Вскоре в кают-компании норвежской самоходки собралось импровизированное совещание: капитан баржи Гексен, срочно наделенный норвежским правительством самыми широкими полномочиями, капитан «Арктура» Мезенцев, председатель международной комиссии, депутат стортинга от Шпицбергена, контр-адмирал Сорокин и двое американцев с неопределенным статусом. Обсуждался один-единственный вопрос: кто имеет право на подъем спутника? Откровенно говоря, американцам на совещании делать было нечего – вопрос касался лишь русских и норвежцев. Но они настаивали на том, что, не претендуя на сам спутник, имеют право контролировать его подъем и должны знать, кто станет этим заниматься. К некоторому удивлению Мезенцева, который тепло поздоровался с Сорокиным, контр-адмирал не стал возражать. Хотят присутствовать? Да и бог с ними!
Основная дискуссия развернулась между капитанами. Два судна – норвежская самоходная баржа и российский «Арктур» – мирно покачивались на ленивых волнах Гренландского моря в двадцати метрах друг от друга, а их капитаны ожесточенно спорили. Вот Ричарда Мертона пригласить как-то «забыли». Но его субмарина никуда не ушла и не погрузилась, а словно бы затаилась в полукабельтове от русского и норвежского судов, сливаясь со свинцово-серой водой. На нее временно не обращали внимания, хотя на палубе норвежской баржи находилось несколько «морских котиков» и матросов с американской субмарины.
Переговоры велись на английском языке, понятном всем присутствующим.
– Мы находимся в территориальных водах Норвегии, – возвращался к своему главному аргументу Гексен, подтянутый сорокалетний норвежец с характерной шкиперской бородкой. – Поэтому спутник – наш, и поднимать его должны мы.
– Стоп, стоп! – добродушно возразил ему Мезенцев. – А как же быть с Морским кодексом? Международное морское право четко регламентирует подобные вопросы: затонувшее имущество принадлежит государству, которому оно принадлежало до затопления, или же страховой компании, выплатившей за него страховку. Вторая часть этой дефиниции нас сейчас не интересует, Россия, естественно, нигде свой спутник не страховала. Зато первая часть не допускает в нашем случае никаких неясностей: спутник принадлежит России. Значит, поднимать его нам.
– Формально вы правы, – нехотя согласился норвежский капитан. – Но это несправедливо! Мои водолазы уже проделали большую часть работы. Самую сложную ее часть: мы расчистили скальные обломки, которыми завалило спутник. А теперь вы заявляетесь на готовенькое и хотите отодвинуть нас в сторону?
– Да ну? – преувеличенно удивился Мезенцев, разведя руками. – А вы чего хотите? Чтобы Россия оплатила вам работы по расчистке, так, что ли? Вольно вам было гоняться за чужим имуществом!
– Моя баржа, – продолжал гнуть свою линию Гексен, – несет соответствующее специальное оборудование, систему «Фишхук». Ведь на вашем судне ничего подобного нет? Так о чем мы спорим? Допустим, я соглашусь с вашими юридическими аргументами, но как вы станете вытаскивать спутник? На спиннинг ловить? Он не клюнет…
Интересные иногда случаются совпадения! Словно бы в ответ на ехидное замечание норвежца раздался звук мотора, работающего на форсаже. По волнам буквально летело необыкновенно изящное суденышко, здорово напоминающее самолетик с короткими крыльями. За его кормой вскипал белый пенный след, от носа расходились «усы» разрезаемых глиссирующим «самолетиком» волн. Это было очень красивое зрелище!
Сорокин и Мезенцев переглянулись, одновременно радостно и облегченно улыбнулись друг другу. «Нерпа»! Значит, с Полундрой все в порядке. Как же вовремя он появился… «Нерпа» меж тем заложила крутой вираж, сбросила скорость и мягко ткнулась в борт «Арктура». Точь-в-точь два старых друга встретились; казалось, что «Нерпа» и «Арктур» не нарадуются окончанию вынужденной разлуки, словно живые и разумные существа.
– Отчего же на спиннинг? – с торжеством в голосе сказал Мезенцев. – Вон, посмотрите. Красавица, правда? Так что и у нас есть, чем вытаскивать спутник.
Физиономии американских «наблюдателей» перекосило. Норвежский капитан нахмурился, понимая, что проигрывает схватку с Мезенцевым.
– Я… Мы категорически возражаем! – угрюмо сказал Гексен. – У меня недвусмысленные инструкции моего правительства. Я не могу позволить вам в одиночку вытащить спутник.
Но тут в ход дискуссии вмешался контр-адмирал Сорокин.
– А почему в одиночку? – сказал он очень добродушным и миролюбивым тоном. – Желаете поучаствовать в подъемных работах? Да сколько угодно, мы еще спасибо скажем. Просто, когда мы его поднимем, придется вспомнить, что спутник русский, и заберем его мы.
– Только после того, как мы, полноправные члены международной комиссии, осмотрим ваш спутник и убедимся, что он не нанес ущерба экологии Шпицбергена! – тут же встрял в разговор один из американских «экспертов-экологов».
