Ведь вы так давно хотели добраться до Кардинала, не правда ли, господин Каледин?
Свиридов бросил в начальника службы безопасности пронизывающий взгляд — словно метнул кинжал.
— О чем вы говорите?
— Я говорю только о том, что сообщил мне Иван Севастьянович Бах, ваш куратор в столице, — произнес Николай Алимович. — Да-да, тот самый полный тезка великого композитора.
Майор ГРУ. Того самого Главного разведывательного управления Генштаба, которое, кажется, хочет опередить ФСБ в деле поимки знаменитого террориста.
— Вы работаете на ГРУ? — с сомнением спросил Свиридов и ощупал в кармане пистолет.
Якубов понимающе улыбнулся.
— И уже достаточно давно, — сказал он. — А именно два месяца. Все это время я собирал информацию о Кардинале, отслеживал его, пытался внедрить в его структуры своих людей.
Меня вело ГРУ. И нельзя сказать, что мне это не удавалось. Ведь порекомендовал же я ему господина Фокина, его старого знакомого, за которого он радостно ухватился обеими руками.
А потом — разве не я рекомендовал ему Алексея Каледина, в котором он увидел человека, способного стать самым лучшим его исполнителем? Ведь он считает тебя беспредельщиком.
Отморозком, которому все до фени. Человеческая жизнь или же много человеческих жизней.
И убийство Казакова со товарищи только подтвердило его мнение о тебе — и неважно, ты ли убил их или кто другой. Вот такие пироги с крысятами.
— Ага.., то есть это вы сообщили спецслужбам, что на Кардинала можно выйти через принадлежащий ему клуб «Центурион»?
— Совершенно верно.
— И мне не говорили про вас потому, что не доверяли до конца?
— Да.
Якубов поднялся с кресла и взволнованно прошелся по комнате.
— А сегодня мы можем его взять, — сказал он. — Взять Кардинала. Наконец-то.
— Надеюсь, то, что вы так великодушно сообщили мне, неизвестно Адриану?
— Откуда? — развел руками Николай Алимович.
— Да хотя бы из ваших собственных уст.
— Ты слишком плохо обо мне думаешь, — сухо произнес Якубов.
— А где гарантия, что вы говорите хотя бы относительную правду? — проговорил Свиридов.
— Я не понимаю, Алексей.., какие вам еще нужны гарантии? Майор Бах сообщил мне, что в Мельбурне в вашу правую руку... — Якубов сделал многозначительную паузу, которая больше смахивала на осечку человека, побоявшегося, что он сказал лишнее. Свиридов воспользовался этой паузой:
— Хорошо. Я вас прекрасно понял. Теперь я верю, что вы в самом деле от майора Баха. Осталось только выработать план действий. Так что мне осталось только наложить грим и войти в роль.
И он, обернувшись, посмотрел на Фокина тяжелым, угрюмым взглядом, в котором тлела такая отчаянная решимость загнанного в угол, что Афанасия невольно передернуло...
* * *
Темно-серая «Вольво» — по иронии судьбы — стояла у того самого кафе «Нептун», где произошла первая встреча Свиридова и его большого друга из ГРУ — майора И. С. Баха.
Свиридов и Фокин подошли к ней со стороны проезжей части.
— Ну.., с богом, — пробормотал Фокин.
Свиридов открыл дверь и, усевшись на заднее сиденье, проговорил точно так же, как Данила Багров в известном боевике «Брат»:
— Здорово, бандиты.
Сидящий за рулем обернулся и кинул на Свиридова и Фокина короткий оценивающий взгляд.
— Оружие с собой есть?
— А то как же, — сказал Свиридов. — Есть.
Только не при себе. А что?
Ребята, по всей видимости, шутки не оценили.
— Ты Каледин?
— Я.
— А тот, значит, Тихомиров?
— Ага.
— Ну, поехали.
«Вольво» проехала несколько кварталов и остановилась возле белого «РАФа» — такие используются в службе «Скорой помощи» — с закрашенными белой краской окнами. Вероятно, чтобы изнутри нельзя было понять, куда тебя везут.
— Вам сюда, — коротко сказал водитель. — Давайте выходите.
— Замысловато все у вас, — проговорил Свиридов, — прямо как у шпионов. Плотно работаете, парни.
Тот косо посмотрел на Влада, но ничего не сказал.
Свиридова и Фокина втолкнули в «рафик».
Тут сидело двое рослых парней с пистолетами-автоматами системы «Борз». У бедра одного из них к тому же болтался «ТТ». Калибра 7, 65 миллиметра, отметил Свиридов.
«Рафик» завелся и поехал.
