– Поэтому вы и сваливали от меня по Страстному бульвару? Сажайте в машину этого артиста разговорного жанра, – велел Кряжин. – В мою машину. «Вольво» – на Петровку. У меня ее никто охранять не будет.
Несколько минут в салоне висела тишина. Воздух быстро пропитался дорогим одеколоном управляющего, судить же о его настроении было невозможно. Он ехал, сжав челюсти, и никак не реагировал на то, что Кряжин уже дважды бросал на него многозначительный взгляд.
– Я вам быстро поясню ситуацию, Игорь Викторович. Тема с Кинерешем, членом ВКК, уже не актуальна – это первое. Второе! – повысил голос советник. – Человек, с которым вы встречались у пепелища гостиницы «Москва», мне известен. Сегодня он будет задержан. Я знаю, где четыре миллиона долларов. И даже знаю, когда они были поделены на две части и куда перенаправлены.
– Еще что знаете?
– Знаю, кто убил двоих людей из околофутбольных кругов клуба «Олимп» в ночь перед Новым годом. Знаю, от кого они к вам прибыли. Послушайте, – вдруг понизил голос советник, глядя в зеркало, – мы сейчас остановимся. Мне нужно срочно кое-что сделать.
Вынув из кармана телефон, он набрал номер. Ждать долго не пришлось, трубка ответила уже через несколько секунд.
– Слушаю вас, – прорычала она.
– Господин Чубасов, это Кряжин. У меня к вам просьба. Сейчас я двигаюсь в направлении к Генеральной прокуратуре. Сзади меня сопровождают два сотрудника милиции. Если через пять минут васильковая «Тойота Спринтер» не исчезнет из поля моего зрения, я дам команду открыть по ней огонь. Мне кажется, что в ней вооруженные преступники. Стрелять будем в три ствола, на поражение, на добивание.
– А при чем здесь я? – изумился генерал. – Вы с ума сошли, следователь!
– Воля ваша. – Отключив связь, Кряжин залез под панель и вынул переговорное устройство радиостанции. – Сидельников! Хорошо меня слышишь?
– Хорошо, – чуть помедлив, ответил муровец – ему, по-видимому, тоже пришлось шарить рукой под панелью.
– Васильковую «Тойоту» видишь?
– Вижу.
– Испугай их. Только так, чтобы они испугались. Сильно испугай.
Гаенко сидел, уложив руки в наручниках меж колен, и совершенно не понимал, что происходит.
Кряжин остановил машину. За ним остановился «Вольво», следом – «девятка». Василькового цвета «Тойота» сбросила обороты и прижалась к краю дороги в пятидесяти метрах за колонной.
Не выдержав, Гаенко обернулся и стал внимательно вникать в раскрывшуюся перед ним перспективу. Из «Жигулей» вышел один из спутников сумасшедшего мужика, водителя «Волги», прикурил и направился к японской иномарке.
Хлопнув ресницами, управляющий стал ждать, что будет дальше. Заниматься этим долго ему не пришлось. Когда до «Тойоты» оставалось менее десяти метров, высокий парень из «девятки» молниеносно выхватил из-за пояса пистолет… да, да, тот самый, которым бил по стеклу, и вскинул перед собой.
Выстрелы Гаенко слышал хорошо. Ресницы его при каждом звуке, напоминающем хлопок кнута, дрожали, словно Игоря Викторовича били по щекам.
После первого хлопка левое зеркало развалилось на части и повисло, как выдернутый из головы глаз.
После второго «Тойота» качнулась и тут же села на правое колесо.
После третьего ее хрустальный правый глаз со стороны пассажира рассыпался, а решетка радиатора разломилась пополам.
– Кто вы? – прошептал Гаенко, не в силах посмотреть на следователя.
События сзади между тем разворачивались.
Управляющему казино было хорошо видно, как парень в кожаной куртке выдернул за шиворот водителя и бросил на ледяной асфальт. Второй пассажир «Тойоты» выскочил сам, держа руки высоко над головой. Он что-то объяснял парню в куртке, пытался в чем-то убедить. Но после удара ногой в колено убеждать перестал и рухнул рядом с водителем.
Кряжин снова набрал номер.
– Генерал Чубасов, это Кряжин. Позвоните своим людям.
– Вы сумасшедший, Кряжин… Уберите от машины капитана Сидельникова! – Голос Чубасова хрипел от ярости. – Я гарантирую вам, что это один из последних дней вашей службы на Большой Дмитровке.
– Не торопитесь, товарищ генерал-лейтенант, – ничуть не сомневаясь в правоте своих действий, сказал советник. – Приказ на наружное наблюдение отдавали не вы, верно? Я просто хочу вам помочь. Завтра утром вы будете вспоминать и этот разговор, и меня. Речь уже не идет о чистке запылившегося реноме управления. Речь идет о текущем. Вы меня хорошо понимаете?
