Чего здесь только нет! При желании можно вооружить стрелковое отделение или экипировать небольшую диверсионно-штурмовую группу.
Я загоняю машину в гараж, потом прячу в тайник ПМ и все то, что прихватил с собой накануне. После этого я ставлю на место плиту тайника, похожую на бетонную, на самом же деле пластиковую.
Все. Можно топать домой. До прохладного душа и постели с любимым жестким матрацем остается несколько минут.
Уверен, многие люди по своему личному опыту хорошо знакомы с одной странной закономерностью. Если ты чего-то сильно хочешь, то это самое «что-то» обязательно не сбудется. Твоя мечта непременно разобьется о внезапно возникшее препятствие в виде случая, объективной причины или иного форс-мажора.
Так случилось сегодня и со мной.
Я шел домой привычным маршрутом, шагал на автомате, полусонный, расслабленный. Да и с чего было пыжиться, держать ухо востро? Ведь операция прошла чисто. Следов я не оставил, хвоста на всем пути не было, с Забравской встретился, отчет сдал. Об утреннем ненастье уже ничто не напоминало. Над головой ясное голубое небо, светит яркое солнце, лужи на асфальте подсыхают, отовсюду доносится пение птиц. Короче, на душе полный джаз.
До дома оставалось рукой подать. Надо всего лишь пересечь последнюю улочку и зайти во двор. Взгляд вправо-влево. Машин нет.
Переходя дорогу, я вдруг вспомнил о последнем разговоре с шефом, когда он обмолвился об отпуске. Я несколько лет безвылазно живу в душном городе и никуда из него не отлучаюсь, если не брать в расчет коротких вылазок на природу или появления клиентов в соседних областях.
К сожалению, таковы издержки профессии ликвидатора. Забравская может позвонить в любую минуту и назначить встречу в кафе. Поэтому я и не отлучаюсь из Петровска.
А неделю назад шеф сам внезапно обмолвился:
– Не пора ли тебе, Станислав, отдохнуть?
– В каком смысле? – не понял я намека.
Ведь перед ликвидацией депутата Скребнева у меня был почти месяц безделья.
Он улыбнулся.
– Ну, сгонять куда-нибудь на Фиджи или Каймановы острова – погреться на белом песочке, потренировать алкоголем печень, разбить парочку женских сердец.
Поначалу я потерял дар речи. Неужели генерал говорит серьезно?!
Он не шутил. Генерал пристально смотрел на меня, и только уголки губ выдавали его хорошее настроение.
– Тебе пора как следует расслабиться, – заявил он, еще раз подтверждая, что это не сон.
– Я что, так плохо выгляжу?
– Выглядишь нормально, но я же вижу, что ты устал, не первый год тебя знаю.
– Означает ли это, Константин Андреевич, что завтра я могу пойти в туристическое агентство и оформить заявку?
– Не так быстро, Стас, – ответил генерал и повторил: – Не так быстро.
В общем, в конце той знаменательной встречи мы с шефом решили, что через месяц я получу комплект документов на другое имя, вполне приличные отпускные и отчалю на три недели в любую точку мира, в какую только пожелаю.
Вот об этом я и вспомнил, ступив на проезжую часть.
Находясь примерно там, где на асфальте должна была быть разделительная полоса, я внезапно услышал противный визг покрышек.
Глава 2. Петровск
Я – Станислав Владимирович Пинегин. Коренной петербуржец. Пупок мой зарыт между Питером и Колпино.
Высок ростом, отнюдь не субтилен, не дурак похулиганить. На лице и теле ношу многочисленные отметины всевозможных приключений: перестрелок, рукопашных схваток и прочих веселых событий. К примеру, перебитая переносица и шрам под правой лопаткой – очень красноречивые знаки беспокойного и отчаянного характера. Взгляд прицельный. Объем бицепсов самую малость не дотягивает до идеального размера женской талии, а жим штанги лежа без экипировки составляет двести семьдесят кило. В общем, безоглядно хамить не советую.
Что я помню из своей жизни? И вообще, с чего все началось?
Наверное, с высшего общевойскового училища, где я постигал азы военного искусства. Или со Второй чеченской кампании, в активной фазе которой мне довелось принять самое непосредственное участие. А может быть, несколькими годами позже, когда я получил соблазнительное предложение повысить квалификацию до профессионального специалиста-диверсанта в одной закрытой специализированной школе.
