Полковник считал, что источником смертельного яда является та са–мая разновидность каротина, которая наделяла здешнюю раститель–ность красками осени. Но именно благодаря этому территория избежа–ла радиоактивного заражения. Полковник показывал мне некую схему фотосинтеза, свидетельствующую о роли каротина в уничтожении по–следствий войны. Надеюсь, его записи попадут к вам вместе с этой ру–кописью, и вы сможете в них разобраться. Я ни черта не понял.
И все же пройти через Эдем было возможно. Точнее, не пройти, а проплыть. Река Ойзханг, стекая с хребта Дракона, текла в глубь метрополии через лес.
Мы добрались до Нулевой, расположенной на берегу Ойзханга в по–лукилометре от лесной опушки, через двое суток после встречи с Ка-пантой. У меня резко поднялась температура, видимо, из-за того, что понизился иммунитет. У Сабжа часто шла носом кровь, а однажды он даже уснул на ходу, впрочем, почти сразу пришел в себя. Нам все чаще приходилось делать привал. Я выбросил весь лишний груз: дробовик, биту, игрушки Моргана-младшего, излишки одежды. А километра за два до Нулевой скинул последнюю канистру и взвалил на плечо Сабжа.
В Нулевой нас ждала свернутая в большой рулон резиновая лод–ка и пластиковый насос. С частыми и долгими перерывами мне уда–лось надуть лодку только к середине второго дня. Но это было по–следнее усилие – все остальное за нас сделало течение Ойзханга. Неторопливое, оно несло нас чуть больше трех дней меж красно-зо–лотых берегов Эдема.
Мы почти не разговаривали. Да и о чем нам было говорить? Мы потеряли Буги, и я не знал, как смотреть в глаза Полковнику. Мы по–теряли груз… Сабж мрачнел с каждой минутой. Я пытался с ним за–говорить, но без особого желания, да и сил на нормальный разго–вор не хватало.
Большую часть путешествия по реке мы лежали, глядя каждый в свою сторону. Величественные деревья леса упирались алыми кро–нами в бледную синеву неба. Плеск воды и шелест листьев вскоре стали настолько привычными, что казалось, нас окружила перво–зданная тишина, почти забытая на планете Земля. Раньше я любил эту часть трипа. Здесь, наконец, можно было позволить себе рас–слабиться, и, хотя к этому моменту меня всегда начинал бить озноб, я не мог не смотреть на берега. На эти огненные стены, чуждую при–роду сердца Эпицентра, которая отказывалась принять нас, лю–дей… И правильно делала, черт побери.
Кажется, я отключился утром третьего дня. Сабж лежал без со–знания уже с вечера второго. Но дежурные на вышке заметили нас. Лодку поймали, а нас перенесли в диспансер.
65. Диспансер
Примерно неделя у меня ушла на то, чтобы оклематься. К концу этого срока я чувствовал себя вполне приемлемо. Разумеется, я еще не был готов к обратному пути, но уже шел на поправку. Температура спала, озноб прекратился и тошнота прошла. Появился аппетит.
Это что касается физиологии. А вот мое душевное состояние бы–ло… Черт побери, оно было хреновое, и я не найду лучшего слова, чтоб описать его. Неудачный трип и гибель Буги не давали мне покоя, вгоняли в депрессию и мешали вернуться в мир Эпицентра. Было и еще кое-что… За всю неделю Полковник ни разу не побывал у меня. Он всегда навещал прибывших сталкеров, общался с ними, делился местными новостями. Но… В этот раз он не появился. Я не сомневал–ся, что он знал о гибели дочери. Сам факт, что мы прибыли вдвоем, го–ворил об этом красноречивее любых слов. И я думал, что, возможно, Полковник винит в случившемся меня, ведь он знал о наших с ней не–простых отношениях. Я хотел поговорить с ним, попытаться объяс–нить. Но не мог пойти к нему сам, а он в диспансере не появлялся.
На восьмой день я смог самостоятельно встать и выйти на улицу. Диспансер располагался в приземистом двухэтажном здании непо–далеку от границы Территории Штиля. К зданию примыкала боль–шая веранда, и обычно я, поправившись, проводил на ней много времени. Тут было хорошо, и возникало ни с чем не сравнимое ощу–щение абсолютного покоя. Я много читал, думал о своей бесконеч–ной рукописи, просто отдыхал. Там было здорово, на веранде. Но на этот раз я просто сел в большое кресло и уставился прямо перед со–бой. На столике лежала пачка сигарет. Я закурил в надежде, что уж здесь-то наконец успокоюсь и пойму, как жить дальше. Но не чувст–вовал покоя.
