– В чем дело? – не выдержал он.
– Меня вывели из игры.
– Что?
– Меня вывели из игры, – повторила генеральный прокурор. – Я повела себя не так. Отныне здесь за все отвечает Декстер.
– Декстер? – переспросил директор ФБР.
Декстер возглавлял администрацию Белого дома. Политик старой школы. Твердый как камень и вдвое менее сентиментальный. Однако именно благодаря ему нынешний президент оказался в Белом доме, получив подавляющий перевес на выборах.
– Я очень сожалею, Гарленд, – сказала Рут Розен. – Декстер будет здесь через минуту.
Уэбстер угрюмо кивнул. Она вышла, снова оставив его в одиночестве.
* * *Отношения между центральным аппаратом ФБР и отделением в Бьютте, штат Монтана, образно говоря, можно сравнить с отношениями Москвы и Сибири. На этот счет в Бюро даже имелась расхожая шутка: в случае серьезной ошибки в работе сотрудник отправляется в Бьютт. Что-то вроде ссылки. Вроде того, что КГБ якобы отправлял своих неудачников махать полосатым жезлом на перекрестках в Сибири.
Однако третьего июля отделение в Бьютте показалось Макграту, Милошевичу и Брогану центром Вселенной, самым желанным местом на планете. Никому из троих никогда не приходилось бывать здесь ни по делу, ни на отдыхе. Никто из них даже не думал о том, чтобы побывать здесь. Однако сейчас они глазели из иллюминаторов вертолета, словно детишки, которых везут в волшебное царство. Всматривались в проплывающий внизу пейзаж, буравя взглядом северо-запад, где, как им было известно, в туманной дымке скрывался округ Йорк.
Единственный сотрудник отделения в Бьютте, опытный ветеран Бюро, еще не пришел в себя после личного звонка Гарленда Уэбстера напрямую из Центра имени Гувера. Он получил приказ доставить троих сотрудников Чикагского отделения к себе, устроить их, взять для них напрокат два джипа, после чего убраться ко всем чертям и оставаться там до получения дальнейших распоряжений. Местный сотрудник встретил грязный армейский вертолет в окружном аэропорту Силвер-Боу. Усадив прибывших агентов в служебный «бьюик», он помчался на север в город.
– Расстояния у нас большие, – объяснил он Макграту. – Помните об этом. Отсюда до Йорка еще целых двести сорок миль. По нашим дорогам это минимум четыре часа езды. На вашем месте я бы раздобыл трейлер и перебрался куда-нибудь поближе. Если вы останетесь здесь, толку будет мало, особенно если дело примет дурной оборот.
– Джексон давал о себе знать? – спросил Макграт.
– С понедельника ни разу. После того, как доложил о динамите.
– Когда он выйдет на связь в следующий раз, с ним буду разговаривать я, идет?
Сотрудник отделения в Бьютте кивнул. Продолжая держать одной рукой рулевое колесо, он достал из кармана маленькую рацию. Макграт убрал ее к себе в карман.
– Распоряжайтесь, как считаете нужным, – сказал местный сотрудник. – У меня незапланированный отпуск. Приказ Уэбстера. Но только не тешьте себя напрасными надеждами. Джексон выходит на связь редко. Он очень осторожен.
Местное отделение Бюро занимало единственную комнату на втором этаже двухэтажного административного здания. Письменный стол, два стула, компьютер, большая карта Монтаны на стене и трезвонящий телефон. Трубку снял Макграт. Выслушав то, что ему сказали, он буркнул что-то в ответ. Положил трубку и стал ждать, когда местный сотрудник поймет намек.
– Хорошо, хорошо, я уже ухожу, – сказал тот. – Фирма проката из Сильвер-Боу подгонит сюда два джипа. Вам нужно что-нибудь еще?
– Чтобы нас оставили одних, – проворчал Броган.
Местный сотрудник бросил прощальный взгляд на свой кабинет и вышел.
– Авиация выслала туда два разведывательных самолета, – начал Макграт. – Станция спутниковой связи уже в пути. Генерал едет сюда вместе со своим адъютантом. Похоже, они какое-то время побудут нашими гостями. Я ведь не мог ничего возразить, правда?
Милошевич внимательно изучал карту на стене.
– Да, возражать было бы бесполезно. Нам надо поддерживать с армией хорошие отношения. Парни, вам когда-нибудь приходилось видеть худшее местечко?
Макграт и Броган присоединились к нему. Указательный палец Милошевича застыл на точке, обозначавшей город Йорк. Со всех сторон вокруг яростно бурлили зеленый и коричневый цвета.
– Четыре тысячи квадратных миль, – сказал Милошевич. – Одна дорога и одна просека.
