Пожалуй, любой судья и прокурор в душе согласился бы с его методами. Но попадись он этому прокурору и судье, ему несдобровать. Долгие годы за колючкой ему гарантированы Поэтому приходится принимать меры предосторожности.
Трупы Лимона и Лубка запаковали в специальные полиэтиленовые мешки, погрузили в микроавтобус. Через полчаса машина остановилась возле заброшенной котельной в расположении бывшей воинской части. Отсюда было вынесено все, что можно. Ломались на кирпичи караульное помещение, здание штаба, казармы. Но несуны из близлежащих селений хозяйничали здесь днем, а ночью тут можно было встретить только привидения.
Котельную эту Степан знал.
Месяца два назад была обезврежена банда похитителей. Тех, за кого не вносился выкуп, бандиты расстреливали. И вывозили трупы сюда, в эту котельную. Разжигали печь, доводили температуру горения до высшего предела и сжигали тела. Два-три часа, и покойник кремирован. Только в урну пепел не складывали.
Преступников отправили за решетку, а печь осталась. И по-прежнему была в рабочем состоянии. Степан в этом убедился, когда Федот и Саня развели огонь…
К утру от казненных бандитов остался только прах.
Нет трупов — нет состава преступления. Впрочем, они и без того никакого преступления не совершали. По крайней мере, в команде Степана никто не считал себя преступником. Ведь негодяев они убивали не из корыстных побуждений.
* * *
— Я слушаю тебя, дорогой…
Иван Геннадьевич тепло встретил гостя, усадил его на почетное место. Но в глазах у него холод. И в голосе сталь. Не для того, чтобы пить водку и вспоминать прошлое, встретились они в его доме.
— Ты знаешь этого человека? — спросил гость. Он показал фотографию холеного мужчины с доброй улыбкой на лице.
— Я не могу знать всех на этой земле… Даже если бы Иван Геннадьевич знал этого человека, он бы не сказал об этом.
— Вот, — гость положил фотографию на стол. — На обороте все данные. Я хочу, чтобы ты обеспечил мне приглашение на одно очень торжественное мероприятие…
Это мероприятие — похороны. Иван Геннадьевич все понял.
— Когда?
— Максимум тридцать дней…
— Хорошо, я подумаю.
— Почему ты не спрашиваешь, сколько?
— Это я тебе скажу сам. Нужно познакомиться с «именинником», оценить, как он заботится о себе. А потом назначу цену…
— Заботится он о себе конкретно. Лучше не бывает. Поэтому и «праздник» дорогой. Двести пятьдесят…
— «Свидетельство о рождении» есть?
Ивана Геннадьевича интересовало досье на приговоренного. Система его охраны, слабые и сильные места. Схемы и маршруты передвижения. И так далее и тому подобное…
— Ты уж сам, ладно?..
Заказчик боится оставлять какие-то следы после себя. Только фотографию заказанной жертвы. И то, возможно, заберет ее с собой.
— Тогда триста…
Шилин сделает все сам. Мосты к жертве подобьет, организует ликвидацию. Только это удовольствие обойдется заказчику в триста тысяч долларов.
— Хорошо…
— Половину вперед…
— Само собой…
Гость ушел. И забрал с собой фотографию. Точно, ничего не хочет оставлять после себя. Понимает, насколько все серьезно.
Иван Геннадьевич задумался.
Филиппов Валерий Борисович, известный финансист, владелец нескольких крупнейших банков, довольно влиятельная личность в правительственных кругах. Таких называют олигархами. И стоят они дорого.
И заказчик тоже из сильных мира сего.
Триста тысяч долларов. Уж не продешевил ли он?
Высокая плата или нет, но заказ состоялся. И он должен быть исполнен. Иван Геннадьевич очень дорожил своей репутацией в определенных кругах.
Филипповым займется Шлык. Пусть отрабатывает долг за Змееныша. И плюс к этому получит еще пятьдесят тысяч долларов.
Жаль, не удалось убрать Болотова. Что-то не сработало, и этот «карась» остался жить.
Теперь этот жук навозный на воле. Окружил себя плотным кольцом охраны. «Крышник» его из братков забеспокоился, начал пробивать ситуацию. Только ничего у него не выйдет. Шилин как был, так и останется в тени.
Если это Шлыку очень надо, пусть сам своим Болотовым занимается. Иван Геннадьевич не против. Ему только не хочется отстегивать киллеру пятьдесят «тонн» «гринов». Но придется. Ведь он их не отработал…
* * *
— Гад!
Герман стиснул кулаки и сжал зубы.
