Черт. А ведь действительно… Палач ведь сказал, что свяжется со мной именно сегодня. А зачем ему спешить? Он ведь знает, что у меня проблемы со связью.
Знает и тем не менее…
Так это что, через каких-то три часа Палач со своими людьми вломится в Центр досуга? Гаврилин затравленно оглянулся. Что делать? И делать ли что-нибудь вообще? Чтобы там ни планировалось изначально, вряд ли что-нибудь сильно изменится из-за такого переноса сроков. Палач решил выполнить не букву приказа, а его дух. Или с самого начала подразумевалось, что он свободно сможет вносить изменения в план?
В конце концов, никто ведь не планировал изначально расстрел всего караула. Этот Агеев просто должен был сбежать. И Гаврилин совершенно не представлял себе, что вообще планировалось сделать из Агеева такую популярную личность. Или ему этого не сказали, или это была инициатива самого Палача.
Неужели сегодня? И если сегодня, то где? Если он изменил сроки, то не изменил ли он места?
Гаврилин вышел на кухню, сел было на табурет, вскочил и подошел к окну. Позвонит или нет? Позвонит или нет?
Гаврилин вытащил из кармана сотовый телефон, повертел в руках. И куда прикажете звонить? Может, Хорунжему? И что он присоветует?
Он и так встрял в это дело гораздо глубже, чем планировалось. И если этот загадочный приказ по резервному каналу Палача – сигнал о начавшейся зачистке возможных свидетелей, то и сам Хорунжий теперь мог попасть в этот почетный список.
Хоть от трупов они смогли избавиться, и то хорошо. Правда и здесь не обошлось без накладок. Как в кинокомедии.
Гаврилин чуть не прыгнул следом за трупом Артема Олеговича в этот пруд на заброшенном заводе. В пожарный водоем.
Они подтащили тело к воде, привязали проволокой какую-то железяку, толкнули и тут услышали, как в кармане пальто Артема Олеговича подал голос мобильный телефон. Может быть, это был последний шанс связаться хоть с кем-нибудь? Или сразу же после этого разговора к ним приехали бы лихие парни, чтобы закончить славное начинание Артема Олеговича?
Да когда ж ты позвонишь, Палач? Когда?
Двадцать один час тридцать минут. Через два с половиной часа…
Зазвонил телефон. Не мобильный в руках, а тот, что стоял в комнате.
Гаврилин перевернул два стула, врезался ногой в кресло.
– Да?
– Через полчаса, на стоянке возле Центра досуга.
– Что…
– Один.
– Я не смог связаться…
– Это все равно.
– А если я не приеду? Ты ведь сегодня решил все провернуть, не на Рождество?
– Сегодня.
– Но ты же сказал, что выполнишь приказ…
– Выполню. Еще до полуночи.
– И это будет Центр досуга?
– Мне некогда с тобой разговаривать.
– Тогда я не приеду.
– Приедешь.
– Это почему?
– Вчера вечером, я нанес визит на один склад. Помимо всего прочего мне досталась пара десятков детонаторов, от самых простых, до радиовзрывателей. И двести килограммов пластиковой взрывчатки. Ты часом не хочешь узнать, где я ее разместил? Ты же у нас чистенький, тебя, как я понял из разговора, за это и твой начальник не любил. Вот я тебе и предоставлю уникальную возможность принять решение.
– Какое решение?
– Очень простое. Сколько человек сегодня доживут до Нового года, и сколько не доживут.
– Ты с ума сошел?
– Через двадцать пять минут на стоянке перед Центром досуга. Один. Я подойду только после того, как увижу, что ты один. Иначе…
– Да что иначе? – крикнул Гаврилин в трубку.
– В городе очень много людных мест.
– Да послу… – Палач повесил трубку, и в ухо Гаврилину впилась очередь коротких гудков.
Сегодня. И двести килограммов пластиковой взрывчатки. И решать ему. И не с кем посоветоваться. И время…
Времени почти не осталось. Гаврилин торопливо набрал номер Хорунжего.
Хорунжий все понял сходу.
– Я переброшу своих.
– А ты уверен, что он их не засечет?
– Не уверен. Но у нас нет особого выбора.
– Палач считает, что есть.
– Не может же он на полном серьезе рассчитывать, что ты выполнишь его требования.
– Понимаешь…
– И не вздумай.
– Двести килограммов.
– Да он тебя…
– Что? Убьет? Он мог это сделать еще несколько часов назад. И кроме этого, он дал мне понять, что не хочет использовать взрывчатку.
