«Светлый брат» дёрнул вверх цевьё, намереваясь перехватить за рукоять и срезать меня очередью. Я не дал ему времени заполучить приз, хладнокровно, как в тире, положив маслину в лобешник. Немец крутнулся на месте и упал, конвульсивно забив в пыли ногами.
– Это вам не пейнтболл, ребятушки, – процедил я и поспешил ретироваться, пока на выстрел не прибежали охотники.
Я победно пересек двор и достал из-под застрехи убранные перед походом ключи от «Нивы». Взял у «братка» автомат с парой магазинов и сел в машину. Мотор охотно завелся, словно тоже спешил убраться поскорее из Богом проклятой Синявы.
Я торопился в город. Надо было узнать, что случилось с Маринкой. Ничто меня больше так не терзало, как беспокойство за жену. Я убрал Доспехи Чистоты в багажник и стартовал. Странная отвага овладела мною. Я знал, что еду воевать. Мстить и сражаться. Иного выхода «Светлое братство» мне не оставило.
Я пересек Синявино-1 и у выезда на Мурманское шоссе остановился, пропуская идущие по главной дороге машины. Поправил зеркало заднего вида. В дрожащем отражении промелькнуло лицо. Неприятно поразил властный прищур глаз, словно принадлежащий чужому человеку.
– Credo rem integram restitutum iri [32] , – сказал я и поехал домой.
* * *
Дома меня ждали. Совершенно целая Маринка, стушевавшийся тесть и теща с недосказанными упреками. Последнее было малозначительным фактором, главное, что с женою ничего не случилось.
– Я очень боялась за тебя, когда узнала о том, что папа рассказал, куда ты уехал, – прошептала Маринка, повиснув на моей шее.
– Так вот значит кто меня впиндюрил, – догадался я.
– Не злись на папу, его спрашивали, – вступилась за отца Маринка, – а что он им мог сказать?
– Наврал бы что-нибудь, – неприязненно покосился я на тестя.
– Папа не такой человек, – вздохнула Маринка, не стесняясь родителей. – К тому же, пойми, даже лучше, что он сразу правду сказал, а не стал запираться. Для нас лучше. Ты в наше положение войди.
– Мне – легко, – молвил я, вспоминая жуткого проводника смерти у головы мертвого Акима, нелепо погибшего Балдориса, Глинника с перерезанной глоткой и Диму, ползущего с раскореженным тазом. – Для меня войти в чужое положение не составляет труда, ты же знаешь, дорогая.
– Напрасно ты так, – укорила жена, догадавшись о моих чувствах.
– Напрасно вы так, Илья, – неожиданно сварливым тоном заявила теща. – Вы бы посмотрели, что тут творилось. Понабежало полный дом бандитов. Всё обыскали, пулемёт ваш дурацкий нашли. Мы до сих пор оправиться не можем. Чуть нас всех не перебили. Так что нам расхлебывать ваши приключения нет нужды.
– Разумеется, – согласился я, сожалея, что не поучаствовала эта дура в кровавой мясорубке, устроенной по их наводке древолазом засадным в синявинском лесу. – Бесспорно, вы правы.
– Конечно, я права, – безапелляционно ответствовала Валерия Львовна. – И еще раз повторю: нам ваши проблемы не нужны. Решайте их сами, без нашего участия, и не впутывайте в разборки мою дочь!
– Мама, – осадила ее Маринка.
– А я только было собрался поселиться у вас, – сразил я наповал родню. – Мне ведь, сами понимаете, жить негде. Квартиру мою разбомбили. Да вам Марина наверное об этом рассказывала, зачем я буду повторяться.
Теща едва не превратилась в соляной столп, однако, она была женщиной слишком деятельной, чтобы безропотно сносить удары судьбы.
– Вы? Собираетесь? Жить? У нас?! – с колоссальным недоумением, как будто я объявил о состоявшемся конце света, вопросила она.
– А что в этом такого? – дурашливо удивился я.
– Этого не будет никогда!!!
Валерия Львовна относилась к отряду непримиримых. Здесь она могла переплюнуть самого Джохара Дудаева с Ясиром Арафатом впридачу.
– Илья поживет с нами. У меня, – неожиданно возразила Маринка. По ухваткам она шла в мать. – Пока трудности не решатся, – добавила она.
Теща застыла с разинутым ртом. Должно быть вместе мы составляли неодолимую силу.
– Не спорь, пожалуйста, мама, – обезоружила завершающим аккордом родительницу моя жена.
Теща не стала спорить, но это еще не означало, что она сдалась.
Однако, претензии ко мне больше не предъявлялись.
Все это время Анатолий Георгиевич стоял в уголке прихожей, то ли не осмеливаясь вмешаться в спор, то ли просто в семейном совете права голоса не имея. Так или иначе, вопрос о моем проживании благополучно решился без него.
