– И это к рыжему Эдику?
– Ну, раз ушла к нему, значит, к рыжему Эдику.
– А наша прежняя жизнь не в счет?
– Сейчас, Паша, не в счет. Позже, возможно, разочаровавшись, Галя поймет, что ошиблась. И счастье превратится в страдания. Такое тоже бывает. Но с ней всегда останутся те дни, когда она испытывала то, что многим недоступно. Не осуждай ее!
Карчевин налил еще по полстакана:
– Значит, ты одобряешь ее поступок?
– Я понимаю Галю, не более того! А причину ее ухода ищи, друг, в себе!
Павел опрокинул стакан, прикурил новую сигарету:
– Но не по-людски же это?
– А что по-людски, Паша? Жить с человеком по обязанности? Имитировать благополучную семью? Врать себе и другим? Играть в любовь? Ложиться в постель с мыслью, чтобы близость как можно быстрее закончилась? Это по-людски? По-людски, капитан, то, что настоящее, без обмана.
– Но надо мной весь городок смеется!
– Не обращай внимания. Будь выше этого. Ведь ты же боевой офицер. Прими достойно удар и не мешай Гале строить свою новую жизнь.
– Она еще поймет, какую глупость сделала. Пройдет любовь. Но назад я ее уже не приму, даже если на коленях из микрорайона в гарнизон приползет!
– Не приползет! Не надейся!
Карчевин с силой затушил сигарету в консервной банке:
– Да пошло оно все на хрен! Скоро замена. Уеду куда-нибудь в Германию или Чехословакию, а Галина еще пожалеет о своем поступке, ой как пожалеет. Вот только потом ей не к кому будет преклонить голову.
– А ты не думай об этом! Ее жизнь теперь – это ее жизнь. Она решила поменять ее, ей и жить дальше. А тебе, браток, хватит киснуть. И водку жрать. Она, конечно, поначалу вроде помогает, но потом? Потом становится еще больнее. На себе испытал.
– У тебя ж тоже проблемы с семьей! Забыл.
– У меня, Паша, не только проблемы с прежней женой, но и новая любовь. И такая, что летать хочется.
– Вот оно что? Поэтому-то ты и защищаешь Гальку.
– Я сказал, что понимаю ее! И давай закончим на этом. Поехали в городок. Мой тебе совет, отлежись, отойди от пьянки. Плохо будет, очень плохо. Потерпи. А затем живи назло всему. Боль уйдет. Новое место службы отвлечет тебя, а там, глядишь, и ты свою настоящую любовь встретишь. И вот тогда и Галю поймешь. Но для начала, Паша, надо завязывать с водярой. У тебя ж еще все впереди! И воспринимай уход жены как должное. Тогда и слухи улягутся. Хотя лично я всегда плевал на них. Ну, а станет совсем хреново, приходи. Чем смогу, помогу.
Карчевин поднялся:
– Ты уже помог мне! Спасибо! Ладно, платим по счетам и сваливаем. Подброшу тебя до рембата, а сам домой! На отлежку! С бухаловом, действительно, надо завязывать, а в субботу, если полковник разрешит, дискотеку сварганю!
– Вот это другое дело!
– Да дело оно, Саня, все то же! Но и из-за бабы, ты прав, слюнтяйничать западло! Пошли отсюда.
«ЗИЛ-131» доставил офицеров на контрольно-пропускной пункт полка в 14-30. Во время обеда.
Тимохин вышел из машины, которая продолжила путь к расположению мотострелкового полка, что лежал мимо дома Карчевина.
Проводив автомобиль взглядом, Александр проговорил:
– Да, досталось Паше не слабо. Он, действительно, любил Галину, а вот она... но ничего уже не изменить.
Прапорщик, дежурный по КПП, спросил от дверей:
– Вы с кем разговариваете, товарищ старший лейтенант?
Тимохин ответил:
– Сам с собой! Наверное, схожу с ума!
– Вам плохо?
– Мне очень хорошо. Скажи лучше, у тебя связь работает?
– А что ей будет? Не радиостанция какая, а проволочный агрегат, еще с Великой Отечественной на вооружении стоит. «ТАИ-43». Надежная машина. Ручкой покрутил и говори, с кем и сколько хочешь.
– Ну, тогда вызови-ка мне штаб рембата.
– Да там поди никого нет.
– Наряда тоже?
– А, ну да, извините, момент!
Прапорщик вошел в будку внешнего КПП, приложился к «ТАИ».
– Рембат? КПП-1! Слышишь меня? Добро! С вами офицер желает переговорить. Кто? Не знаю, сами разбирайтесь.
Он передал трубку вошедшему на КПП Александру.
– Тимохин на связи. Кто у аппарата?
Из динамика послышалось радостное и знакомое:
– Саня? Прибыл, бродяга?
Говорил Шестаков. Тимохин спросил:
– А чего это ты вновь в наряде?
– Обстоятельства!
– Лом засунул вне очереди?
– Да нет! Ты давай в штаб. Здесь поговорим.
– Есть о чем?
– Ну ты даешь? Что, со мной уже общаться в падлу? Как же, капитан теперь!
