На самом-то деле я вовсе не такой тупой, каким могу показаться после нескольких сотрясений мозга. Когда мы по Бухарестской въехали в Купчино, до меня дошло, что Атас решил поменять приоритеты и что первым делом нам придется нанести визит в притон на Балканской. Но вот почему он вдруг так погнал тачку, почему мы миновали притон на Обводном, несмотря на то, что буквально на пять минут раньше решили, что именно там наиболее логично будет искать нужных нам негодяев, для меня оставалось тайной до тех пор, пока Атас не подуспокоился, а это случилось только тогда, когда мы свернули на Балканскую.
— Да чтоб его! Вот ведь нонсенс! Но! С другой стороны… Ах, ты любить-колотить! Что же это такое! — продолжал экспрессивно бормотать Атас, вселяя в меня ужас перед могуществом человеческого подсознания вообще и его темными сторонами в частности.
Наконец он, если и не взял себя в руки — в них он держал руль, то по крайней мере сумел вновь обрести возможность рассуждать связно.
— Думаешь, я сошел с ума, — спросил он меня вдруг подозрительно нормальным тоном, — я и сам так думаю!
Это не могло меня утешить. Пришлось промолчать.
— Понимаешь, не давал покоя этот адрес, — мы уже влетали в начало Балканской, — вспоминай! Где мы что-то похожее слышали?
От нервного перенапряжения я зевнул — громко, судорожно.
— Вот-вот! — поддержал меня этот мань як на государственной службе. — Вспомнил?
Я тоже! И раньше тебя!
Тут мы заложили такой вираж у дома N 4, что я вновь стукнулся башкой, на этот раз о боковое.
— Именно! — продолжал возбужденно объясняться Атас. — Мне тоже такое совпадение показалось невероятным! Я верю, что бывают случайности, но случайного совпадения случайностей быть не может! Скорей всего этот юный подонок, наркоман-прорицатель, знал обо всем деле больше, чем мы предполагали. Прямо донести ему стало боязно, вот он и облек!
Он резко тормознул у подъезда с нужным номером квартиры. Я вроде бы начал что-то понимать, но не перестал удивляться, скорей наоборот! Бедный Атас уверовал в нечто иррациональное, надо же! Правда, как всякий прагматик, пытался найти рациональное объяснение:
— Вот он и облек все в форму! Забыл слово! В завуалированную, вот! Как считаешь?
Краем глаза я отметил что-то знакомое: БМВ-320 салатного цвета с двумя дверями. Атас выключил мотор и повернулся ко мне.
— Считают математики, — процитировал я его. — Пойдет, что ли. Только… Ладно, до меня дошло, почему мы приехали сюда. Будут Балканские войны, да? Секунду-секунду… как же ты тогда объяснишь «выстрелы, кровь»? Ни у тебя, ни у меня ведь нет пушки!
— Стрелять будут в нас! — торжественно объявил мне этот сакральный безумец.
И вышел из машины. Я промедлил. «А чего ты ждал, когда начинал поиски Алешки? — устыдил меня осипший внутренний голос, — того, что выйдет гладко и нежно? Не тушуйся! Может, как раз в это время, пока ты тут дрожишь, Аленушку подклады-вают под очередного клиента! Ногой в живот, чтоб поклонилась и — вперед! А? А может именно сейчас парни решают ликвидировать свое дело, ты понимаешь, что это может означать?»
Решительно сунув грозную «Перфекту» в карман, я открыл дверцу.
— Вперед! — мужественно скомандовал я Атасу.
— Дверцу захлопни!
Хорошо хоть что к нему вернулась обычная рассудительность. Краем глаза я отметил, что он взглядом зацепил окна. Как же, большой любитель каскадерских трюков типа прыжков на балкон с крыши или — в окна с балконов! К несчастью для него, все говорило за то, что в нужной квартире просто нет балкона.
— Пошли!
Мы остановились на лестничной площадке.
— Значит так! — распорядился Атас. — На случай, если киллер здесь, или уже успел меня описать. В дверь звонишь ты!
Как здорово, когда друзья не сомневаются в твоем мужестве!
— А дальше? — спросил я. — «Выстрелы, кровь»?
— Не обязательно. Я встаю здесь. На тебя смотрят в глазок. Если открывают на цепочке, просишь войти, трясешь деньгами, — он протянул мне стошку, — мотивация: мужик знакомый посоветовал, говорил и пароль, да ты забыл по пьяни. Хочешь девочку. Как? Думаю, должны пустить.
— А вдруг — нет?
— Тогда сложнее. Попробуй устроить скандал, чтоб у того, кто откроет, появился соблазн, выйти, пристукнуть тебя. Единственный шанс!