Полковник появился, когда я докуривал вторую сигарету. Я попы–тался встать, но ноги были, как ватные, и мне пришлось просто кив–нуть. Старик молча кивнул в ответ, поднялся на веранду и сел в крес–ло напротив.
– Я подвел вас, – сказал я, выбивая из пачки третью сигарету. Во рту уже стояла неприятная горечь, но сигарета давала возмож–ность опустить глаза и занять чем-то руки.
– Я говорил с Сабжем, – помолчав, произнес Полковник. – Он рассказал мне, как все случилось. Это… – Он медленно перевел ды–хание. – Я всегда знал, что это может случиться. Но, конечно, верил, что она избежит… Теперь это неважно, Макс, но мне, отцу, трудно смириться с мыслью, что моя дочь ушла раньше меня. Хотя, возмож–но, это и к лучшему…
Я поднял глаза и посмотрел на него. И вдруг заметил, как сильно он изменился – постарел, волосы поредели и в выражении лица по–явилась какая-то болезненная слабость, совершенно не характер–ная для этого очень сильного человека.
– Не смотри на меня так, Максим. Я сказал то, что хотел сказать. Нам еще предстоит разговор, который все разъяснит. Но сейчас мне очень нужно, чтобы ты как можно скорее поправился. Я буду на–вещать тебя.
– Через неделю я смогу двинуться в обратный путь. Если Сабж…
– Тебе не нужно идти обратно. Для тебя есть важное задание здесь.
– Полковник, мы не смогли донести груз, и…
– Вы донесли груз, – перебил меня старик. – Грузом был ты, Мак–сим.
– Я?!
– У меня сейчас нет времени объяснять. – Полковник тяжело поднялся и пошел к выходу с веранды. – У нас с тобой вообще оста–лось не так много времени, а еще столько нужно сделать… Я приду вечером, и мы с тобой обо всем поговорим.
– Я… Хорошо. Но я могу увидеть Сабжа?
– Он умер вчера ночью. – Полковник неопределенно махнул ру–кой, как будто отгоняя от лица табачный дым. – Просто не проснулся…
66. Не о чем жалеть
Прошло почти полгода с тех пор, как мы вошли в Эпицентр. Мне еще не приходилось оставаться тут так надолго. Я скучаю по своему дредноуту, по трассе «1969», мне жаль, что я уже никогда не увижу старину Фрэнка и паромщика Жака, что не смогу купить зонт и за–бросить его на Гремящий Дуб. А больше у меня ничего не осталось там, за бетонной стеной кордона, так что, когда Полковник сказал, что я больше не вернусь туда, я только пожал плечами. И остался на Территории Штиля. Тут у меня было дело, в важности которого я со–мневался. Но я остался.
Сабжа похоронили на другом краю Территории Штиля. Там, где ее граница ближе всего подходит к опушке Красного леса. Чертовски красивое место… И за последние несколько месяцев не было дня, чтобы я сюда не пришел.
Небольшой серо-коричневый могильный камень с именем и да–тами. «Самюэль Канеген, 1967-2007. Проводник». Придя сюда в первый раз, я стоял и думал, какого черта не могу заплакать, за–выть, как тогда, над могилой Буги. Но… В этот раз все было иначе. Я не чувствовал горечи утраты, наоборот – испытывал что-то срод–ни облегчению. Я ведь знал, что Сабж болен, что он уже на пороге смерти. Я понял это еще тогда, на трассе «1969». И вряд ли можно было найти лучшее место для его могилы, чем здесь, на краю Терри–тории Штиля, куда в солнечную погоду легко достают тени от деревь–ев Красного леса.
Так уж вышло, что я узнал настоящее имя Сабжа только у его мо–гилы. В этом тоже есть какая-то неправильная закономерность.
Я приволок из диспансера кресло и часто сидел здесь с ноутбу–ком. Почти вся эта рукопись написана под шелестящий монолог прекрасного и ядовитого леса.
