Роман плакал, твердил, что произошла ошибка, и норовил упасть со стула от слабости и перенесенных потрясений. Упасть ему не давали, сзади его крепко держали за плечи. Майор Лысковский, брызгая слюной, отвесил несколько пощечин задержанному, повторяя свои вопросы.
На пощечины Роман реагировал жалким стоном, слезами и обещаниями жаловаться в посольство. Тщетно майор бесновался и грозил ему всеми пытками, какие только были у него в арсенале. Роман только упорнее запирался и под конец совсем замолчал, сказав, что он больше не произнесет ни слова и заговорит лишь в присутствии российского консула.
Побесновавшись, майор ушел. Роман ожидал, что в камеру войдет полковник, игравший роль доброго следователя, и попробует «расколоть» задержанного сигареткой и сочувствием.
Но полковник не шел. Не входили и другие.
Роман, уткнувшись лицом в стену, лежал и ждал, что последует дальше.
Попутно он просчитывал шансы. Свои и Метека.
Метеку час форы он обеспечил. Даже два. За это время Метек мог уйти далеко. Приметы его неизвестны, в «Старой сове» он был в маске, так что кого искать оставленные с носом заговорщики могли сообщить лишь весьма приблизительно. Сколько помнил Роман, в пансионате Метек не издал ни звука, так что даже голоса его не знают.
Итог: то, что заговорщики не видели Метека, значило, что они его как бы не видели вообще. Поэтому следователи так яро пытались выбить из Романа приметы. Только он один знал, как выглядит его напарник, и только с его слов полиция могла найти беглеца.
А найти сложно. Метек парень проворный, к тому же в своей стране. Прибился к какому-нибудь туристическому лагерю, и поди догадайся, кто он такой есть. Или, еще проще: выбрался на шоссе, остановил попутку и покатил себе к Варшаве.
У полиции был шанс перехватить его в Варшаве. Но это при условии, что они знают приметы и знают, куда и для чего направляется беглец. Но примет у них нет, а беглец мог двинуться куда угодно. Не все пути ведут в Варшаву. Он мог затаиться, лечь на дно, сменить место жительства, изменить внешность – одним словом, раствориться. И где его искать? И, главное, кого искать?
Видимо, попытки искать его в лесу предпринимаются. Но, во-первых, неизвестно, в каком направлении вести поиски. Вдруг он махнул от пансионата совсем не в ту сторону, куда поехал джип?
Во-вторых, время для подобных поисков было упущено. Его, время то есть, постараются наверстать. Но шанс на успех невелик.
Почему прекратили допросы? Поняли, что от Романа ничего не добьешься. Его хоть режь, он будет стоять на своем. Это вопрос не только прикрытия напарника. Это вопрос собственного спасения. Признай он хоть каплю того, в чем его обвиняют, – и ему конец.
Единственная возможность полиции вывести его на чистую воду – изловить Метека. И попытаться выжать из него признания. Током, побоями, уговорами – чем угодно, но выжать. Он свой, с ним церемониться не будут. Пощечинами не обойдется, точно. Это Романа они не трогают всерьез. Все-таки российский подданный, черт его знает, руки, ноги были связаны, вдруг его действительно похитили, а тут еще сверху польская полиция устроила ему допрос с пристрастием, русские могут и обидеться. Так что пусть пока полежит на нарах, помучается неопределенностью.
А тем временем дружок его будет изловлен, и разговор пойдет по-новому, но только уже без мифических похитителей, слез и душераздирающих воплей об оставленной в гостинице жене.
В общем-то, очная ставка могла грозить Роману и со стороны заговорщиков. Стоило кому-нибудь из них явиться в управление и указать на него пальцем, вот-де, это он, этот самый негодяй негодничал в пансионате, режьте его на куски, пытайте, где второй, – и майор Лысковский приступился бы к нему всерьез.
Но тут закавыка. Указывать пальцем – значит подставлять и себя. Кто из заговорщиков на это способен? Марта? Гм. Положение ее двусмысленное. Через границу пробралась тайно, все это для нее может дурно кончиться. Но если решится – Роман готов был разыграть такую сцену, что еще неизвестно, кого из них больше заподозрят. И Марта наверняка об этом знает. Нет, она не сунется. Кто еще? Пан Юзеф? Слишком важен для подобной миссии. Хозяйка? Хорошо, если она вообще жива. Пан Анджей? Кишка тонка, нипочем не захочет афишировать свое участие. Другие? Те вообще из Украины, им лучше держаться ото всего подальше.
