– Нет, не хвостом, я до твоего появления позвонил на проходную. Придержат козочку. Так что не подставляй дежурного.
– Понял, не дурак, – Семен неслышно выскользнул из кабинета…
Вторым местом посещения журналистки «Вечернего Новоморска» был испытательный центр ВМФ. В далекие советские времена ее бы к этому учреждению не подпустили на пушечный выстрел, но теперь реалии изменились. «Свободная охота» подразумевала чистый бланк с печатью и подписью редактора, а вписать туда можно было все, что угодно. При виде этих документов дежурный по части сдвинул на нос фуражку, почесал затылок и, тяжело вздохнув, проводил журналистку к начальнику базы.
Капитан первого ранга так же издал тяжелый вздох при виде мощного аппарата на аппетитной груди девушки и только после невнятно пророкотал:
– Мадемуазель, вы попали не по адресу, это секретный объект. Так что вам придется покинуть территорию базы.
– Вы нарушаете закон о свободе прессы. Народ должен знать правду, – Анжелика выпятила грудь как предмет своей гордости.
– Закон о государственной тайне также никто не отменял, – парировал, в свою очередь, капитан первого ранга.
– Меня не интересует государственная тайна, я веду журналистское расследование.
– На тему?
– Правда, что сбежавший из автозака был военнослужащим вашей базы?
– … твою мать, щенок! – позабыв о приличных манерах, круто выругался начальник базы, как последний биндюжник. – Ну, Козачук, ну гад, выверну наизнанку и надую, как жабу! Плавать будет своим ходом, сучонок!
– При чем здесь Козачук? – не поняла журналистка, незаметно нажимая кнопку записи своего диктофона.
– Да притом, что это младший брат начальника местной уголовки, – в сердцах выпалил капитан первого ранга, со злостью швырнув на стол сломанную шариковую ручку. – Пользуется своими связями, вот и мелет языком.
– А почему Козачук, ведь фамилия начальника уголовного розыска Лацюк? – Анжелика попыталась внести ясность в процесс диалога.
– Лацюк, Козачук, мать его… – продолжал кипятиться офицер. – Они братья по материнской линии, видимо, старушке в свое время нравилось «к» на конце.
– Так что насчет дезертира? – Журналистка ловко направила разговор в нужное русло.
– Дезертирами занимается военная прокуратура, и я не имею права вмешиваться в их дела, – твердо ответил капитан первого ранга.
– Тайна следствия?
– Вот именно!
– В таком случае не буду вас больше задерживать, – девушка поднялась со стула.
– Всего хорошего…
Семен Дудиков вернулся в ГОВД, когда уже совсем стемнело. Майор Лацюк сидел в своем кабинете и щелкал пальцами по клавиатуре, уже в десятый раз тупо раскладывая на компьютере пасьянс.
– Ну, что? – не отрываясь от монитора, мрачно спросил Валерий.
– От нас фигура прямиком направилась на морскую базу, – доложил Янки. – Провела там около получаса, потом каталась по городу, съездила к морю, пообедала в ресторане гостиницы «Океан». Там же сняла номер. Свою таратайку оставила на гостиничной охраняемой стоянке.
– Очень интересно, – Лацюк отключил игру. – А девчушка действительно оказалась не промах, своей прытью нам может всю комбинацию смешать.
– Да что она может сделать? – возмутился Семен.
– Э, не скажи, дружище. Это с виду она выглядит, как безмозглая Барби, а за сексапильной глупой внешностью скрывается ум хищницы. Ведь я ей ни словом не заикнулся о беглом морячке, а она после разговора со мной рванула на базу. Значит, имеет, кроме меня, еще какие-то свои источники информации. И после всех этих посещений она не вернулась в свой долбаный Новоморск, а осталась у нас. Для чего?
– Для чего? – туповато переспросил Янки, не понимая, к чему клонит его официальный шеф.
– Твоя Белоснежка вышла на тропу войны, и воевать она собралась с нами, – на лице Валерия Лацюка появилась гримаса недовольства, как у человека, которому досаждает гудение летающего рядом комара. – Завтра сексапильная девица начнет рыть по делу о нападении на автозак.
– И чего она может нарыть?
– Кто знает, – пожал плечами майор. – Свидетелей, очевидцев, может, какие-то улики. Короче, все то, что не искали мы. Кроме того, не исключаю, что девочка будет подкатываться к кому-нибудь из наших оперов в поисках информаторов.
– Ну и что это ей может дать? – чем больше Семен слушал Лацюка, тем больше недоумевал.
– Это как в бильярде, бессистемно катящийся шар может разрушить любую удачно сложившуюся комбинацию, – Валерий вытянул перед собой руки, сложенные в замок, разминая суставы пальцев. – Это дело нельзя пускать на самотек.
