– Вот именно, что ни в чем, поэтому «морским котикам» ничего не угрожает, – отозвался Мертон, почти дословно повторяя фразу из внутреннего монолога Хаттлена. – Хардер боится, что его арестуют норвежцы. Арестуют и предадут суду за умышленное убийство нескольких человек. Вы смотрели последние передачи норвежского и шведского телевидения? Не успели? А я вот посмотрел. Оперативные там ребятки подобрались, такие из собственных похорон сенсационный репортаж сварганят. Они уже передали в эфир показания того русского, которого Хардер сдуру затащил к нам на подлодку, а потом упустил. В них речь идет только о Хардере, русский не стал врать и преувеличивать. Он мог бы в сортире утопить нас всех без разбора, но он так не поступил, а сказал чистую правду: виноват в трагедии Хардер. Теперь против общественного мнения не рискнут переть напролом, даже если кто и хотел спустить все на тормозах. Хардеру светит небо в крупную клетку; по норвежским законам – пожизненно. Мне его ничуть не жаль. Вам, как я понял, тоже.
Из рации меж тем продолжали раздаваться тоскливые призывы цэрэушника.
– Вот что, Тони, – задумчиво продолжил Мертон, – давайте послушаем глас народа, так сказать…
– Джон! – обратился он к радисту.
– Сэр?
– Джон, мы служим в одном экипаже не первый год. Вы слышали, о чем я говорил сейчас с мистером Купером. Я прошу вас высказать ваше мнение по этому вопросу.
– Сэр, – ответил взволнованным голосом радист, – я полностью согласен с вами. Возьму на себя смелость утверждать, что с вами согласится любой матрос вашей подлодки. Мы военные моряки, а не пираты и убийцы. Настоящие моряки не могут сочувствовать тому, кто погубил безоружных людей. И ведь наших товарищей он тоже чуть не погубил! Ваше решение совершенно верно, сэр!
– Вот так вот! – удовлетворенно сказал Мертон, словно жирную точку поставил. – Джон, отключите этот канал связи. Чтобы ни приема, ни передачи. Для Хардера нас нет. Уплыли. Утонули. На небо вознеслись. Пусть выкручивается, как знает. От меня он помощи не дождется.
– Дайте рацию, чучело! – Рука Большого Билла бесцеремонно выхватила рацию у вконец слинявшего Хардера. – Дик! Ричард! Капитан Мертон! На связи Уильям Хаттлен. Вы меня слышите? Ответьте мне, Дик!
Повторив свою попытку еще дважды, Большой Билл пожал плечами и протянул мертво молчащую рацию Хардеру:
– Можете засунуть ее себе в задницу, Бобби. Придется пешком идти к устью того фьорда, а там сигналить с берега. Может быть, нас заметят с лодки, если она не погрузилась. Это часов семь топать. Пошли, парни!
Но пешком идти американцам не пришлось. Сначала блеснул, что называется, луч надежды.
– Катер, катер! – радостно закричал Хардер, указывая на быстро приближающееся и обретающее ясные очертания пятно среди волн. – Это за нами! Значит, просто барахлила связь, вот мы и не слышали ответа. А Мертон нас слышал, он выслал за нами катер!
– Гм-м… Точно, за нами, – буркнул Большой Билл, отличавшийся острым зрением, и повернулся к четверке стоящих за его спиной «котиков». – Вот что, парни. Мой приказ: ни малейшей попытки сопротивления, даже если нам в рожи плевать начнут. Заслужили, откровенно-то говоря.
И снова на американцев смотрит ствол крупнокалиберного пулемета, на этот раз – норвежского.
На берег с катера высадились шесть крепких парней в форме норвежской королевской морской охраны, с короткими автоматами на изготовку. Старший сразу подошел к съежившемуся, как проколотый воздушный шарик, Хардеру. Благодаря телевидению о его очаровательной внешности знала вся Норвегия – Стеценко описал цэрэушника очень точно, в деталях.
– Роберт Хардер? Вы арестованы, не пытайтесь оказать сопротивление! – произнес норвежец официальным тоном, но не выдержал и добавил куда более горячо: – А впрочем, попытайтесь! Сделайте мне такое одолжение, окажите сопротивление аресту. У меня на этот случай имеется инструкция о применении оружия. Мне очень, очень хочется его применить! Что, не желаете? Пожить охота? Жаль, жаль… Сдайте оружие. Руки протяните. А вы как думали, конечно, наручники. Бандиты и убийцы должны носить это украшение не снимая, так уж у нас в Норвегии принято.
– Я гражданин Соединенных Штатов Америки! – пискнул Хардер. – Я требую, чтобы меня…
– Вы пират и убийца, – холодно прервал его королевский морской охранник. – Вы совершили гнусное преступление. Поскольку преступление совершено на территории, которую Норвегия считает своей, то последнее слово скажет норвежский суд.
