Уэбстер почувствовал, как давят на него эти белые стены. Он пристально посмотрел на Декстера.
– Но ведь речь идет о Холли, черт побери! При чем тут опросы общественного мнения? И не надо забывать о генерале. Президент уже говорил с ним?
– Нет, я лично объяснил все генералу Джонсону, и не один раз. Он звонил сюда каждый час.
Уэбстер подумал: «И сейчас президент, наверное, уже перестал отвечать на его звонки». Да, Декстер здорово поработал над своим шефом.
– Ну и? – спросил директор ФБР.
Декстер пожал плечами.
– По-моему, генерал в принципе все понял. Но естественно, в настоящий момент его суждения являются несколько предвзятыми. Он очень несчастный человек.
Уэбстер лихорадочно обдумывал ситуацию. Достаточно искушенный в политических играх, он понимал, что, если противника нельзя одолеть, надо переходить на его сторону. Заставить себя думать так, как думает он.
– Однако если вы вытащите Холли, для вас это будет плюс, – произнес он наконец. – Большой плюс. Вы покажете себя уверенными, решительными, умеющими ценить своих людей. В этом тоже будут свои преимущества. И это благоприятно скажется на общественном мнении.
– Полностью с вами согласен, – сказал Декстер. – Но это игра, верно? Игра с очень крупными ставками. Быстрая, легкая победа – это хорошо, но провал станет самой настоящей катастрофой. Игра крупная, и ставки в ней – опросы общественного мнения. А в настоящий момент я сомневаюсь в том, что вы сможете обеспечить быструю, легкую победу. Сейчас вы еще не готовы к решительным действиям. Так что я бы поставил все деньги на провал.
Уэбстер изумленно уставился на него.
– Послушайте, Гарленд, только без обиды. Мне платят за то, чтобы я мыслил именно так, понятно?
– Черт побери, так что же вы хотите сказать? Мне нужно немедленно перебросить на место отряд по освобождению заложников.
– Нет.
– Нет? – переспросил пораженный Уэбстер.
Декстер покачал головой.
– Пока что разрешение на операцию по освобождению заложников вам не дается.
Директор ФБР молча смотрел на него, не веря своим ушам. Наконец он обрел дар речи.
– Пожалуйста, определите мою позицию.
Некоторое время стояло молчание. Затем Декстер заговорил, обращаясь к точке на белой стене в ярде слева от кресла Уэбстера:
– Вы остаетесь главным ответственным за ситуацию. Завтра начинается праздник, а затем выходные. Обратитесь ко мне в понедельник. Если проблема к тому времени останется.
– Проблема существует сейчас, – сказал Уэбстер. – И я с вами разговариваю сейчас.
– Нет, не разговариваете. Мы с вами сегодня не встречались, и я не беседовал с президентом. Сегодня нам ничего не известно. Расскажете нам обо всем в понедельник, Гарленд, если проблема к тому времени останется.
Уэбстер был ошеломлен. Искушенный в политике, сейчас он никак не мог понять, то ли он сорвал джек-пот, то ли ему вручили таблетку со смертельным ядом.
* * *Генерал Джонсон и его адъютант прибыли в Бьютт через час. Они попали сюда тем же путем – армейским вертолетом с авиабазы Петерсон до аэропорта округа Сильвер-Боу. Когда вертолет был уже на подлете, с его борта связались с отделением ФБР, и Милошевич приехал встречать гостей на двухлетнем джипе «гранд чероки», взятом напрокат в местном агентстве. По дороге до Бьютта никто не говорил. Милошевич молча вел машину, а двое военных, достав из большого кожаного портфеля карты и диаграммы, внимательно изучали их. Они передавали бумаги друг другу, ограничиваясь кивками, как будто слова были излишни.
Комната на втором этаже административного здания внезапно оказалась набита народом. Пять человек на два стула. Единственное окно, выходящее на юго-восток, на улицу. Не в ту сторону. Все пятеро непроизвольно взглянули на глухую стену напротив. За этой стеной в двухстах сорока милях находилась Холли.
– Нам надо перебраться туда, – сказал генерал Джонсон.
– Оставаться здесь нет смысла, – согласился его адъютант.
Макграт уже давно принял решение. Дал себе слово, что не будет воевать с военными за сферы влияния. В конце концов, его агент – родная дочь генерала. Макграт прекрасно понимал чувства отца. Он не собирался тратить время и силы, выясняя, кто тут главный. И ему нужна была помощь генерала.
– Мы должны объединить наши возможности, – сказал Макграт. – Хотя бы на время.