– И какая моя будет роль? – поинтересовался водитель.
– Девку сфоткал?
– Ага, двадцать кадров забабахал.
– Отлично, – Лацюк впервые за время разговора улыбнулся и подмигнул Семену. – Давай фотик сюда и можешь отдыхать. Острую акцию проведет тот, кого не жалко.
– Понял, не дурак, дурак бы не понял. – Дудиков положил на стол серебристый цифровой фотоаппарат, круто развернулся и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Майор не мешкая занялся делом, достал микрочип со снимками, зарядил его в компьютер и запустил программу. Снимков оказалось не два десятка, как утверждал Семен, всего дюжина. Но и этого было предостаточно. Валерий быстро отыскал подходящую фотографию, распечатал ее на принтере. Снимок положил рядом с клавиатурой, потом набрал номер дежурного по ГОВД.
– Николай, давай сюда Грача для задушевной беседы.
– Так поздно уже, – растерянно промямлил дежурный лейтенант. – Ночные допросы запрещены служебной инструкцией.
– Во-первых, до наступления ночи два часа. Во-вторых, это будет не допрос, а задушевная беседа. Так что твоя служебная совесть может быть спокойна.
– Если для беседы, то сейчас приведут, – наконец сдался дежурный.
Грача привели через десять минут, это был высокий, тощий мужчина с длинным крючковым носом. Смуглолицый, с большими темно-карими глазами, длинными, давно не мытыми, а оттого влажно-кудрявыми волосами. Грязная засаленная одежда выдавала в нем пропойцу и бродягу, что на самом деле не совсем соответствовало действительности. Трижды судимый Грач обитал в небольшой деревушке в десяти километрах от Комсомольска, куда вернулся после отбытия последнего срока. Обвинялся этот рецидивист ни много ни мало – в убийстве трех старух самогонщиц. Причем две из этих семидесятилетних особ были изнасилованы. Все три самогонщицы жили в разных деревнях, и, как установило следствие, преступник приезжал к своим жертвам на мотоцикле.
У Грача был тяжелый «Иж» с коляской, за это следователь и уцепился, но доказательств было мало, а сам уркаган упорно не желал «колоться». Деревенский пропойца за три срока поднаторел в юриспруденции, так что четвертый месяц «жировал» в СИЗО ГУВД на казенных харчах.
– Что, начальник, Берия воскрес, что по ночам уже стали на допросы вызывать? – скаля крупные темные зубы, глумливо осведомился Грач, когда конвоирующий его милиционер вышел из кабинета.
– Грамотный ты больно, – Лацюк указал на стул. – А с виду рванина рваниной.
– Обзываться позвал? – неожиданно обиделся уголовник, но на стул все же сел.
– Да нет, побеседовать позвал, – признался майор.
– Так кто же беседует на сухую? – осмелел Грач. – Налил бы, начальник, стопарик для душевности.
– Можно и стопарик, – Валерий открыл дверцу стола, выставил бутылку коньяка, стеклянное блюдце с конфетами и пару стаканов. На стол рядом с уголовником небрежно бросил пачку «Парламента».
– Вот это другой базар, – оживленно потер ладонями рецидивист. Не дожидаясь разрешения хозяина, схватил бутылку, в два счета свернул пробку и ближайший стакан наполнил до краев. Взяв его тремя пальцами, по-жлобски оттопырил мизинец и со словами:
– Ну, со свиданьицем, пан начальник, – запрокинул голову и в несколько глотков осушил стакан. Громко отрыгнув, просипел: – Душевно, хотя твой самогон и воняет клопами.
На подобное замечание «ценителя» благородных напитков Лацюк никак не отреагировал, он терпеливо ждал, когда коньяк начнет действовать. Для такого организма, как у фигуранта, много времени не нужно.
Грач повел своим длинным, крючковатым носом, ну точь-в-точь пернатый. Потом вытащил заскорузлыми пальцами сигарету и закурил. Урка быстро обмяк, глаза посоловели, а на губах заиграла глупая улыбка.
– Ну, что, поговорим? – наконец спросил майор.
– Поговорим, – кивнул уголовник и, в две затяжки докурив сигарету, все же поставил свое условие: – Только давай начистоту, без всяких ваших заворотов.
– Начистоту так начистоту. Скажи, Грач, а ты хотел бы выйти на свободу?
– Ха-ха-ха! – громко рассмеялся рецидивист. – Это что, хохма или изощренная пытка, придуманная вашими верными псами-психологами? Мне ваш следак дело шьет на червонец, а ты мне обещаешь свободу. За что? Ясный хрен, за чистосердечное.