Устроить скандал — это можно! Вчера только тренировался! Я проверил на всякий случай, на месте ли у меня еще голова, и успокоился, нащупав промокшую повязку. На что-то же она была намотана!
— Что же… Начали! — и я протянул руку к звонку.
До сих пор не понимаю, почему меня не расстреляли сквозь дверь. Наверное, благодаря повязке на башке. В глазок меня просто не узнали, дверь приоткрылась на цепочке. Послышалась приглушенная музыка. «Эммануэль». На меня поросячьими глазками уставилась смутно знакомая жирная морда.
— Понимаете, — начал я сходу, — тут мне в сауне на Марата мужик один сказал, что вроде бы у вас можно… ну, это… шикарно побаловаться всю ночь…
И тут я его вспомнил! «Форд-сьерра»! Что бы это значило? Не успел я сообразить, показывать ли мне вид, что мы раньше уже встречались, как толстенные губы-черви раздвинулись в грустной улыбке и между ними ярко блеснули золотые резцы.
— А, щенок «астратуровский», — сказал тот самый водила «форда-сьерры», что хотел огреть меня чем-то тяжелым два дня назад. — Это кстати, блин, очень кстати…
Он еще не снял дверь с цепочки, а его рука уже начала совершать забавные хватательные движения.
— Пардон, я, пожалуй, пойду… — успел нервно сказать я, прежде чем его лапа из влекла из-за пояса револьвер.
Или пистолет? Не время уточнять! С неподражаемой живостью я отпрыгнул с линии огня. Но Стас — по-моему, напарник называл его именно так — и не выстрелил. Распахнув дверь, он выскочил на лестничную площадку.
— Куда, блин! Все, блин!
И тут наконец я сумел понаблюдать за действиями Атаса. Он буквально взорвался: прыжок с места, ногой — по голеностопу, пальцем — в адамово яблоко. Он даже не стал отвлекаться на руку с пушкой, этот молодчик.
Падая, златозубый Стас успел только срыгнуть с полстакана крови. «Буе!» — и больше ни звука. Срыгнуть! Не то слово! Попробуйте набрать полный рот томатного сока, а затем попросите лучшего друга хорошенько дать вам под дых. Тогда поймете… если не забудете взглянуть в зеркало.
Я успел испугаться грохота, которым грозило падение этакой туши, но Атас левой рукой поймал гиганта за волосы на макушке. И чуть-чуть придержал. Туша опустилась на грязный бетонный пол так же плавно и тихо, как пушинка. Теперь я понял, почему Атас еще в машине надел перчатки: ему не хотелось повторять собственных ошибок. Он подобрал ствол — я так и не успел его разглядеть — и исчез в глубине квартиры, взглядом указав мне, что именно необходимо сотворить с поверженным телом.
Приказывать легко! Это совсем не то, что поднимать тяжести! Посоображав с мгновенье, я приспособил неподвижное тело в наиболее удобное для транспортировки положение — а именно: обхватил эту печальную недвижимость за голени, — и все же втащил обратно в квартиру! Что лишний раз доказало верность чьего-то высказывания о том, что-де экстремальные ситуации способствуют проявлению неординарных способностей. Если б они еще наделяли даром предвиденья! Не таким, как у шарлатана Наркуши — ничего, с ним Атас еще разберется! — а настоящим, единственно нужным в этих самых ситуациях!
Не успел я закрыть дверь на лестничную площадку, как оказался сбитым с ног неопознанным летающим объектом. И на какое-то время потерял чувство реальности.
Лучше бы мне было не просыпаться! Я пробыл в отключке какие-то доли секунды и, очнувшись на нециклеванном паркете, успел решить, что сбылась моя недавняя мечта — подраться с профессионалом. Уснул — проснулся! Но когда я начал приподниматься, то сразу сообразил, что исполнение желаний меня ожидает только теперь.
Абсолютно незнакомый мне молодой человек, тот самый, что в полете так ловко сбил меня с ног, успел подняться раньше меня. И теперь почему-то собирался предъявить свои обоснованные претензии не швырнувшему его через весь коридор Атасу, а мне — и это несмотря на то, что мы даже не были друг другу представлены! И претензии его были, по моей оценке, чересчур весомыми. Он мог бы убить меня и одним кулаком, но, для чистоты эксперимента, сжал в нем что-то до боли похожее на ломик.
Я как раз поднимался, он грамотно поймал меня на этом движении — ни отпрыгнуть, ни увернуться. Раз!
Наверное, я испытал такой болевой шок, что не почувствовал, как раскололась моя голова. Такое бывает. Человек с простреленным сердцем успевает пробежать пару метров, а парень с ножами в горле пару секунд продолжает махать кулаками — и так до тех пор, пока они не догадываются, что пора бы и умереть. Пока не проходит шок, и они не начинают вдруг что-то ощущать.