– Осмотреть, значит, желаете… – контр-адмирал улыбнулся и понимающе кивнул. – У нас, русских, есть такая смешная поговорка «Коль пошла такая пьянка – режь последний огурец!», а я сегодня что-то добрый очень, хоть веревки из меня вей. Хорошо, мы согласны. Вы осмотрите спутник.
Такое компромиссное решение устроило всех, и работа закипела. А над палубой «Арктура» вдруг завис непонятно откуда взявшийся вертолет с надписью «Арктикуголь» на борту. Дуло крупнокалиберного пулемета, выглядывающее из его приоткрытой дверцы, по-прежнему являло себя во всей красе. Страховка своего рода, чтобы никому дурные мысли в голову не приходили…
На удивление людно стало в обычно пустынном уголке Гренландского моря на траверзе Земли Принца Карла!
– Не желаете воспользоваться его советом, Бобби? – язвительно поинтересовался Хаттлен, провожая взглядом русский вертолет. – Если при нас стесняетесь, так скажите – мы отвернемся. Эх, вы, Джеймс Бонд недоделанный. Никогда не предполагал, что в ЦРУ держат таких дураков и неумех. Давайте сюда рацию! Ах, не хотите? Что ж… Попытайтесь переговорить с капитаном Мертоном сами.
Совершенно раздавленный последними словами русского и убийственной иронией Большого Билла, Роберт Хардер трясущимися руками достал из кармана портативную рацию. Это, скорее, был радиотелефон с фиксированной несущей частотой, предназначенный для оперативной связи с подводной лодкой. Хардер нажал четыре кнопки, набирая код вызова. На панели рации замигал крохотный зеленый огонек.
– Роберт Хардер вызывает капитана Ричарда Мертона, – монотонно забубнил цэрэушник в микрофон. – Капитан, вы слышите меня? Отвечайте.
Повторив это заклинание раз десять подряд, но так и не дождавшись ответа, Хардер сменил пластинку.
– Нам необходима срочная помощь! Мы находимся на берегу рядом с Лонгйиром. Срочно высылайте за нами моторную лодку. Мы в опасности, нас могут арестовать норвежцы!
«Это тебя они могут арестовать, – усмехнулся про себя Большой Билл, – тот русский, которого ты сдуру захватил на катере, видимо, очень красочно твою физиономию описал. А нас за что? Ты, дорогуша, уголовный преступник по законам любого государства, мы же – простые солдаты, причем союзники норвежцев. Надо успокоить ребят – нам ничего не грозит. Но почему молчит Мертон? Силой, что ли, у дурака рацию отобрать?»
– Капитан Мертон! – продолжал тоскливо взывать цэрэушник. – Я приказываю… нет, я прошу вас срочно выслать за мной и «морскими котиками» моторную лодку! Поторопитесь, капитан Мертон! Умоляю вас – не медлите! Спасайте нас, капитан! Вы слышите меня?!
Эфир мертво молчал. Хардер в полной растерянности повернулся к Большому Биллу:
– Что-то со связью… Мертон не отвечает. Надеюсь, он хотя бы услышал меня и уже выслал лодку. Лишь бы она скорее подошла.
Слышал его капитан Ричард Мертон, отлично слышал! А вот с ответом не торопился. Сам капитан и его старший помощник Энтони Купер находились сейчас в радиорубке субмарины.
– Тони, – обратился Мертон к своему старпому, нервно покусывая губы, – я не хочу ни отвечать этой шпионской гниде, ни вытаскивать его из очередной задницы, в которую он залез. Когда он сорвался, как наскипидаренный, морской дьявол знает куда, он нас с вами даже в известность не поставил. Оказывается, в Лонгйир! Какого беременного осьминога он там позабыл, хотел бы я знать! По своей милой привычке он угнал одну из двух наших моторных лодок! Кстати, где же она? Раз Хардер сидит на берегу и умоляет нас о помощи, значит, лодки у него нет. Утопил он ее, что ли? Так чтобы ее утопить, надо очень постараться. Словом, еще раз: выручать этого кровавого прохвоста я не хочу. Что скажете на это, Тони?
– Согласен с вами, капитан, – не задумываясь, ответил Энтони Купер. – Единственное, что меня смущает: Хардер там не один, с ним Большой Билл и его ребята. Они-то в чем провинились?
– Вот именно, что ни в чем, поэтому «морским котикам» ничего не угрожает, – отозвался Мертон, почти дословно повторяя фразу из внутреннего монолога Хаттлена. – Хардер боится, что его арестуют норвежцы. Арестуют и предадут суду за умышленное убийство нескольких человек. Вы смотрели последние передачи норвежского и шведского телевидения? Не успели? А я вот посмотрел. Оперативные там ребятки подобрались, такие из собственных похорон сенсационный репортаж сварганят. Они уже передали в эфир показания того русского, которого Хардер сдуру затащил к нам на подлодку, а потом упустил. В них речь идет только о Хардере, русский не стал врать и преувеличивать. Он мог бы в сортире утопить нас всех без разбора, но он так не поступил, а сказал чистую правду: виноват в трагедии Хардер. Теперь против общественного мнения не рискнут переть напролом, даже если кто и хотел спустить все на тормозах. Хардеру светит небо в крупную клетку; по норвежским законам – пожизненно. Мне его ничуть не жаль. Вам, как я понял, тоже.