Ну вот, мелькали пугающе четкие мысли в голове Свиридова.., он в нескольких минутах езды от логова зверя, за голову которого ему предложили так много. Его собственную жизнь и жизнь Ани. Ани, которая словно бы ушла в далекое прошлое, имя которой не произносилось, но Влад всегда ощущал, как холодок в спине, как короткое будоражащее прикосновение тонких пальцев, ее незримое присутствие рядом с ним. Пусть даже она на другом краю мира.
Хотя, быть может, все это ловушка, от которой он не в силах отказаться. Быть может, все учтено и предрешено. И это не Якубов работает на спецслужбы, а офицер ГРУ Бах сотрудничает с мафией.
И тогда Владу конец.
Впрочем, к чему сто раз повторять, что жизнь отняли у него много раньше — тогда, в Мельбурнском аэропорту, на ласковой австралийской земле. Выпили его дыхание, тяжело, неподатливо, колючим горьким комом впихнули в грудь чужую сущность и, как ярлык, навесили чужое имя и едва не приклеили чужое лицо.
Все решится сейчас. Через несколько минут.
* * *
«Рафик» вез их минут пятнадцать. Наконец Свиридов почувствовал, как машина поворачивает, сдает назад — и все. Остановка.
Парни с автоматами распахнули перед ними двери, и тот, на бедре которого болтался «ТТ», сказал:
— Приехали.
Влад выпрыгнул на улицу и едва не попал в огромную лужу, в которой плавало грязное месиво полурастаявшего снега со строительным мусором.
Вслед за Свиридовым спрыгнул Фокин и угодил в самую середину лужи. Брызгами окатило и Влада, и провожатых с их автоматами.
Свиридов замысловато выругался свистящим шепотом и краем глаза иронично посмотрел на досадливо отряхивающегося охранника.
Их провели через обычную деревянную дверь по скрипучей деревянной лестнице. Вероятно, это была обычная коммуналка. Кто бы мог подумать, что встреча с великим террористом произойдет в таких жалких апартаментах.
А может, у Кардинала финансовый кризис?
Первым шел охранник с «ТТ», следом — Влад и Афанасий, а замыкал молчаливое шествие второй охранник с наведенным в широкую спину Фокина дулом «Борза».
Коридор был нескончаемым. Вероятно, раньше тут жило не меньше двадцати семей. Теперь квартира пустовала, и можно было только гадать, что сталось с ее обитателями.
Идущий впереди охранник повернул налево и постучал в массивную железную дверь, предварительно отдернув затягивающую ее тяжелую темную штору.
— Открыто, — раздался ленивый бархатный голос.
Парень молча распахнул дверь и посторонился, пропуская вперед Свиридова и Фокина.
— Проходите, господа, проходите. А вот ваше сопровождение свободно. Эй, вы.., подождите за дверью.
Свиридов шагнул вперед, и его настороженный взгляд уперся в бледное лицо человека, неподвижно сидящего в глубоком темно-бордовом кресле. Он крутил в пальцах сотовый телефон и неотрывно смотрел на Влада.
Это лицо бесспорно было знакомо Свиридову, но он догадался о том, кто перед ним, не столько по чертам лица, сколько по цепкому взгляду холодных буравящих глаз, по угрюмой, уверенной, литой неподвижности статного тела, наконец, по толстому, очень умело наложенному слою косметики на лице, много раз подвергавшемся пластическим операциям, на котором не осталось ни одной не тронутой скальпелем хирурга черточки, лице, наконец поплывшем от злоупотребления могуществом современной медицины, — по всему этому Свиридов признал в сидящем перед ним человеке Адриана Панича.
Кардинал.
Тот самый человек, которому он однажды уже проиграл по всем статьям.
За спиной Панича, опершись на его кресло, неподвижно стояли двое: высокий черноволосый мужчина с красивым правильным лицом, в чертах которого лишь едва-едва угадывалось его кавказское происхождение; и плотный здоровяк с рубленым шрамом на левой брови.
— Добрый день, Алексей Валентинович, добрый день, Иван Сергеевич, — с интонациями Евгения Киселева, приветствующего в студии энтэвэшных «Итогов» лидеров думских фракций, произнес Кардинал. — Я рад, что вы не побоялись принять мое приглашение. Присаживайтесь.
— Пока что ничего страшного мы не видели.
Кроме той лужи в вашем дворе, — отозвался Свиридов, опускаясь на низкий диванчик. Фокин последовал его примеру. — Николай Алимович сказал нам, что вы имеете предложить нам приличную сделку.
— Это верно, — проговорил Кардинал. — Конечно, вы не совсем хорошо поступили с Моими людьми.., ну да бог с ними.
Фокин хмыкнул. Кардинал тут же поднял на него проницательный, ясный взгляд светло-серых, с прозеленью, глубоко посаженных глаз.
— А ты, Афоня, нисколько не изменился, — проговорил он. — Без твоего дружка Свиридова идешь на поводу у каждой бляди вроде твоего Николая Алимыча.