– А как вы поступите с нами? – вежливо поинтересовался Большой Билл. – Мы не нарушали ваших законов. Мы будем очень признательны, если вы поможете нам добраться до нашей подводной лодки.
– С вами? – переспросил норвежец и на минуту задумался. – Относительно вас у меня никаких приказов и инструкций нет. Но я вам помогу. Знаете, почему? Не из чувства дружеской симпатии к вам – я его не испытываю. Просто мне очень хочется, чтобы экипаж вашей субмарины полюбовался на этого мерзавца, когда он в наручниках. Поучительное зрелище, не правда ли?
«Неужели не отмажут? – с ужасом думал Роберт Хардер, разглядывая появившиеся на запястьях "браслеты". – Неужели отдадут на съедение норвежцам? Боже, ведь это пожизненное заключение».
Слабенькая надежда у Хардера оставалась: спецслужбы стараются своих не сдавать, но цэрэушник понимал, что на его карьере, в любом случае, уже поставлен жирный крест.
Специальная подъемная система «Фишхук» от американского «Ниппера» принципиально не отличается: те же понтоны, заполняемые сжатым воздухом, те же тросы, только все это помощнее и числом поболее, чтобы можно было даже затонувшие корабли небольшого тоннажа поднимать. Плюс еще две мощные лебедки на борту самой баржи: их тросы могут передать на затонувший объект угловое усилие, если баржа отойдет чуть в сторону. Но суть подводных работ от этого не меняется: под объект необходимо завести тросы и надежно закрепить их.
Полундра даже не успел перемолвиться словом со своим другом, капитаном Мезенцевым. Он сразу же включился в работу. У Павлова открылось второе дыхание: он не чувствовал усталости, даже раненая рука не напоминала о себе. Близость цели подхлестывала Сергея.
В третий раз за последние двое суток «Нерпа» спустилась к устью подводной расщелины. Сейчас там было людно: не менее шести водолазов при свете ручных фонарей заканчивали оплетку спутника тросами «Фишхука». Еще чуть-чуть, и спутник окажется как бы в громадной сетке-авоське, к ручкам которой закрепят тросы понтонов.
Павлов поставил «Нерпу» на автопилот носом в расщелину, включил прожектор и выскользнул из пилотской капсулы. Он хотел своими глазами посмотреть, как идут дела с застроповкой спутника. Мерно шевеля ластами, Полундра подплыл к устью расщелины.
«Однако неплохо же я постарался! – довольно подумал Сергей, увидев около устья здоровущую кучу каменного крошева и осколков покрупнее. – Это моя вторая торпеда… А им, беднягам, пришлось весь мусор подбирать и вытаскивать сюда, в эту славную кучку».
В расщелину Полундра спускался впервые, в те разы ему помешали. Спутник, ради которого он так рисковал и отдал столько сил, Павлов также увидел в первый раз. Расщелина, расширяющаяся в небольшую подводную пещеру, была залита ярким светом прожектора «Нерпы», свет отражался от металлического шара, около которого копошились двое: «морской котик» и норвежский водолаз с баржи.
«Ну, прямо международное сотрудничество в действии, – весело подумал Сергей, вежливо отодвигая "котика" и показывая ему интернациональный знак подводников "Прими в сторону. Разреши посмотреть". – Что они тут навертели, а?»
«Морской котик», которого предупредили, что русский подводник больше им не враг, послушно отплыл чуть вправо. Полундра опустился к сплетенной из полудюймового стального троса «авоське».
«Хорошо застропили, – решил Павлов, внимательно осмотрев опутанный тросами спутник. – А это что еще такое?!»
Дело в том, что, подняв взгляд чуть выше, туда, где вскоре натянутся тросы понтонов, прикрепленные к ручкам стальной «авоськи», Полундра заметил очень неприятную вещь, на которую никто до него не обратил внимания!
«Раньше чем через полчаса они не управятся, – прикинул Сергей. – Надо всплывать и объяснить ситуацию. Кажется, я даже знаю, что делать!»
Оставив «Нерпу» у борта, Полундра поднялся на палубу «Арктура».
– Капитоныч! – подозвал он Мезенцева. – Знал бы ты, как я рад снова тебя увидеть! Но лирика позже, когда достанем. Вызывай норвежского капитана на «Арктур». Да, сразу передай, пусть пока не начинают продувку понтонов, только тросы порвут. Их кэп по-английски понимает? Это хорошо, а то я в норвежском ни бум-бум.
…В ожидании норвежца Полундра успел набросать на листе бумаги простенькую схемку и теперь объяснял Мезенцеву и Гексену ее смысл.