Последовала пауза. Затем генерал кивнул. Он достаточно хорошо знал, каковы порядки в Вашингтоне, чтобы правильно расшифровать смысл этих слов.
– В моем распоряжении не так уж много возможностей, – ответил Джонсон. – Впереди День независимости и два выходных дня. Семьдесят пять процентов американской армии отправятся в увольнение.
Молчание. Настал черед Макграта расшифровывать слова генерала.
– У вас нет полномочий отменить увольнения?
Генерал покачал головой.
– Я только что говорил с Декстером. А тот говорил с президентом. Похоже, все остается в подвешенном состоянии до понедельника.
В маленьком помещении, заполненном людьми, наступила тишина. Дочь высокопоставленного государственного чиновника попала в беду, а главный крючкотвор Белого дома играет в политику.
– Уэбстер сказал то же самое, – подтвердил Макграт. – Он даже пока не может перебросить сюда спецподразделение по освобождению заложников. В настоящий момент мы предоставлены сами себе – мы трое.
Генерал кивнул Макграту. Этот почти интимный жест означал: «Мы с тобой оба высказались начистоту; мы знаем, каким унижением это для нас было, и ценим взаимную откровенность».
– Однако нет ничего плохого в том, чтобы подготовиться заранее, – сказал генерал. – Как правильно подозревает этот маленький человечек, военные любят проводить секретные маневры. Я собираюсь попросить кое-кого о личном одолжении, и мистеру Декстеру незачем знать об этом.
Обстановка стала чуть менее напряженной. Макграт вопросительно посмотрел на Джонсона.
– Передвижной командно-связной пункт уже в пути, – ответил генерал. Взяв у адъютанта подробную карту, он развернул ее на столе. – Место встречи назначено вот здесь.
Джонсон указал пальцем на точку к северо-западу от последнего населенного пункта перед Йорком. В этом месте шоссе делало плавный изгиб, перед тем как повернуть на север, где через шесть миль находился мост, перекинутый через овраг.
– Грузовики, которые вывозят станцию спутникового слежения, направляются именно сюда, – объяснил генерал. – Я предлагаю присоединиться к ним, оборудовать командный пункт и перекрыть за собой дорогу.
Макграт внимательно вгляделся в карту. Он понимал, что согласиться – значит полностью передать руководство операцией военным. А возразить – значит поставить под угрозу жизнь своего агента и дочери генерала. Тут он заметил, что палец Джонсона остановился на точке в полудюйме к югу от значительно более удобной позиции. Немного дальше на север шоссе сильно сужалось и выпрямлялось, открывая видимость в обоих направлениях. А окружающая местность становилась более суровой. Устраивать блокпост лучше в этом месте. Макграт удивился тому, что генерал сам этого не заметил. И вдруг его захлестнуло чувство признательности. Генерал все заметил. Но он дал Макграту возможность самому предложить лучшее место. Джонсон оставлял простор для маневра. Он не стремился к полному подчинению.
– А я бы предпочел вот это место, – сказал Макграт.
Он ткнул карандашом в точку к северу от пальца генерала. Джонсон сделал вид, будто изучает его предложение. Его адъютант сделал вид, будто восхищен проницательностью Макграта.
– Отличная мысль, – сказал генерал. – Перенесем место встречи сюда.
Макграт улыбнулся. Он прекрасно понимал, что грузовики с самого начала двигались именно в эту точку. Возможно, они уже были там. Генерал улыбнулся ему в ответ. Ритуальный танец был завершен.
– Что могут нам показать самолеты-разведчики? – спросил Броган.
– Все, – ответил адъютант. – Подождите, пока сами не увидите картинки. Вы не поверите, на что способны телекамеры, установленные на этих малышах.
– Мне это не нравится, – заметил Макграт. – Увидев кружащие над головой самолеты, эти ублюдки начнут нервничать.
Адъютант покачал головой.
– Они ничего не узнают. Мы используем два самолета, летающих по прямой с запада на восток и с востока на запад на высоте тридцати семи тысяч футов. С земли их никто не увидит.
– Это же больше семи миль, – заметил Броган. – Разве с такой высоты можно что-либо разглядеть?
– Для хороших объективов семь миль – это пустяк, – ответил адъютант. – Они покажут пачку сигарет, лежащую на тротуаре. Все полностью управляется автоматикой. Оператор на командном пункте нажимает кнопку, и телекамера снимает то, что ей скажут. Она может, например, зафиксироваться на выбранной точке на земле, передать через спутник высококачественное видеоизображение, а затем самолет возвращается, камера разворачивается и повторяет все заново.