– Что за капитан?
– Не придуривайся. Как будто не знаешь.
– Не знаю.
– Ну, тогда иди в штаб. У нас тут в твое отсутствие много чего изменилось.
– Да? Лады! Иду!
Тимохин, перебросив сумку через плечо, пожелав прапорщику спокойного дежурства и предупредив, что вечером покинет гарнизон, направился к штабу родного рембата.
У входа в здание Управления части его с нетерпением ждал Шестаков. При виде товарища пошел навстречу, расставив руки:
– Ну, здорово, Саня! Хоть и отсутствовал ты всего неделю, а без тебя тоскливо в части было.
– Соскучился, что ли? Так я не женщина!
– Ты – друг, а это больше, чем женщина.
Лейтенант приобнял товарища.
Тимохин отстранился:
– Ну хватит! Хорош. Пойдем в штаб, расскажешь, что же у вас тут за неделю изменилось.
– Пошли!
В дежурке Тимохин присел на кушетку, Шестаков сел за пульт, повернувшись к Александру:
– Ну, слушай! Первое: замполита Василенко в понедельник откомандировали в Афган. Правда, пока он в штабе округа трется, документы оформляет. Видел бы ты его морду, когда ему предписание комбат вручил. Я как раз в штабе был, к начфину по делам наведывался, так Василенко чуть не обосрался, узнав, что его на войну отправляют. Побледнел и все твердил – как это, как это! Как? Каком!
Тимохин спросил:
– А кого вместо него назначили?
– Не поверишь, Димку Павлушина, секретаря парткома танкового полка.
– Нормально! С капитаном можно работать!
– Не то слово!
– Что на второе?
– Второе, Саня, это то, что и Булыгу «за речку» отправляют. Парткомиссия дивизии прокинула его с должностью секретаря партбюро, и комдив приказал готовить документы на откомандирование Булыгина в распоряжение командующего 40-й армией. Тот тоже, как и Василенко, охренел, но быстро сориентировался. Залег в медсанбат с подозрениями на «желтуху». Откосить, сука, решил. Но не выйдет. Буквально сегодня утром с дежурным по медсанбату разговаривал. Тот сказал, никакого гепатита у нашего доблестного замполита нет. Так что и этот мудак скоро загремит следом за своим покровителем в Афган. Там с них быстро понты посшибают. Партийным секретарем же выбрали пропагандиста Ашхабадского артполка, но он еще не прибыл.
– Это все?
Шестаков заулыбался:
– Не-а! Самое приятное оставил на третье.
– Так говори, не тяни кота за яйца!
– В дивизию пришел приказ на формирование автомобильной роты для транспортировки грузов из Термеза в Кабул. И командиром этой роты назначен твой лучший друг Валера Гломов.
Тимохин прикурил сигарету:
– Да! Тряханули батальон не хило. И с чего комдив решил вдруг так ввалить по рембату?
– А то ты генерала не знаешь. Прикинул, из-за кого часть лихорадит, вот и принял соответствующие решения. Он это делает мгновенно. Связался с командованием округа и добился чего хотел. А Максимова сам командующий уважает.
– Ну, а у тебя как дела?
– Тоже ништяк! В пятницу был на очередном приеме у Максимова. Прилетал генерал к нам на полдня. Ждал, на этот раз беседой не отделаюсь, а получилось наоборот. Бумаги стукачей генерал и смотреть не стал. Спросил – не надоело в лейтенантах обретаться да взводом командовать? Типа, другие за это время до комбатов дослуживаются. Я в ответ – а мне без разницы, в каком звании и на какой должности Родине служить. Понтанулся, конечно, но почему бы и нет, чего еще-то отвечать? А генерал рассмеялся. Впервые видел, чтобы Максимов смеялся. А потом говорит – так, Шестаков, служить хочешь? Я, понятное дело, – хочу, товарищ генерал. Он же мне – так служи, сукин сын, а не занимайся блядством. Генерал это к слову сказал, а я подумал, что он Елену в виду имел. Ну и встал в позу. Мол, Лена не блядь, а порядочная женщина. Максимов на меня вылупился и спрашивает, что за Лена и при чем она в нашей беседе? Ну, я ему все про наши с ней отношения и выложил. Он опять рассмеялся. И представляешь, извинился. Он Лену не имел в виду. А то, что мы с ней, одобрил. А потом говорит – если прослужу без замечаний полгода, и старлея получу, и роту! Если и дальше буду воду мутить – вылечу из армии к чертовой матери!
Тимохин улыбнулся:
– Ну, вот видишь?! У тебя появился прекрасный шанс наладить жизнь. Сам-то что по этому поводу думаешь?
– А че, Саня, думать? Завязал я и с пьянкой, и с распущенностью. Взводом поплотнее занялся. И знаешь, другим человеком себя почувствовал. Думал, бойцы, привыкши ко мне как к раздолбаю, борзеть будут, а они ничего. Даже как бы помочь хотят. В подразделении порядок, внешний вид лучше, чем был, строятся одними из первых, и показатели по всем направлениям пошли вверх! Признаюсь, не ожидал. С такими пацанами можно служить.