– Ублюдки выбрали хороший уголок, – согласился Броган.
* * *– Я говорил с президентом, – сказал Декстер.
Откинувшись назад, он сделал паузу. Уэбстер молча смотрел на него. А чем еще, черт побери, мог заниматься этот тип? Ухаживать за розами в саду? Декстер выдержал его взгляд. Это был маленький человечек, вспыльчивый, мрачный и дерганый, поскольку ему ежедневно и ежечасно приходилось держать в поле зрения множество самых разных вопросов.
– И? – наконец спросил Уэбстер.
– В Соединенных Штатах шестьдесят шесть миллионов зарегистрированных владельцев огнестрельного оружия, – сказал Декстер.
– И что с того?
– Наши исследования показывают, что все эти люди придерживаются схожих убеждений.
– Какие исследования? Каких убеждений?
– Мы провели опрос общественного мнения. Разве вы не получили копию? Каждый пятый взрослый гражданин нашей страны готов в случае крайней необходимости выступить с оружием в руках против правительства.
– И что с того? – снова спросил Уэбстер.
– Был и другой опрос, – продолжал Декстер. – Надо было ответить всего на один простой вопрос, не задумываясь, интуитивно: «Кто прав, правительственные органы или незаконные вооруженные формирования?»
– И?
– Двенадцать миллионов американцев приняли сторону незаконных вооруженных формирований.
Директор ФБР молча смотрел на своего собеседника, выжидая, когда тот выскажет свою мысль до конца.
– То есть, – уточнил Декстер, – от двенадцати до шестидесяти шести миллионов избирателей.
– При чем тут избиратели?
– А где они живут? – ответил вопросом на вопрос Декстер. – В Вашингтоне, Нью-Йорке, Бостоне или Лос-Анджелесе таких почти не встретишь. Распределение очень неравномерное. В одних местах люди, придерживающиеся подобных взглядов, составляют крохотное меньшинство. На них смотрят как на чудаков. Но в других местах их большинство. В других местах такие взгляды являются совершенно нормальными, Гарленд.
– Что вы хотите сказать? – спросил Уэбстер.
– Есть места, где им принадлежат округа. Даже целые штаты.
Уэбстер удивленно поднял бровь.
– Господи, Декстер, это же не политика. Речь идет о Холли!
Декстер молча обвел взглядом небольшой кабинет Белого дома, выкрашенный белой краской с каким-то непонятным оттенком. Президенты приходили и уходили, а кабинет раз в несколько лет перекрашивался в один и тот же цвет. Декстер усмехнулся с видом знатока.
– К несчастью, в нашем деле все является политикой.
– Но мы говорим о Холли!
Декстер покачал головой. Едва заметное движение.
– Это эмоции. Задумайтесь о таких простых, невинных словах, как «патриотизм», «сопротивление», «подполье», «борьба», «угнетение», «личность», «недоверие», «восстание», «бунт», «революция», «права». Во всех этих словах есть какое-то величие, вы не находите? Если рассматривать их применительно к американской действительности?
Уэбстер упрямо тряхнул головой.
– Нет никакого величия в том, чтобы похищать женщин. Нет никакого величия в незаконном оружии, в незаконных вооруженных формированиях, в краденом динамите. Никакая это не политика.
Декстер снова покачал головой. То же самое еле уловимое движение.
– Все рано или поздно становится политикой. Вспомните Руби-Ридж,[5] Гарленд. Вспомните Уэйко.[6] Начиналось ведь все не как политика, верно? Но очень скоро превратилось в политику. Своими крайне глупыми действиями мы тогда настроили против себя до шестидесяти шести миллионов избирателей. Этим людям как раз и нужно, чтобы наша реакция была неоправданно жесткой. Они считают, что суровые карательные меры взбаламутят народ, приведут под их знамена новых борцов. И мы пошли у них на поводу. Сами подбросили хворосту в костер. Мы представили все таким образом, будто правительство только и думает о том, как бы сокрушить маленького человека.
Наступила тишина.
– Опросы общественного мнения показывают, что нам нужно сменить подход, – снова заговорил Декстер. – И мы стараемся его найти. Стараемся изо всех сил. Но как будет выглядеть со стороны, если Белый дом откажется от этих попыток только потому, что в дело оказалась замешана Холли? Да к тому же если это произойдет именно сейчас, в праздничный день Четвертого июля? Неужели вы ничего не понимаете? Задумайтесь хорошенько, Гарленд. Задумайтесь о том, какова будет реакция. Представьте себе такие слова, как «месть», «корыстные интересы», «расправа», «эгоизм». Представьте себе, как они скажутся на результатах опроса общественного мнения.