Только что он вышел на своего посредника. И узнал, что Болотов жив. Его уже почти задушили, но в самый последний момент появились менты.
— Что такое? — спросила Алла.
— Не достали Виталика. Ушел, гад. Это все твой Круча…
— Почему мой?
— А потому что ты… В общем, сама знаешь… Ему было больно думать, что Алла спала с ментом. Неважно, что в этом была необходимость. Он ненавидел всех, и Болотова, и Кручу. Они оскверняли Аллу. И он хотел видеть их в гробу обоих.
— Герман, ты же знаешь, мне нужен только ты…
— Ты хотела спокойствия…
Ради него она вышла замуж за Болотова.
— Ты его получишь. Но не сейчас…
— Да, дорогой, я знаю. Мы должны закончить здесь все дела…
Он ненавидел Виталия, она ненавидела его любовницу. И он, и она ненавидели до безумия. Они не смогут успокоиться, пока и тот и другая не окажутся в могиле.
— Я достану Виталика. Я его уничтожу сам. Его уже выпустили…
И об этом он узнал от посредника.
— Выпустили?..
— А что, теперь не он, а мы с тобой козлы отпущения… Он дома, наверняка службу собственной безопасности усилил… Только ничто ему не поможет…
— И сучке Любочке не будет спасения, — эхом отозвалась Алла.
— Виталик и Люба — считай, они покойники. Но это не все. Поступил заказ. От посредника. Мне предстоит убрать одного очень влиятельного человека. Пока еще не знаю, кого. Но меня уже предупредили — задание будет очень серьезным. И пятьдесят тысяч долларов гонорар…
— Деньги никогда лишними не бывают…
— А потом, ссориться с шефом нежелательно…
— А шеф твой не может выйти на тебя?
— Только через Интернет…
— А по-другому?
— Исключено.
Никто не может выйти на них. Никто.
Они уже сняли для себя приличную однокомнатную квартиру. Вместе им очень хорошо. Как будто медовый месяц у них.
Но расслабляться больше нельзя. Пора переходить к делу. Болотову и Любе вынесен смертный приговор. И уже давно пора привести его в исполнение.
— Пора выходить на тропу войны, — сказал он.
— Как скажешь, дорогой…
Он видел перед собой ту отчаянную и решительную Аллу, которую он знал до тех пор, пока она не возжелала вдруг спокойной жизни.
Вместе они своротят горы.
У них есть все. «Адские машинки», стволы, грим, маскарадные наряды, специальные средства и техника. Словом, арсенал профессионального киллера. И, главное, они объединили свои умы — это великая сила.
— С кого начнем? — спросила Алла.
— Пока заказ от хозяина не конкретизирован, начнем с наших «друзей».
— С Любы!
— Как скажешь…
— Начнем сегодня же…
Алла сгорала от нетерпения. Герману нравился ее боевой порыв.
— Нет, торопиться не надо…
В их положении это небезопасно.
* * *
Николай смотрел на Степана с подозрением.
— Хотелось бы знать, где Лимон?
— Так я откуда знаю?..
— Его и другого авторитета по кличке Лубок захватили собровцы возле клуба «Элит-классик». И куда-то увезли. С тех пор о нем ничего не известно. Твоя работа?..
— Когда это было?
— Позавчера поздним вечером…
— А мы беседовали днем… Так что у меня алиби! Алиби, которое можно засунуть в задницу.
— Степа, не валяй ваньку. Тебе это не идет…
— Хорошо, скажу. Да, имел я беседу с Лимоном. Очень обстоятельную. Но потом я его отпустил. На черта он мне сдался?..
— Ладно, не будем вонь поднимать из-за какого-то подонка… Короче, я в курсе дел. Братва лимоновская шишки на Вольфа валит. Слышал о таком?
— Да вроде…
— У Вольфа своя «бригада», ни от кого не зависимая. И с Лимоном он в состоянии войны… Степан это уже давно понял.
— И все стрелки на Вольфа перевели. Типа, это он Лимона завалил… А что, очень даже может быть…
— И мы будем считать так же… Марков посмотрел на него, как на неисправимого ребенка.
— А кассетку эту я на всякий случай припрячу…
— Ну так хозяин — барин. Для тебя, Николай, старался…
— Давай ближе к телу…
— Суркова Лимон через посредника устранил. И посредник этот некий Иван Геннадьевич Шилин. Криминальная нефть и по совместительству посредничество между жизнью и смертью.
— Наш человек, — презрительно поморщился Марков.
— Надо поговорить с ним…
— Как с Лимоном?!
— А что, разве с Лимоном не так говорили?