– Я скоро приеду, тогда поговорим, – подумав, сказал Хорунжий.
– У меня нет времени.
– Тогда я еду к Центру.
– Ты сейчас едешь ко мне домой и ждешь моего звонка.
– Ни хрена.
– И ждешь моего звонка. Кто ты такой, чтобы мешать проведению операции? А я действительно наблюдатель, и мне как бы положено принимать в таком случае решение. Будешь меня ждать дома. И группу можешь свою отпустить праздновать Новый год. Вопросы?
– Вопросов нет.
– Тогда пока. С наступающим. Шампанское – в холодильнике.
– Пошел ты…
– Уже в пути. Ключ оставлю под ковриком.
Гаврилин положил телефонную трубку. Вот такие вот пироги с котятами. Их едят, а они, соответственно, глядят.
И как ведь все лихо закручено. Формально все правильно. Тут и обязанности наблюдателя, и необходимость выполнения приказа, и мягкотелый гуманизм.
И никакого выбора. Хоть так, хоть так.
Гаврилин зачем-то вытащил из шкафа чистую рубашку, костюм. Как там еще? Чистое бельишко надеть?
Выключить свет? Нахрен! Гаврилин закрыл дверь, сунул ключ под половик возле порога.
Погодка. Обидно будет умереть в такую мерзкую погоду. Гаврилин посмотрел вверх, в лицо больно ударило несколько тяжелых капель. Он уже забыл, как выглядят звезды. Последние месяцы – только рыхлые туши туч.
Увидеть звездочку – и умереть.
…Такси попалось почти сразу, и Гаврилин на место встречи приехал вовремя. Фасад Центра досуга был ярко освещен, елочки вдоль него были увешаны огоньками. На стоянку подъезжали машины. Некоторые сразу же въезжали в подземный гараж под Центром.
Холодно. Гаврилин сунул в карманы руки. Действительно похолодало, даже дождь перестал накрапывать. Как бы сегодня еще и снег не пошел, подумал Гаврилин. Просто конец света.
А Палач не торопится, подумал Гаврилин. Уже пора бы. В тот момент, когда Гаврилин посмотрел на часы, сзади раздался голос:
– Мы можем ехать.
Суета
Агеев на несколько секунд остановился на пороге зала, огляделся. Справа через столик от входа устроился Стрелок. Выглядит совершенно спокойным, отметил Агеев, даже беседует очень чинно с соседкой. Ничего так девочка, смешливая.
Агеев усмехнулся. У всех здесь хорошее настроение. Копошатся, готовятся встречать праздник. Здравствуй, Дедушка Мороз…
Ну что ж, этой новогодней ночи они точно не забудут никогда. Естественно, те, кто ее переживет. Агеев взглянул на пригласительный, который держал в руке. Столик номер шесть. Это где? Ага. В соседи ему досталась пара, обоим на вид лет по двадцать шесть, двадцать семь.
Агеев почувствовал, как сладко заныло под ложечкой. Сейчас начнется то, что было почти также приятно, как и убийство. Он будет знакомиться, улыбнется несколько раз. Они покосятся на него, наверное, с высоты своих лет взглянут на девятнадцатилетнего пацана немного высокомерно. Суки.
Они будут разговаривать с ним снисходительно, а он будет терпеливо им подыгрывать и копить заряд злой энергии. А потом, когда настанет момент, он разрядится, полыхнет и увидит, как этим взрывом сорвет с их лиц высокомерие и снисходительность. Он им покажет, что с ним нельзя так обращаться. Суки.
Подходя к столику, Агеев уже чувствовал, что завелся. Хотя бы скорее. Агеев посмотрел на часы. Двадцать два тридцать. В пригласительном сказано, что в двадцать три часа вход будет прекращен, и начнется праздничная программа. Хозяин этого кабака и не предполагал, какая интересная праздничная программа будет у него этой ночью.
– Добрый вечер, – сказал Агеев, подойдя к столику, – это стол номер шесть?
– Добрый вечер, да, шестой, – ответила дама, а ее кавалер только молча кивнул, взглянув на подошедшего.
– Тогда я ваш попутчик, – Агеев раздвинул губы в улыбке, надеясь, что голос не дрожит. Даже поздороваться лень ублюдку. Ладно.
Агеев сел на одно из свободных мест, напротив парня.
– Меня зовут Андрей.
– Катя.
– Олег, – после паузы сказал сосед по столу.
Ладно, подумал Агеев, потом потолкуем. Пока лучше осмотреться, в каком зале будем давать представление. Да и не зал это, а так, зальчик. Двенадцать столиков.
