью не затопили его.
Ник спал без сновидений.
* * *
Зелень по образованию был юристом. До того времени, когда его знания понадобились по-настоящему и за вполне приличные вознаграждения, он тянул лямку в хилой юридической консультации, давая бездарные советы на мелочные вопросы. Непосредственно в суде он почти никогда не выступал, поскольку страдал удивительно полноценной и законченной формой косноязычия. Постепенно этот недостаток преобразовался в отличный комплекс, который мог бы порадовать любого психоаналитика и значительно обогатить его. Но институт психоаналитиков к тому моменту еще не сформировался, и Зелени пришлось жить со своим комплексом и злобеть от него по-тихому.
Столкновение с Близнецами произошло довольно случайно. К нему как раз обратилась какая-то старушенция по поводу наследства почившего еще более древнего родственника. Документы были в порядке, оценка наследуемого произведена. В сущности — хлам. Но при этом в описи, присутствовали бронзовый торшер с инкрустацией полудрагоценными камнями, пасхальное яйцо Фаберже, два эскиза Врубеля и картинка Бакста.
По мнению Зелени все это бабульке было совершенно не нужно. О чем он и рассказал вскользь как-то в ресторане в совершенно случайной компании.
По окончании праздника к. нему обратился толстяк, который поинтересовался адресками, утверждая, что собирается кое-что из коллекции прикупить. Зелень помялся, ссылаясь на конфиденциальность, но толстяк (а это был Лепчик) настаивал и соглашался заплатить посреднический процент. И Зелень адресок дал.