Ну, решился и решился. В ознаменовании этого дела я приволок бутылку водки и мы распили ее на четверых. Поначалу теща в вакханалии не участвовала, но потом присоединилась, смирившись. Когда водка закончилась, мы стали пить чай, потом дамы переместились на кухню, дабы с глазу на глаз перетереть за свои женские проблемы, а мы с тестем устаканились в креслах.
– Не сердись на Леру, – устало смежил веки Анатолий Георгиевич. – Она очень переживала.
– Понимаю, – согласился я. Да и как можно было не согласиться ведь мне в этой семье жить.
– Эти «светлые братья» совершеннейшие отморозки, – пожаловался тесть. – Ты меня не осуждай за разглашение твоей тайны, мне надо было спасать Лерку с Маришей, а врать было опасно – бандиты о чем-то догадывались. Твой сосед, отец того парня, с которым ты поехал, что-то уже рассказал.
«Понятно, – подумал я. – Сначала навестили Борю по месту сражения, а тут у него папашка пьяный домой вернулся – вот ему весело было. Он, чтобы его не плющили, сразу слил сынка. Девиз Homo sovieticus: „Лучше ссучиться, чем мучиться“. Этот зверь никогда не станет Homo sapiens erectus – разумным и прямоходящим, потому что не сможет подняться с колен. Что за страна!»
– Я вас не осуждаю, – чувствуя себя достойным гражданином своей страны, ответил я. – И вообще никого не осуждаю – вышел из этого возраста. Зачем злиться, когда толку не будет? Горбатого могила исправит, а в нашем государстве ходящие прямо повывелись.
– Обращайся ко мне на «ты», – вздохнул тесть, желая со мной примириться. – Можешь называть меня Толей.
Ничего не оставалось, кроме как принять сию жертву.
– Идет… Толя, – сделал я этот шаг. Кажется, начиналась новая эпоха моей жизни.
И от избытка чувств мы пожали друг другу руки.
– Как там наша квартира? – спросил я Маринку, когда мы уже лежали в постели. Толя с Валерией Львовной слаженно давали храпа за стеной.
– Не знаю, – прошептала в ответ жена. – Нормально, думаю. Твоя мама дверь заперла, она мне звонила, я сказала, что ты цел.
– И на том спасибо, – сказал я.
– Навести ее, – попросила Маринка. – Она очень беспокоилась. Представляешь, ей из милиции позвонили, попросили придти. А дома у нас такое…
– Зайду обязательно, – пообещал я. – Тебя менты допрашивали?
– Нет.
– Бардак, – сказал я, поворачиваясь на бок, лицом к супруге. – Но если будут вызывать, говори, что тебя дома не было и ты знаешь обо всем со слов мамы, поняла?
– Поняла, – пробормотала Маринка.
С утра пораньше я выполз из дома для осуществления всех своих планов. Планов было громадье. Прежде всего следовало съездить на заправку, а потом начинать сложные маневры по городу, целью которых было собрать как можно больше информации о себе и о «Светлом братстве». День начинался солнечным и теплым, казалось, что он и закончиться должен хорошо, но маленькие панки нагадили мне прямо в душу.
– О-о, знакомый дядя, – выползли на свет зарождающегося дня флибустьеры проходных дворов.
Я с отвращением обозрел подкатившую сзади гопоту. Не так давно я напоролся на эту банду дворовой шпаны, когда возвращался от родственничков. В тот раз со мной был Слава, поэтому на орехи досталось всем, но сейчас корефан отсутствовал и страдать должен был я один.
Не теряя времени, флибустьеры достали кортики и пошли на абордаж.
– Да вы что, ребята, – заблажил я, пытаясь избежать пробоин.
Признаться, я струсил. Когда из четырех человек трое вооружены колюще-режущими предметами, шансов на победу не остается никаких. Драться с ними было бы глупо, не помог бы и АПС, лежащий в кармане куртки. Мозгляки вполне могли прирезать, с них станется. Молодежь ныне совершенно отвязанная пошла.
Колода обступила меня, прижав к машине. Увы, сесть в нее не было никакой возможности.
– Помнишь, как закурить нам давал? – с издевкой спросил главшпан.
– Простите, ребята, – бледно улыбнулся я, в душе мечтая раздавить малолетнюю сволочь, – не помню, пьяный был. Может и наговорил чего, так вы уж простите. Вы мне тогда тоже здорово наваляли.
– Забыл, как меня топтал? – мстительно напомнил главшпан, отводя руку с ножом для удара. А может, просто пугал. Проверять отчаянно не хотелось. Белая нержавейка угрожающе блестела в руке.
– Погоди, не надо, – взмолился я. – Говорю же, не помню. Если было что, вы уж меня простите. Ну, хотите, возьмите все бабки, только не убивайте.
– Бабки? – переспросил мальчонка в клетчатой кепке, у него был курносый нос и невинная мордочка. Внешне он очень напоминал зайчика. Его бы я убил с особой охотой. – Какие бабки? Давай.