Чего и стоит опасаться Роману всерьез, так только поимки Метека. Пускай следователи не верят в его сказку с похищением. Это их дело. Но факты были на стороне Романа, и с этим им тягаться трудно. В гостинице зарегистрирован? Да. Неожиданно пропал? Да. Руки, ноги изранены? Да. На чужой машине мчался как сумасшедший? Да. Полиции сдался? Да. А тут еще законная жена пропала, и где ее искать, шут ее знает.
В общем, бедный, несчастный турист, которому надо оказать всяческое содействие, извиниться за несовершенство охранительной системы Польши и поскорее отпустить домой, клятвенно пообещав найти в самые короткие сроки пропавшую жену. Тогда он, может, и не станет жаловаться на нелепые обвинения и жестокое обхождение.
Вот такая получалась петрушка. То есть если Метека не возьмут и тот не даст признательные показания, то и говорить с ними не о чем.
Впрочем, Роман и так пообещал хранить молчание. А данное слово надо держать.
16 июня, «Старая сова», 9.00
Уставшие, несколько опухшие от бессонницы жильцы пансионата собрались вокруг стола заседания. Ряды их поредели. Пани Барбара занемогла и не смогла выйти к гостям. Она лежала у себя в комнате, и горничная Казя неотлучно дежурила возле нее.
– Итак, пропавшего человека, который унес папку, не удалось найти? – спросил пан Юзеф.
– Его усиленно ищут, – сообщил пан Анджей.
Всегда выутюженный и вылощенный, сейчас политик выглядел неважно. Костюм помят, галстук съехал набок. Он не успел побриться или забыл, что было вполне объяснимо, и его обычно гладкие щеки покрылись серой мятой щетиной.
– Удалось установить его приметы? – спросил Антон Кусь.
– Нет, – покачал головой пан Анджей.
– Неужели они не могут допросить этого русского шпиона как следует? – взорвался генерал.
– Его допрашивали, – устало сказал варшавянин. – Но он упорно стоит на том, что был похищен бандитами.
– Не понимаю, – проворчал генерал, – неужели ваши спецслужбы не умеют работать?
– Работать они умеют не хуже других, – вступился за своих пан Анджей. – Но было потеряно время. Трудно установить, где разошлись налетчики. Неизвестны приметы второго… В общем, вся надежда на армию. Лес прочесывается во всех направлениях, перекрыты дороги, ведется обыск подозрительных. Будем надеяться, панове, что этот человек будет найден.
– Даже если его задержат, он постарается предварительно избавиться от документов, – сказал Антон Кусь. – Он ведь не дурак и понимает, что они свидетельствуют против него.
– Это нас бы вполне устроило, – подал голос Андрей Данилович.
Львовянин пожелтел за эту ночь так, что на него было страшно смотреть.
– Почему это нас устраивает, пан Андрей? – спросил киевлянин. – Объясните.
– Пусть лучше документы пропадут, чем окажутся в руках русских или кого другого, – пояснил Андрей Данилович.
– Вы понимаете, какова ценность этих документов? – спросила Марта. – Одна микропленка чего стоит.
Она осунулась и побледнела. Но руки ее ровно лежали на столе, и голос звучал спокойнее, чем голоса мужчин.
– Да бес с ней, с вашей пленкой! – отмахнулся грубый львовянин. – Нам она не нужна.
– Вам, может, и не нужна, – поджала губы Марта. – Но для нас она имеет очень большое значение.
– А я говорю, бес с ней, – прохрипел Андрей Данилович. – Если бы не эта пленка, вы бы не притащили сюда этого гада и у нас не было бы той проблемы, которую мы сейчас имеем.
– Возьмите себя в руки, – холодно сказала Марта.
– В самом деле, пан Андрей. Не надо переходить на личности, – поддержал ее пан Юзеф.
– Да ладно! – крикнул львовянин. – Вы бы уж молчали, шановный пан. Если бы мы не подписывали вашу прокламацию, мы бы не сидели сейчас в полной…
Андрей Данилович скрипнул зубами, но сумел вовремя остановиться.
– Перестаньте, дети мои, – сказал внушительно отец Павел. – Пан Андрей, вам должно быть стыдно.
В отличие от собравшихся, посланец Ватикана глядел бодро и ситуацию контролировал четко.
– Хорошо вам говорить, святой отец, – пробурчал львовянин. – Вашей-то подписи там нет.
– Это точно… – кивнул генерал.
– Что, господа, на попятную? – усмехнулась Марта.
Представители польской стороны уставились на отступников-украинцев.
– Да бросьте вы, – не дрогнул Андрей Данилович. – Никакой попятной. Как бы там с этими документами ни повернулось, завтра во Львове все решится. Отступать лично я не намерен.
Генерал согласно кивнул.
– Вы хотите в сложившихся обстоятельствах продолжать операцию? – оторопел вдруг пан Анджей.
