Рассказывайте, мы все вас внимательно слушаем, – последняя фраза адресовалась главарю.
И Гюрза рассказал. Нехотя, с растяжкой, не глядя в камеру, а наоборот, упорно глядя куда-то в пространство. Он рассказал и о похищении, и о том, для чего он это сделал, и кто его на то уговорил, и какую цену ему посулил тот, кто его уговорил. Чувствовалось, что он с радостью не упоминал бы ни о деньгах, ни о золоте, но в ходе рассказа он натолкнулся на жесткий, немигающий взгляд Фариса. Это был очень красноречивый взгляд, это был взгляд-угроза, взгляд-приговор. И потому Гюрза рассказал и про деньги, и про золото. Он рассказал, а Марина – перевела.
– Молодец! – иронично похвалил Гюрзу Терко. – Ну а теперь, любезный, твоя очередь. Расскажи и ты нам что-нибудь интересненькое. Чую, тебе есть что рассказать. Как говорится, прошу к столу!
Эти слова, конечно же, адресовались Нику. Но американец не изъявил желания позировать перед кинокамерами и тем более что-нибудь рассказывать.
– Вы не имеете права! – нервно произнес он. – Я требую к себе цивилизованного отношения. Я гражданин Соединенных Штатов Америки!
Все это Ник прокричал на английском языке.
– Переведи, – глянул Терко на Муромцева.
Василий перевел.
– Вот и расскажи, уважаемый американский гражданин, что ты забыл в этой пустыне! – с убийственной вежливостью предложил Терко. – А мы послушаем. И многие, кроме нас, тоже послушают! Ну же, не стесняйся!
– Я гражданин Соединенных Штатов Америки! – повторил Ник. – Я требую, чтобы вы соблюдали законы!
Муромцев перевел и эти слова.
– Здесь нет Соединенных Штатов Америки, и нет ее законов, – очень четко произнес Фарис на русском языке. – Здесь – пустыня. И законы здесь тоже свои. Законы пустыни. И песок здесь тоже наш, родной. Он хорошо заметает следы… Надеюсь, ты понял, что я тебе сказал.
Ник ничего на это не ответил, лишь насупился и встал.
– Снимаем! – шепнул Алексей Анастасии.
– То, что сказал про меня этот человек, – Ник указал на Гюрзу, – ложь! Я не знаю, для чего он солгал. Да, я жил какое-то время в его поселении, но исключительно с научной целью! Я ученый-этнограф! И, разумеется, никаких денег, а тем более золота я ему не давал! Равно как и всяких нелепых приказов о похищении людей! Повторяю: я – ученый-этнограф, а не авантюрист, каким меня пытается представить этот человек! Да, я знаю русский язык, и что с того? Я знаю несколько языков! Я окончил университет!
Ник умолк. Какое-то время все молчали и смотрели на американца. Первой заговорила Марина:
– Значит, вы ученый? – спросила она. – И, следовательно, вы исключительно с научной целью приказали убить нашего коллегу Евгения Генералова? И это вы, руководствуясь интересами науки, всячески нас шантажировали, угрожали нам и склоняли к измене Родине? И, конечно же, в интересах науки вы угрожали отдать меня и мою коллегу Анастасию Величко на ночную потеху бандитам-арабам? И так получается, что я чисто с научной целью влепила вам несколько пощечин и разбила вам нос?
– Вы тоже лжете! – окрысился Ник на Марину. – Вы все здесь лжецы! Вы за это ответите! Я требую немедленно меня отпустить!
– У меня все, – устало произнесла Марина. – Не могу больше видеть этого типа!
– Да и я тоже, – сказал Никита. – О чем еще нам с ним разговаривать?
Стрекотание камер умолкло.
– Что, на этом съемки окончены? – глянул Никита на Богданова.
– Не совсем, – сказал Богданов. – У нас в запасе есть еще один персонаж из этой же обоймы. Не волнуйтесь, уж он-то, я думаю, ни угрожать, ни хамить не будет. Салим, я говорю о тебе. Внеси и ты свой скромный вклад в общее дело. Преодолей свою скромность и расскажи о себе что-нибудь интересное и познавательное. Прошу.
Конечно, и Салиму очень не хотелось ничего говорить перед кинокамерами. Но куда ему было деваться? Здесь он был пленником, и, кроме того, он обещал во всем содействовать этим людям, пленившим его. Кроме того, он боялся этих людей. А еще ему очень хотелось жить. Поэтому и ему пришлось рассказать о себе и своем истинном обличье.
– Ну, вот теперь, кажись, все! – выдохнул Богданов. – Конец фильма! Интересный должен получиться фильм. Не так ли?
– Да уж… – не слишком уверенно произнес Никита. – Никогда еще нам не доводилось снимать такие интересные фильмы…
– Да и не надо больше, – сказал Муромцев. – Хватит с вас и одного.
– Это уж точно! – вздохнул Алексей.
– Вы, главное, не потеряйте пленочку! – предостерег журналистов Терко. – А то обидно будет! Старались-старались, а посмотреть – и нечего!
– Сбережем, – пообещал Алексей.
– Вот и лады, – улыбнулся Терко. – Ну, и что у нас дальше в программе концерта, командир?
Все спецназовцы, а также Максум и Фарис вновь собрались вместе. Предстояло решить судьбу Гюрзы.
– Нам он больше не нужен, – сказал Богданов. – А вот только что с ним делать дальше?
– Поступить в соответствии с обстоятельствами, – пожал плечами Рябов. – Помнится, нам так и сказали… Поступайте, мол, по обстоятельствам.
– Обстоятельства – они бывают разные, – в раздумье проговорил Богданов.
– Так и я о том же! – сказал Рябов.
– А пускай он уходит! – сказал Богданов. – Видеть его больше не могу!
– Ты – командир, тебе – виднее, – пожал плечами Рябов. – А только…
– А только ты уверен, что он уйдет? – продолжил мысль Рябова Терко. – А вот я не уверен. Змея – он и есть змея. А вдруг он последует за нами? С целью, так сказать, отмщения. Или чтобы уничтожить пленку, на которой он заснят со своими откровениями? А оно нам нужно? Тем более что с нами гражданские люди, которых мы от этого змея и спасли…
– И что же ты предлагаешь? – спросил Богданов.
– Предлагать буду я, – произнес до сих пор молчавший Максум. – Потому что – это не ваша война, а наша. Вы храбрые воины, но вы здесь – чужие. Поэтому молчите. Скажем мы с Фарисом. Пускай Гюрза уходит. Сейчас же. А все остальное – дело наше. Мое и Фариса.
– Я тоже так считаю, – поддержал Максума Фарис.
– Что ж, – после молчания произнес Богданов. – Пусть так оно и будет…
– Можешь идти, – сказал Фарис Гюрзе.
– Куда? – не понял Гюрза.
– Куда хочешь, – сказал Фарис.
– А… – заикнулся было бандит.
– Иди, – сказал Фарис и отвернулся.
Несколько минут Гюрза стоял, не двигаясь, и лишь его взгляд бегал по сторонам. Кажется, он понимал, что слово «иди», сказанное Фарисом, не сулит ему ничего хорошего. И он лихорадочно искал выход – как ищет его зверь, попавший в западню. Но исхода из этого короткого, холодного «иди» не было. И Гюрза пошел. Медленно, неуверенными шагами, то и дело