– Что значит – текущем?
– Не понимаете… – Кряжин пожевал губами. – Постараюсь объяснить. Если вдруг завтра выяснится, что я изначально был прав, и мне придется отвечать на вопрос, с какими трудностями я столкнулся, расследуя дело об убийстве Крыльникова…
Кряжин взглянул на управляющего, которому вдруг стало недосуг смотреть на уличную баталию.
– …мне стоит упоминать конкретные фамилии или просто указать на здание ГУВД?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что дело об убийстве полковника Крыльникова де-факто мною расследовано. Осталось де-юре, то есть бумажная рутина. А потому я спрашиваю: мне писать о ГУВД в целом или указать конкретные фамилии?
Молчание длилось ровно столько, сколько нужно было Кряжину для того, чтобы понять – он попал в цель.
– Я вам вот что скажу, Иван Дмитриевич, – отозвался Чубасов. – Мы, как вы понимаете, не сидим сложа руки. Убит наш коллега. Как бы то ни было, он наш коллега, и мы обязаны найти того, кто поднял на него руку… В общем, наше расследование находится в ведении генерал-майора Шульгина. Думаю, вам надо обратиться к нему.
– А как быть с васильковой «Тойотой» и белым «Фордом», что стоит напротив, люди из которого докладывают вам обо всем, что происходит напротив храма?
– Они сейчас уйдут.
Кряжин покачал головой и выглянул в окошко.
«Уйди от них!» – понял Сидельников его жест рукой.
– Я вот о чем еще хотел попросить, генерал, – возвратился к трубке советник. – Коль скоро параллельным расследованием у вас руководит ваш заместитель Шульгин, я хочу, чтобы вы ему позвонили и определили для нас место встречи.
– Никаких проблем. Езжайте в ГУВД, он будет на месте.
Поблагодарив, следователь бросил трубку в карман.
– Гаенко! Времени на раздумья у тебя ровно столько, сколько мне понадобится, чтобы съездить к Шульгину и вернуться обратно. Не хочешь говорить – пиши. Но как только я переступлю порог Генпрокуратуры, окно приема явок с повинной закрывается!
Так оно и вышло.
Гаенко был оставлен под присмотром наряда милиции в камере для доставленных Генеральной прокуратуры, и он оказался в полном одиночестве меж четырех молчаливых, холодных стен.
Через час ему стало нехорошо. Маленький червячок, принявшийся его точить через пятнадцать минут после начала заключения, превратился сначала в змею, кусающую его изнутри, а потом вдруг трансформировался в мутанта-мурену, рвущую его внутренности.
Управляющий казино «Эсмеральда» терпел муки еще час. А потом не выдержал и за двадцать две минуты до приезда следователя на Большую Дмитровку стал ломиться в металлическую дверь.
– Дайте мне бумагу! – кричал он, отбивая ступни о семимиллиметровый лист стали. – Дайте мне бумагу и ручку, я все напишу!.. Кряжин! Он говорил, что я могу написать, если захочу!..
– Верно, – спокойно молвил ему усатый старшина милиции, подавая десяток чистых листов и два стержня от шариковой ручки. – Он говорил.
Шульгин, озадаченный звонком Чубасова, был непривычно гостеприимен и вежлив. Поинтересовался, долго ли следователю пришлось ждать в заторах, предложил чаю и даже несколько булочек. Показал на стулья в своем кабинете, подразумевая под этим возможность для советника выбрать любой из них, и уселся на свое место.
– Мне звонил начальник. Просил помочь всем, что в рамках моих полномочий, – сказал он. – Не скрою, мне известно, о стрельбе в центре города. Но не думаю, что это может привлечь внимание нашего ведомства. А за наблюдение простите великодушно… Сами поймите. Но не в первый же раз нам друг за другом смотреть, – разведя и снова сведя руки, Шульгин вслух сказал о том, о чем старались не говорить даже в курилках ведомств. – Вдруг кто что пропустит – рядом те, кто поправит и поможет. Вот как сейчас, например. Вы попросили, я готов сделать все, что в моих силах.
Кряжин встал – ему не понравился стул, прошелся до стены со стеллажом, заставленным книгами, и посмотрел на папку, лежащую там, где он ее оставил.
– Все не нужно.
Нашел на подоконнике пепельницу и вернулся с нею к столу. Вынул сигареты, положил пачку на стол, щелкнул зажигалкой.
– Все делать не нужно, генерал-майор. Прошу об одном, – облачко дыма поднялось и встало между ними. – Сейчас я начну говорить, а где я ошибусь, вы меня поправите и поможете.
Шульгин придвинул к себе чашку и потянул из нее крепкий чай.
– Официально эта история началась двадцать третьего декабря прошлого года. Фактически же старт ей был дан за полгода до той минуты, когда в затылок Андрея Николаевича Крыльникова, полковника милиции, вошла пуля.