Впрочем, настоящим профессионалом я ощутил себя только потом, в Афганистане, где работал несколько лет под псевдонимом Призрак. Мне не раз доводилось устранять видных полевых командиров и сотрудников американской разведки. Моим непосредственным шефом был Семирядов, тогда еще полковник. Я действовал как в одиночку, так и в составе диверсионно-штурмовых и разведывательных групп, как правило, весьма небольших.
Там была по-настоящему трудная и захватывающая работа. Не чета сегодняшней. Сейчас у меня тоже полезное занятие, но я называю его рутинным. От скуки и однообразия мне порой хочется выть на луну.
Да, к сожалению, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Несколько лет назад завершилась и моя карьера профессионального диверсанта в специальном отделе полковника Семирядова.
Будучи при деле, часто находясь в гуще стремительно меняющихся событий, я никогда по-настоящему не задумывался о том, что же станется с искусным воином и профессионалом высочайшего класса, окажись он не у дел? Как я поведу себя, когда осяду в другой среде, где все завидные, ценные и жизненно необходимые качества, вызывающие в бою неизменное восхищение, вдруг станут второстепенными, а то и вовсе невостребованными?
Я отгораживался от этих размышлений, наивно полагал, что выйду на пенсию в преклонном возрасте и моя дальнейшая жизнь сложится сама собой, будет спокойной и обеспеченной. Зря я так думал.
Я-то считал, что карьера моя в самом расцвете, и вдруг стал «бывшим» во многих смыслах.
Бывшим капитаном некоего антитеррористического управления.
Бывшим профессионалом.
Бывшим Призраком…
А все потому, что в один отвратительный день какой-то московский чиновник, кавалер ордена «За измену Родине» всех четырех степеней, вдруг решил реформировать наше подразделение. С тех пор я ненавижу чинуш. Если приходит приказ ликвидировать одного из них, то я делаю это даже без намека на угрызения совести.
Взрывная волна тогдашних «реформ» оказалась столь высокой и мощной, что смыла последний налет здравого смысла. Меня и моих коллег вышвырнули на улицу с формулировкой «Уволить в запас в связи с сокращением и реорганизацией» или что-то типа этого. В подробности я не вникал.
Когда у чиновников, одуревших от избытка усердия, начинает тлеть под одним местом, они все делают не просто быстро, а молниеносно. Потому процесс увольнения и расчета занял не более двух недель, что почти невероятно для российской бюрократической машины.
В итоге ни зарплаты, ни пенсии, на которую мне не хватило выслуги. Хорошо, что я хоть успел получить однокомнатную квартирку в Петровске. Мне не пришлось скитаться по родственникам и друзьям.
В первые месяцы гражданской жизни я не осознавал всей глубины той пропасти, куда меня угораздило сорваться. Еще бы! Только вчера я носил форму с двумя рядами орденских планок на груди, владел любимой профессией, занимался нужным делом и имел полное право пользоваться улыбкой Гагарина. И вдруг оказался за бортом, стал простым безработным.
Не желая после увольнения навсегда расставаться с любимой профессией, я пошел по пути, проторенному многими кадровыми офицерами, то бишь отправился на поиски работы, хотя бы отдаленно похожей на прежнюю службу. За пару месяцев поисков мне довелось побывать в трех десятках компаний, имеющих в своей структуре серьезные подразделения охраны и телохранителей для высшего руководства.
Довольно скоро ко мне пришло разочарование.
Где-то серьезная работа подменялась функциями обыкновенной прислуги под обидные реплики хозяев жизни: «Подай, принеси, сбегай…» В каких-то компаниях платили копейки, оскорбляющие саму суть опасного занятия. Где-то господа коммерсанты занимались мутными делами, постоянно имели неприятности с фискальными и правоохранительными органами.
Некоторые менеджеры по кадрам, изучив мое досье, в коем ни словом не упоминалось о значительной части моей биографии, имеющей отношение к боевой работе, с ухмылкой отказывали мне: «Извините, но вы не представляете для нас интереса». Хотя куда чаще они ссылались на отсутствие свободных вакансий и предлагали позвонить через месяц, два или три, а еще лучше – через полгода. Это означало: «Да шел бы ты, мужик, в… соседнюю фирму».
Самым прискорбным являлось то, что, оставшись без любимой работы, я вдруг понял, что кроме нее больше ни в чем не разбираюсь. Нет, руки у меня росли из нужных мест. Я легко мог заменить прокладку в кране смесителя, поставить новую розетку, заштукатурить трещину в стене, наклеить обои и даже починить электрику в автомобиле. Однако все мои навыки пребывали на любительском уровне. До настоящих профессионалов, умевших заработать на этом приличные деньги, я не дотягивал.
